Фёдор Березин - Красный рассвет
Почему бы, например, Кольскому полуострову, оставаясь таковым физически, не обратиться внезапно независимой республикой? Вместе с Мурманском, а главное, Североморском? И почему бы свободной от произвола Старшего Брата республике не снять с себя тягостно-угнетающие оковы каких-то иноземных договоров? И почему бы потихонечку, а в принципе — вскачь не продолжить строительство заброшенных Россией атомоходов нового поколения?
Двадцать первый век — это время ускоренного до предела прогресса. Куда до него неторопливому двадцатому. Умело манипулируя потоками сырья и финансов, можно сотворить такое... И сотворили. Правда, экипажи для новоиспеченной соседней страны набирали почему-то здесь, в России. Но ведь она признает международные обязательства, а главное, принципы демократии! Нельзя, не положено привязывать своих граждан к месту жительства насильно. Каждый может жить там, где захочет, хоть на Луне. А уж тем паче в соседней добропорядочной стране. А какое у них имелось образование перед отъездом? Да какая разница, это ведь тоже их личное — демократическое дело.
Ну, разумеется, обмен нотами, то-се. И даже какие-то норвежские истребители-бомбардировщики какой-то старой марки пытались... Может, даже и не норвежские, а просто под них замаскировавшиеся, пытались... Но, видимо, после десятикратной смены министров обороны вместе с нижестоящим эшелоном какие-то нужные лейтенанты снизу додвигались до полковников. А вот полковники — до министров. Короче, ПВО, ПРО и ПКО бдит. Кто-то там, потом, в свободной прессе кричал: “Верните хоть тела вдовам и сиротам!” — “Какие тела? В соответствии с утвержденным ранее планом Кольская Карельская Республика провела учения гражданской обороны. Сбито несколько беспилотных мишеней. Все достойные участники награждены, повышены и отпущены в отпуск — с надежными визами, через много-много границ — в Крым”.
50
Морские песни
Настоящий командир атомохода, Бортник, который с точки зрения теории электрических цепей имитировал сложную микросхему, к контактам коей сходились десятки периферийных устройств, очередной раз в жизни убедился, что интуиция существует и является не каким-нибудь дополнительным, а самым важным из припаянных контактов. Бортник сидел перед большим монитором, искусственно разделенным на несколько виртуальных. В каждый виртуальный дисплей шла по возможности обобщенная и отселектированная информация. Его периферийные системы представляли собой маленькие человеко-компьютерные сообщества. С точки зрения биологии Бортник был сравним с пауком, чутко реагирующим на колебание натянутой паутины. Естественно, за ним оставалось право опознавать их как трепыхание добычи или как имитацию этого трепыхания, дабы заманить самого добропорядочного хозяина паутины в ловушку. В данный момент Бортник уловил несколько сигналов, могущих предположительно трактоваться как трепыхание добычи или, скорее, как шанс опередить готовое вонзиться жало.
Понятие одновременности, несмотря на кажущуюся точность, благодаря некоторой растянутости во времени любого процесса, а уж тем более присущему человеку, ретроспективному восприятию мира — сложная штука. Тем паче существовало некоторое запаздывание, ведь не видел же Бортник непосредственно из пучины вод наведенные на делегацию “Индиры Ганди” дула. Информация шла к нему по цепи, и это тоже вносило свою лепту в толкование одновременности. Так вот, тревожные сообщения пришли к нему по нескольким паутинам и цепям сразу.
Гидроакустический пост доложил об обнаружении двух пловцов, координаты которых не совпадали с местонахождением посланников “Индиры Ганди”. Точнее, двух объектов, которые с вероятностью восемьдесят два процента опознавались как аквалангисты. По этому поводу командир субмарины тут же передал распоряжение все еще находящемуся под водой Румянцеву. Распоряжение кодировалось и пересылалось через систему специальных гидрофонов.
Кроме этого, пришел тревожный перехват голосовой информации, ведь торчащую в перископной трубе “ушастую” антенну никто не выключал, а поскольку расстояние сократилось до минимума, то теперь она могла улавливать даже перешептывания за стеклами капитанского мостика, причем без всякой лазерной струны. Тут имелись и свои минусы. Теперь из-за близости узконаправленная антенна не могла охватить все судно. Пришлось вмешаться человеку. В очередной раз доказывая роботам, что без него они покуда ничто, мичман Синийчук указал программе приоритеты. Естественно, капитанский мостик значился первостепенным объектом для прослушивания, и это несмотря на то что, по сути, сам капитан “Пенджаба” находился сейчас возле сходней, в составе встречающей делегации. А там, на мостике, за стеклом, на языке урду произносилось следующее:
— Вот их хваленый корсар.
— Точно он?
— Но ведь капитан.
— То есть представился капитаном, да?
— Ну?
— А вдруг они тоже?..
— Что, как и мы? (Смех — 3 секунды.) Этого не может быть. Ну и рассмешили, капитан.
(Уже этого Бортнику было достаточно, чтобы сделать выводы о подозрительных намерениях сухогруза, но поскольку он не слушал последовательность изложения, а читал текстовый файл, то мог видеть, что произносилось дальше. А там следовало еще более захватывающее продолжение.)
— А не слишком ли он молод для главного пирата?
— Почему вы думаете, что он молод? Он же с бородой.
— Все они с бородами, шайтан забери! Ладно, пусть пройдет вперед по палубе. Сколько прошло времени?
— Думаете, наши водяные люди (дословный перевод) еще не закончили?
— Дадим им еще время.
(У командира Бортника волосы встали дыбом. Он понял, что вовремя отдал команду Владимиру Михеевичу.)
— Дадим. Аллах велик и щедр! (Смех — 2 секунды.)
— Но неужели за этого сморчка дадут миллион двести новых?
— Прекрати, не дразни шайтана. Он только приработок — основную сумму дадут за эту плавучую скалу...
У Тимура Дмитриевича Бортника больше не имелось никаких сомнений ни в самих вершащихся событиях, ни в подоплеке происходящего. Его большущий, с пролысинами лоб мгновенно покрылся бусинками пота. Однако он был боевым командиром атомохода, он знал, что такое время, знал цену секунд и ведал, что главное командирское качество — это не визжать благим матом, соревнуясь в выбивании перепонок с сиреной, а последовательное и заблаговременное назначение целей. Кроме того, еще большее значение имеет момент перехода от состояния высшей готовности к действу. Но до этого апогея существовало еще несколько дискретов времени, которые требовалось заполнить до отказа.
51
Паровоз воспоминаний
Так вот, на этом фоне, и даже несколько раньше, Тимур и попал в мореходку. Он прошмыгнул ту же мясорубочку, что и Герман, поскольку тоже предварительно прошел навылет “суворовку”. Однако и здесь он опередил его на несколько лет. Временные метки рождения несколько расходились в годах и даже в веках — на целую единицу. Он успел вылупиться в жизнь в двадцатом!
Первые два года их обучали тайно. Они прозябали под вывеской какого-то судостроительного техникума, формы не носили и даже разучились салютовать при встрече широкопогонистым старшим офицерам. Нет, не здесь, в “техникуме”, — преподаватели маскировались в пиджаки и свитеры. Но ведь учились они в Питере, а тут военные встречались на каждом шагу, даже после Нового Бреста. Иногда попадались моряки в трюме. И Тимур с сокурсниками хоть и не прикладывали руки к не обремененной беретом голове, все же внутренне подбирались, когда по дороге попадался седоусый, но еще подтянутый лейтенант. Можно было догадаться, что ранее, до Бреста, он значился капитаном третьего, а то и второго ранга: дабы не разгонять, хоть как-то сохранить человеческий фактор военно-морской мощи, смекнувшей, что к чему, стране пришлось пойти на хитрость. Вероятно, кого-то и провели. В принципе с некоторых пор бороться со шпионами стало легче.
Демократия демократией, но вот как-то однажды кто-то в правительстве развернул борьбу с малолетней проституцией. (После признания Нового Брестского Запад не решился сразу пережимать палку в других областях, то есть слать ноты по поводу нарушения прав женщин свободных профессий.) Естественно, не обошлось без стрельбы. Сутенеров всех уровней объявили вне закона и заодно отлучили от отделенной от государства церкви — причем всех концессий и видов. Теперь каждый встречный-поперечный мог попрактиковаться на них в метании ножей или просто пристрелять личное оружие. Иногда их даже судили. Это случалось редко, поскольку демократия так демократия — все равны. А чем милиционер хуже простого жителя Питера или Москвы? Ему тоже пострелять хочется. Так вот, когда судили, то защита обычно не очень упиралась. Само то, что закон распространен на тех, кто от него отлучен, уже и так достижение адвокатуры. А поскольку ворам в соседних ханствах рубили руки, то сутенеры обычно приговаривались к отрубанию... Ну, в общем, гетер на улицах поубавилось, а малолетки, этим промышляющие, и вовсе пропали. Разве это связано со шпионажем? А как же! Теперь туристам издалека стало в России много-много скучней. Тем более борьба шла не только с женской, но и с мужской проституцией. Да, некоторые туристские фирмы разорились. Но что страшного, обычно их начальники уже имели честь побывать в суде, приняли соответствующее наказание и теперь несколько восстановились в гражданских правах. Вот с физической формой у них появились проблемы, но ничего, целей будут оставшиеся деньги, и тем с большим жаром они станут описывать достопримечательности Исаакиевского собора (у них самих теперича появилось время его осмотреть!). Так вот, Тимур мог спокойно, без шпионской опеки заниматься в техникуме чем пожелает. Он, все окружающие его сотоварищи, а также помолодевшие погонами преподаватели желали изучать подводные атомоходы. Было у них всех такое странное увлечение.
