Фёдор Березин - Красный рассвет
— Здравия желаю, господа корсары, — сказал он своим трубным голосом,
— Привет, Владимир Михеевич, — отозвался, не поворачивая головы от экрана, командир. — Вы уж потише. Мы тут боремся за каждый убитый децибел, а с вашим “тамтамом” все может пойти насмарку. Так, ребятки-козлятки, смотрим. Наш “голубок” над целью. Поглядим в инфракрасном. Так, вводим отсев всего горячее человека — двигателей и прочего. Что видим?
Все трое прилипли к экрану. В командном отсеке, разумеется, присутствовали не только они, но все остальные молча занимались своей работой. Давно ушли, пропели свою песню времена, когда каждую команду требовалось обязательно дублировать в голос. Современная война не оставляла места на такие выпендривания. Человек был вынужден конкурировать с наступающей на пятки, а во многом обгоняющей его в мышлении электроникой. Летающий шпион отслеживал чужой корабль с двухсотметровой высоты. Поэтому широкофокусный детектор мог захватывать все судно сразу. Однако тогда человеческие фигуры, тем более снятые сверху, приобретали совсем уж козявочный вид. Сидящим около монитора требовались подробности. Потому сейчас компьютерная программа не только раскрасила изображение в более контрастные оттенки, но и обвела кругами наиболее опасные с ее точки зрения объекты.
— Видите? — спросил Бортник. Нужные фигуры были не только выделены цветом и кружком, но еще и отмечены стрелочками. Это не здесь, а где-то в аппаратном отсеке работал техник-электронщик Синийчук.
— Винтовки? — спросил Румянцев. — А можно определить тип?
— Нет! — отрезал Бортник. — Мы не будем снижаться. Да и какая разница?
— Но в принципе, — высказал соображение Прилипко, — наличие оружия еще не говорит о намерении его применить, так? Они заняты опасной контрабандой, встречаются сейчас неизвестно с кем, почему бы им не подстраховаться, так?
— Все, конечно, так, — хмуро сказал Бортник. — Можно совместить конкретные изображения с подстройкой шумоуловителя. Но наша техника мысли все равно не читает. Выводы делаем мы.
Он наконец оторвался от экрана и посмотрел на заполнившего отсек Румянцева.
— Готовьте ребят, Владимир Михеевич.
— Будем брать? — расплылся в чудовищной улыбке командир пиратского десанта.
— Подстрахуете меня... — Бортник посмотрел на помощника. — Ладно, ладно, уболтали! Пойдете вы, Сергей Феоктистович. Но представитесь на “Пенджабе” капитаном. Значит, десант страхует вас непосредственно. А вы, Владимир Михеевич, выберите ребятишек с не слишком броской мускулатурой, чтоб не спугнули пакистанцев раньше времени. А сами, наверное, наряжайтесь в ласты. Так, я думаю?
— Буду рад размяться, — отсалютовал Румянцев где-то в районе потолка.
47
Пластик, железо и прочее
Сейчас все пять огромных модулей собрались наконец в одном районе. Теперь эти пять стотысячетонных чудовищ должны были совместно породить воистину огромного монстра. Он будет столь значителен, что при очередном великом противостоянии Марса сможет наблюдаться оттуда. Разумеется, при хорошей погоде и сквозь солидный телескоп. Но уж импульс-засветку на локаторе сходного с ним размера, расставленного даже где-нибудь на орбите Юпитера, он выдаст наверняка. Так что с астрономической точки зрения модульный авианосец вполне можно рассматривать как принципиальное достижение всей цивилизации Земли в целом. Ну что ж, в какой-то мере это так и было. Подготовка к вероятным конфронтациям и болезненная тяга к повсеместному контролю породили его к жизни. И опять же, породили через ресурсы, выкачанные из подконтрольной части планеты, то есть практически со всей планеты. Так что радуйтесь, земляне, сейчас идет очередная сборка технического чуда, причем первый раз в истории в Южном полушарии. И значит, очень скоро, через считанные часы, им смогут любоваться далекие жители созвездий не наблюдаемых с севера. Точнее, через считанные часы фотонная картинка о его создании понесется через космос. Инопланетным зевакам придется подождать, меньше или больше, в зависимости от расстояния. Десять-пятьдесят, а может, и сто лет потребуется свету для донесения информации. Удивительно! К тому времени сам искусственный остров, точнее, все его модули наверняка сгниют или обретут вторую жизнь через переработку в домнах. А может, кто-нибудь из новых, только поднимающих головы гегемонов планеты умудрится наконец потопить всю конструкцию. Ну а там, на Тау Кита, только-только начнут любоваться происходящей сейчас “стыковкой”.
Вообще-то в глубине души адмирал Лигатт очень опасался именно этой стадии — когда вся группа гигантских машин только концентрируется для будущего совокупления. Нет, он нисколько не опасался за сам процесс “стыковки”. Здесь все было отработано, и мигающие пурпуром экранные векторы заблаговременно подсказывали, как и что делать. Но Арчи Лигатт считал, что именно при “обжитии” новой акватории с еще не собранной “большой линейкой” и могут случиться всяческие неприятности. Да, разумеется, чисто теоретически при “стыковке” силы противовоздушной, а также противолодочной обороны каждого из авианосных соединений умножались впятеро. Опять же теоретически ракетный щит становился абсолютно непробиваем. “Но тогда объясните мне, — спрашивал сам себя адмирал Лигатт, — почему, если оборона так изумительно надежна, из одного океана в другой все соединения двигаются раздельно?” — “Здесь виновата секретность”, — сразу же подсказывал ему внутренний собеседник — привычный спутник любого большого начальника, в силу должности не имеющего возможности поделиться своими сомнениями вслух. “Да, — соглашался Лигатт, — секретность имеет место. В наше время не получится скрыть движения по океану такой силищи — спутники и все прочее. Но можно до последнего момента путать недругов. Пять независимых авианосных соединений могут произвольно, периодически и не в ритм, менять направления. Попробуй разберись, куда они бредут и где хотят склеиться в единое целое. Тем более что, может, вообще не хотят”. Ведь каждый из гигантов, доработавшись когда-то под “модуль”, не потерял своих боевых качеств как отдельная единица. Внутри него имеются истребители, бомбардировщики и штурмовики, и все подвесное оборудование к ним — в полном наборе. Так что...
Но все-таки Арчи Лигатт волновался. Суперсоединение только сошлось, сгрудилось в кучу. И хотя все расписано заранее, может, где-то и как-то имеется брешь в защите — кто-то не успел занять положенного в ордере места, а кто-то понадеялся на еще не готового к бою соседа. Разумеется, компьютерный контроль всего и вся, но все же. И потому адмирал Лигатт волновался. Ясное дело, никто из окружающих офицеров не должен был об этом догадываться. Может, мимикрия действительно срабатывала и привычно маскировала чувства контр-адмирала.
Сейчас каждый из боевых модулей занял предварительную позицию перед будущим маневром. “Большая боевая линейка” собиралась последовательно. Вначале позицию занимал самый молодой из “старичков” — “Авраам Линкольн”. Именно на нем размещался адмиральский штаб. Из истории Лигатт ведал, что значится на авианосце далеко не первым адмиралом. Арчи Лигатт был всего лишь на три года старше “Линкольна” и, естественно, не попал сюда прямо с ясельного возраста. К тому времени, как задумчивый мальчик Арчи дождался своих первых летних каникул, корабль спустили на воду. Он получил свою первую команду и своего первого кэптена. Вообще-то кэптен номинально соответствует званию полковника, но любой человек во флоте и авиации понимает, кто командир авианосца — это намного больше. Но тем не менее кэптен все-таки не адмирал и даже не контр-адмирал. И все-таки за пробежавшие десятилетия “Авраам Линкольн” несколько раз становился флагманским кораблем соединений, а значит, на его борт поднимались люди с большими погонами, а на флагштоке взвивался адмиральский флаг. Так что Арчи Лигатт был не первой шишкой на его борту.
Так вот, в начале операции “стыковки” “Линкольн” центровался в нужном ракурсе. Это делалось не просто шаляй-валяй — учитывалось все. К примеру, даже преимущественное направление ветров в этом районе в данный период времени. Ведь собранная в целое линейка, к сожалению, теряла одно из большущих преимуществ любого авианосца — дармовую скорость, прилагаемую каждому взлетающему самолету. “Большая линейка” — это огромная, но неподвижная взлетная полоса. А до того авианосцы класса “Нимитц” во время запуска летательных аппаратов разворачивались к ветру, да еще сами перли вперед со скоростью тридцать три узла. Это давало солидную прибавку подкрыльевому воздушному напору. Искусственный остров терял это преимущество, ибо никакие теоретические расчеты не позволяли синхронно тянуть по воде массу в полмиллиона тонн. Контр-адмирала Лигатта когда-то ознакомили с компьютерным моделированием процесса. Оно показало, что при использовании “толкача”, то есть когда хвостовой авианосец напирает на “поезд” сзади, сверхпрочные крепления и стальная палуба сминаются напрочь, словно листы бумаги. Если же разгон пытается давать передовой корабль, происходит обратное — разрыв утвержденных Конгрессом стыкующих узлов и палубы вплоть до некоторого растягивания корпуса корабля. От такой “растяжки” ничего хорошего ждать не следовало. Каждый авианосец класса “Нимитц” делится на двадцать один водонепроницаемый отсек. Как минимум “растяжка” вела к нарушению стыков. Так что “большая боевая линейка” была вынуждена покоиться там, где собрана. Благо у каждого судна имелись не только штатные, но и добавочные якоря весом по двадцать пять тонн каждый. Их, между прочим, тоже пришлось “проталкивать” через такие же “добавочные” статьи бюджета.
