Нерождённый 4 (СИ) - Нежин Макс

— Виверну?! — удивляется он.

— Да. Виверну и золота… ей оно пригодится.

— Хорошо, господин, — на лице Джуна удивление, но расспрашивать он не решается.

— Веди, — напоминаю я ему — не стоять же здесь перед входом в шахту, когда впереди у меня на сегодня еще очень много дел.

И он ведёт. Через центр города, к воротам, а потом сворачивает вправо — к загонам для хидо. Этих тварей, живых, пойманных охотниками, здесь много — городу надо свежее мясо.

Возле одного из дальних, неосвещённых, загонов Джун останавливается. Останавливается и показывает куда-то в темноту за высокими решётками забора.

— Там, господин.

Вглядываюсь в сумрак, а потом вспоминаю про светлячка. Вызываю и тот, повинуясь моим мыслям, летит через решётки в глубину загона.

Люди?!

В клетках для хидо люди?!

Несколько десятков неподвижных тел на земле, но есть и живые. Израненные, забившиеся в угол и со страхом поглядывающие на нас.

Оборачиваюсь к Джуну, ожидая разъяснений.

— Та самая атака исчадий, — поясняет он, видя мой вопросительный взгляд. — Многие попали под удары молний, упали со стен во время паники… но они не умерли сразу….Почему-то они не умерли сразу. Даже поломанные, обгорелые они остаются живыми день, два… и только потом жизнь угасает в них. Живые мертвецы… мы их притащили сюда. Люди боятся, такого не было никогда.

Светлячок опускается ниже, пролетая над телами мертвецов…многие из них обгорелые до черноты.

— И эти тоже ходили? — я показываю на обугленные тела.

— Да. Но потом они всё же умирают. И эти умрут, — Джун показывает на живых испуганно забивших в угол людей в загоне.

— Кто-нибудь понял в чём дело? — я вглядываюсь в глаза живых мертвецов. Они выглядят нормальными, а страх который там… они боятся. И своей странной короткой жизни после смерти и того, что их как хидо, стащили сюда в загон. Интересно, что с родственниками этих людей? Они простились с ними?

— Мы думаем…, — начинает он, но тут же замолкает словно испугавшись произносить это вслух.

— Ну же! — тороплю я его.

— Мы думаем… это настойка из каменного дерева, — решается Джун. — Её многие здесь пьют… почти все. Она словно даёт силы после смерти… ненадолго.

Пытаюсь осознать то, что он сказал. Может ли дерево высасывающее все соки из земли, превращая её в мёртвую, давать немного этих странных посмертных сил тем, кто пьёт настойку из него?

Это может оказаться правдой.

Есть ли от этого свойства какой-то прок? Во время боя все погибшие останутся на ногах и продолжат сражаться… Да, они умрут потом… но это будет потом, когда бой закончится.

— Это надо проверить, — говорю я.

— Но как?! — Джун смотрит на меня с таким видом, словно я вот сейчас собираюсь напоить его этой настойкой, а потом прикончить..

Кстати, а ведь это мысль…. Нет я не про убивать Джуна, он слишком полезен, чтобы поступать с ним так жестоко.

— Принесите мне этой настойки и приведите пару хидо. Прямо сюда. Я жду!

Понял ли мой замысле Джун или нет, но он срывается с места и исчезает за углом ближайшего из домов.

Появляется не сразу и уже с другой стороны, в сопровождении четырёх человек, которые тащат двух упирающихся хидо, привязанных к толстым палкам.

— Вот, — Джун протягивает мне кувшин который держит в руках. — Это она.

Настойка каменного дерева?

Вытаскиваю пробку и подношу к носу… ровно на мгновение. Слишком резкий запах, который бьёт в нос заставляет отпрянуть.

— И это пьют? — спрашиваю я.

— Да, господин… я тоже пробовал. Очень странные видения.

Может, и я попробую… когда-нибудь. Не сейчас.

— Волоките её сюда, — показываю на одну из хидо и её тут же подтаскивают ближе.

— Оглушите!

Приносят молот и коротким точным ударом в затылок заставляют тварь затихнуть на земле. Удар оказался чуть сильнее, чем требовалось, но она жива — это видно по дрожанию её когтистых лап… и это не агония, я знаю что такое агония, видел её много раз.

— Напоите её, — я протягиваю кувшин.

Хидо поднимают, широко разжимают ножом пасть и начинают вливать в горло настойку. Попадает она внутрь не вся, но большая часть, громко булькая всё же исчезает в глотке.

— Думаете сработает так быстро, господин? — осторожно интересуется Джун, поглядывая на меня. Он понял мой план, молодец.

— Немного подождём. Совсем немного.

Уже минут через пятнадцать-двадцать настойка которая сейчас в животе хидо, впитается и попадёт в кровь.

Если будет хоть какой-то эффект — я постараюсь его заметить. Ну, а если не будет — я потом повторю эксперимент, но дам хидо больше времени.

Мы ждём, а я поглядываю на небо — время идёт, а ответа от того, кому я послал вестника всё нет. Он не захочет со мной разговаривать?

Это станет плохой новостью и будет означать что я неправильно рассчитал… и сегодняшняя ночь окажется не такой удачной, как я ожидал.

— Сначала ту, — я показываю на вторую хидо, пытающуюся остервенело перегрызть толстенную палку, которая забита в её пасть. — Ближе!

Её, упирающуюся, подтаскивают почти к моим ногам и я, достав шигиру, засовываю лезвие хидо в сердце. Я хочу внимательно посмотреть на эту смерть. Получив стальное жало в сердце, хидо тут же оседает на слабеющих ногах и запрокинув голову валится на землю.

Да — всё понятно, обычная смерть.

— Теперь эту, — я показываю на ту, которой досталась настойка.

Её волокут ко мне и, подтащив, приподнимают на палке к которой она привязана — делается это для меня, чтобы мне было удобнее ударить в сердце… это излишне, я умею это делать. Кажется, это единственное, что я умею делать безукоризненно — бить в сердце из любой позиции.

Удар заставляет хидо завыть. Она начинает пятиться, мотая головой и старясь вывернуться. Смотрю на разрез на её груди — нет, удар был точным, я не ошибся. Её сердце должно быть мертво.

— Она жива! — вскрикивает Джун, он тоже всё увидел и всё понял.

Удара в сердце мало чтобы убить? Тогда я перерезаю ей горло и отступаю — кровь хлещет из глотки слишком сильной струёй.

— Отпустите её, — приказываю и люди послушно выпускают из рук палку, к которой привязана хидо. Та мотает головой стараясь сорваться, потом валится на бок, заливая землю кровью, снова вскакивает и пятится спиной к воротам, словно зная, что там её спасение.

Она должна быть уже давно мертва, но кажется, ей забыли сказать об этом. И даже глубокая рана в сердце и распоротое горло не повод для этой твари чтобы сдохнуть.

— Добейте её, — стряхиваю кровь с шигиру и прячу его в ножны.

Люди бросаются на хидо, стараясь засунуть лезвия свои мечей как можно глубже в окровавленную плоть.

Удар следует за ударом, но она всё еще жива, лишь визжит от боли… и если бы не длинная палка прикрученная к её пасти, палка сковывающая все движения, неубиваемая тварь давно уже скрылась где-нибудь на окраинах города.

— Да отрубите вы её голову! — кричит Джун — ему это кровавое зрелище, похоже, совсем не по вкусу.

Ей отрубают голову и после этого дело идёт на лад — хидо, растеряв слишком много крови, валится на землю и там её уже забивают ударам большого молотка.

— Ух, — Джун вытирает со лба пот, как будто только что в одиночку справился с тварью. — Пришлось повозиться. Что будем делать с ней, господин?

Он показывает на обезглавленное изуродованное тело хидо… та всё равно еще жива и пробует встать, но снова валится в пыль.

— Если ты про хидо, ты выкиньте её за ворота, пусть повеселит подружек, а если про настойку из Каменного дерева… делайте запасы. Большие запасы. Уверен, они совсем скоро нам пригодятся.

Нахожу Тринити, уже вырядившегося в праздничные одежды, и зову его на стену. Он сильно удивляется, поправляет непривычный для себя бордовый шёлковый шарф и широкий чёрный пояс повязанный поверх его свободного костюма, но следует за мной. Оказавшись на верхней площадке Смотровой башни, замирает рядом со мной, ожидая объяснений.