Отто фон Штиглиц - Андрей Готлибович Шопперт
За дверью стоял махновец. Ого, и у него синяк. Вот интересно, он был по какую сторону баррикад?
– Полковник! Вот это видок у тебя. Крепко досталось. Ничего до свадьбы заживёт.
– Я женат.
– На кореянке. Знаю. Ты, что не помнишь, как фотку её показывал. Э, эх, молодёжь. Пить совсем не умеете. А ещё полковник. Помню у нас полковник, да я тебе говорил. Аль и это забыл?
Брехт жизнерадостности махновца не разделял. Мотнул головой не стоять же голым на сквозняке, предлагая войти. И тут увидел свой вещмешок с монетами в руках у махновца.
– Принёс, не сумлевайся, ваше высокоблагородие. Нам чужого не надо, – перехватил взгляд махновец. Как там его звали?
– Фома …
– Петрович. Эк, тебя вдарили-то вчера соотечественники, всё что знал – забыл. Но я, зато знаю, что есть заповедь, «не укради». Слыхал, полковник, про заповеди? Знаешь, хоть где оказываются те, кто заповеди божьи соблюдал при жизни?
– Заповеди? В заповеднике?
– В заповеднике? – Фома Петрович махновский хрюкнул и озадаченно почесал куцую бородёнку. При этом синяк задел и поморщился.
– Фома Петрович, ничего не помню. Как вырубило. Расскажите, что произошло вчера? С кем дрались? Мои хоть живы-то?! И почему мы не на поезде? У нас же на утренний поезд до Парижу билеты куплены.
– Во как? А с какого момента не помнишь? – подошёл к зеркалу махновец и оглядел свою цветную физиономию.
– С того как сливовицу принесли.
– Ого! Да тебя полковник Брехт Иван Яковлевич куча открытий ожидает. Даже не знаю, с чего и начать, – прямо просиял проклятый.
– С начала …
– С начала? В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один…
– Достаточно, со сливовицы, ага ещё помню, что подошёл с бутылкой сам хозяин ресторана, как бишь его Николай …
– Николай Николаевич. Ну, что теперь поделать, не хочешь с начала самого, слушай со сливовицы. Сливы растут на дереве. Обычно бывают синего цвету …
– Фома Петрович!
– Всё, всё, ох и открытия тебя, полковник, ожидают.
Событие тридцать первое
Молдавские учёные открыли, что самое большое скопление раковых клеток обычно встречается у раков.
– Так, ну принёс Николай четверть сливовицы. Стой, а ты точно не хочешь рецепт узнать. Вчера три раза приставал к ротмис… к Николаю.
– Позже.
– И то, скоро идти корабль захватывать, не до рецептов.
– Корабль?
– «Святую Бригитту»? Не помнишь? Дела. Всё, всё, по порядку. Итак, принёс Николай сливовицы четверть. Выпили. Потом омаров Андрейка принёс. Выпили, потом, сменился Василь Дмитриевич. Выпили с ним ужо. Вспоминаешь. Нет? Потом ты предложил к цыганам отправиться. И этого не помнишь. Да шучу, не предлагал ты к цыганам. Ты, полковник стал уговаривать нас переселяться к тебе в Спасск-Дальний. Я, кстати, моряк. Мичманцом был, как раз во Владивостоке служил, когда началось это всё непотребство. Так вот обещал командирами РККА сделать. Дом дать и жену кореянку. Вот тогда и показывал карточку жены. А что – красивая. Японки красивее, там у них такие гейши… Всё. Всё. Не хочешь про гейш, так и не буду.
– Фома Петрович, давайте ближе к драке. Или что там было, как я синяки заработал?! И вы как? Надеюсь, я не с вами дрался?
– Не. Я бы против тебя не выстоял. Ты прямо мельница какая. Расшвырял этих немцев, как ураган какой.
– Немцев?
– Ох, ти, господи. Опять залез вперёд. Не по твоему порядку.
– Ну, так говорите по порядку!!! – жизнерадостный мичманец-махровец начал Брехта конкретно бесить.
– Завалилась в ресторан Николая Николаевича толпа немецких матросов. Пришёл в Марсель сухогруз из Германии, за мукой. У них там вечно с продовольствием проблема. А ещё урожаями своих юнкеров гордятся. Чего же тогда те юнкера не могут Германию зерном обеспечить. Или у них нет теперь юнкеров. Ну, пусть им, картофельникам. Пришли моряки. Десять человек. И главным у них старпом. Чиф, то есть. Ну, а мы сидим, выпиваем и по-русски разговариваем.
– А мои интербригадовцы, и они по-русски?
– Не, те больше молча на сливовицу нажимали. Правда, один точно русский. Молчун этот с красной рожей, как обожжённой.
– «Весёлый Андре»?
– Ну, да Андре. Прикидывался французом, но нет-нет, да русские слова вылетали. Тоже офицер, думаю, ну, не хочет светиться, так его дело. Ты не перебивай меня полковник, нужно ещё план захвата «Святой Бригитты» утвердить окончательно.
– Фома Петрович!
– Ладно. Так вот, разговариваем по-русски, а Василь Дмитриевич тебя всё дойчем называет. Не обиделся, сам же всё время говорил, что немец?
– Не обиделся. Дальше, – поскрипел уцелевшими зубами.
– Вот и подходит один из немцев и что-то говорит нам по-немецки. А ты ему. А он тебе, а ты снова ему и за бок хватаешься, где кобура должна висеть. А он тебе хрясь по рже. Ну, ты и упал боком на стол. Перевернул всё.
– Этим боком? – Брехт показал на синяк на левом боку.
– Этим, полковник, этим. Ну мы все повскакивали и подняли тебя. Ох,
