Кризис доверия - Светлана Кузнецова

— И тебе по телефону так прямо и признались? — не поверил Кир.

— Я звонил главному, а потом его заму, в службу собственной безопасности и, на всякий случай, Виктору Викентьичу, — пояснил Вадим, хотя мог бы и не делать этого.

Действовал он по инструкции при обнаружении должностного преступления, совершенного коллегами. Вот только в фангском никому и в голову не пришло бы поставить в известность начальство — сами бы нашли, поговорили и решили, чай не маленькие советов спрашивать, и жертву обстоятельств всегда способны отличить от мрази.

— А там все в курсе уже, — продолжил Вадим, — просто мне пока не звонили. В патрульной двойке новичок — совсем зеленая девка по фамилии Желторотик, замечу, вполне говорящей и ее характеризующей, да Гришка Косых, ну, ты о нем знаешь.

— Угу, — еще бы нет, если именно Кир был тем «гадом», что не потерпел этого человека в своем отделе. По официальной версии, поскольку человек, мечтающий стать фангом, не должен работать с делами, связанными с сангри. По неофициальной… просто Косых был дрянной, мерзкой и алчной тварью.

— Так вот, Косых напел Желторотику про больную мать, та и растаяла: прикрыла глаза на кражу. Матери, разумеется, никакой и не было, Гриша-то детдомовский.

— Продать решил?

— Хуже. Оказался сущим идиотом. Нашли его в комнате отдыха полчаса назад с инфарктом. Перед тем, как сердце отказало, он успел грамм двести сангри вылакать.

— Туда ему и дорога, — проговорил Кир, нисколько не сожалея об этой смерти. — Все же естественный отбор существует — долго идиоты не живут, — и это к лучшему.

— Угу, — согласно покивал Вадим. — То-то Желторотик сюда сунулась.

Кир пожал плечом и поторопил:

— И что дальше?

— Поехали к Грише на квартиру, допросили жену, нашли кипу религиозно-мистической литературы на тему того, как человек мутирует в фанга.

— Докатился, — Кир поморщился. — Кстати, Вадим, дела Дмитрия я у тебя не прошу, но вот макулатуру эту, будь добр, передай к нам официально. Только подобной ереси в городе не хватало.

— Под статью за оскорбление чувств верующих только не загреми.

— Я скорее перестреляю уродов, — прошипел Кир, — потому оскорбленных не останется. И вообще их главарей можно хоть сейчас хватать за эксперименты над людьми.

— Так… — протянул Вадим. — Я этого не слышал. Материалы получишь в понедельник. И только не говори, будто мутации возможны.

— На эстрадных певичек посмотри, — посоветовал Кир. — Манекены ходячие девяностых годов выпуска на сцену. На тех же доноров, требующих в оплату фангскую кровь, тоже полюбуйся. Да на любого, кто злоупотребляет сангри. Скажешь, не мутанты?

— Но никто из них сам фангом не стал, — заметил Вадим.

— Либо пока не подошел к черте, разделяющей оба вида разумных.

— Какие слова знаешь, — фыркнул Вадим, — почти ученый.

— С так и не сданными выпускными, — поморщился Кир и принялся за очередной бесплатный ликбез товарища по оружию: — Фангья кровь — это не водка, конечно, но по действию очень напоминает, сказываясь на человеческом организме не сразу. Человек, принявший свои первые пятьдесят грамм, как правило, ничего не чувствует: омоложение наступает постепенно в течение пары дней. Ясное дело, при возможности повторить многие глупцы принимают еще и еще. Сотню организм нормального физически-здорового человека способен пережить, сто пятьдесят — никогда. При трехкратном превышении дозы сангри начинает работать немедленно, не столько омолаживая организм, сколько перестраивая, и метаморфоза эта гарантированно приводит к летальному исходу.

— Что-то ничего подобного не слышал.

— И не услышишь. В газетах об этом не пишут, а зря. В диссертациях разве лишь.

— Не умничай, а?

Кир вздохнул.

— Выяснили, как и многое, касающееся фангов, опытным путем. Во время конфликта подобных передозов случалось немало. Я, если честно, думал, что и до сих пор многие в курсе, но, видимо, ошибался.

— Косых скоро исполнилось бы сорок, — проговорил Вадим с такой интонацией, словно фраза полностью объясняла и оправдывала поступок.

— Кризис среднего возраста умучил до смерти? — Кир фыркнул.

Вадим поджал губы.

— Ох, и намаетесь же вы с этим делом.

— Мы, — поправил Вадим. — И, знаешь… касательно Димана. А ведь многие пророчили ему путь Виктора Викентьича.

Кир пожал плечами. К началу конфликта старику стукнуло под восемьдесят. Заслуженный пенсионер. Бывшая гроза бандитов всех мастей, в том числе и погани девяностых, а эти ведь почти всегда имели прикрытие со стороны чиновников. Однако Виктор Викентьевич, как говорится, всех пережил, дотянул до конфликта, прятаться не побежал и оказался настолько рисковым мужиком, что сам впился в фанга при первой возможности. Поправив таким образом здоровье, организовал первые отряды сопротивления и встал во главе одного из них — лучшего по истреблению кровопийц. Тот отряд, в котором приняли Кира, и рядом с ним не стоял. После заключения договора Виктор Викентьевич стал главой СБ. Нынче он присматривал за людской и фангской полициями и являлся ярым радетелем за не просто сотрудничество, а объединение контор. Еще носил шутливую кличку «Наш Дракула», на которую не обижался, поскольку прозвище было отчасти правдивым: фанги поддерживали его в форме лишь бы не вернулся на заслуженную порядком давно пенсию. Кир не раз видел его в отделе: выглядел старик на пятьдесят с очень коротким хвостиком. А еще кто-кто, а Диман с ним точно не сравнился бы. Виктор Викентьевич был идейным в самом хорошем смысле этого слова. Таких всегда очень мало, а на правильном месте вообще единицы. А у Димана дура-жена брала кредит за кредитом, и с фангами он связался лишь из-за возможности подзаработать.

Но, разумеется, говорить это Кир не стал. Тем более Вадиму. Спросил другое:

— Думаешь, кто-то его из зависти заказал или самостоятельно грохнул?

— Вряд ли, а вот если он перешел дорогу кому-нибудь…

— Не знаю, — ответил Кир, раздумывая следует ли упомянуть вчерашнее дело. По всему выходило, вчерашний разгром стайровской клиники и сегодняшнее убийство все же имели причинно-следственную связь. — Но Диман в эту квартиру пришел сам.

— Мне тоже, так кажется, Кирилл, мне тоже, — устало повторил Вадим. — Не похож он… — секундная пауза, — был