Андрей Ерпылев - Имперский рубеж
Дверь распахнулась, и в клубах пара в предбанник ввалилось несколько офицеров, раскрасневшихся с морозца.
– Ба! Поручик Еланцев, как всегда, нас опередил! А почему сегодня не с дамой? Кто сей юноша? – забросали друзей вопросами офицеры, большей частью Саше совсем незнакомые. – Неужто!.. Молчать, Кандеев! Не опошляйте светлых чувств!..
– Разрешите представить, господа! – царственным жестом указал поручик на засмущавшегося Александра. – Поручик Бежецкий!
– Тот самый? Бывший гвардионус? Ну, это дело нужно отметить…
И ароматный чай был тут же незаслуженно забыт…
9
– Извините, вы давно из России?
Саша сперва не понял, что женский голос обращается именно к нему, и по инерции продолжал писать некоторое время. Только мгновение спустя он поднял глаза на даму, присевшую на высокий табурет неподалеку от него.
Стройная шатенка с миловидным, чуть усталым лицом, одетая по местной моде – чтобы были закрыты шея и руки до самых кистей, – смотрела на него с легкой улыбкой.
– Извините?
– Да-да, молодой человек. Я к вам обращаюсь.
В первый момент женщина показалась Бежецкому едва ли не старухой: лет за тридцать, привлекательная, спору нет, но относящаяся к тому типу женской красоты, который ему никогда не нравился. К тому же молодому человеку не терпелось продолжить дневник, и отреагировал он довольно сухо:
– Не имею чести…
– Ах да, я не представилась. Варвара Лесникова. Можно просто Варвара. Или даже Варя.
– А по отчеству? – навязчивая «барышня» уже откровенно раздражала офицера.
– По отчеству? А зачем вам это?
– К незнакомым дамам я привык обращаться именно так, – отчеканил офицер.
– Какой сердитый… – улыбнулась женщина. – Ну, извините, если оторвала вас от дел…
Она отвернулась, и Александр тут же почувствовал укол совести: «Экий вы грубиян, граф! Дама обратилась к вам с невинным, в сущности, вопросом, а вы тут же ощетинились. А этикет? А светское поведение?..»
Заложив тетрадь карандашом, поручик неуверенно взглянул на женщину, изучавшую что-то за витринным окном, подперев подбородок ладонью. Странное дело – она уже казалась ему совсем не такой, как вначале… Изящная посадка головы, длинная шея, рука…
– Извините… – выдавил он из себя сдавленно, кашлянул в кулак и добавил громче: – Извините меня за резкость, мадам…
– Мадемуазель, – игриво стрельнула в его сторону карим глазом женщина.
– Еще раз извините, – вконец смутился офицер.
– Ну что же вы краснеете, поручик? Прямо как девушка…
– Это от солнца… Варвара… э-э-э…
– Просто Варвара.
Дама придвинулась к нему ближе, и до молодого человека донесся легкий запах духов. Совсем таких же, как у Настеньки…
* * *– Это было… – Саша отвалился на подушки, счастливо глядя в потолок, слабо озаренный светом ночника. – Это было…
– Тебе не понравилось? – Варвара склонила над ним смеющееся лицо, и пряди волос защекотали ему грудь, щеки, нос.
Сейчас, в полумраке, она казалась совсем юной, чуть ли не ровесницей. Ее острые соски касались его груди, будя в утомленном теле новую волну силы.
– Ты что? Как это может не понравиться? – Он вдруг спохватился. – А тебе? Тебе понравилось? Я… это…
– Ты был просто бесподобен… Правда-правда!
– Ты меня обманываешь… Этого просто не может быть…
– Почему? – удивилась Варвара. – Разве… О, какая я дура!.. Я у тебя что – первая?
– Что ты… – Саша засмущался, отворачивая лицо в сторону, будто при таком освещении женщина могла разглядеть краску, залившую его щеки.
Признаться, что она права, было невозможно, просто немыслимо, но это был факт. Саша, как говорится, был девственником и еще никогда, ни с кем… Нет, в беседах со сверстниками он, конечно, был хватом в таких вопросах. Покорителем и разбивателем женских сердец, Дон-Жуаном и Казановой одновременно. Но… Все это было лишь в юношеских мечтах и разговорах. На самом деле единственной особой женского пола, отношения с которой у Саши можно было, положа руку на сердце, назвать интимными, являлась соседская девочка Мотя. Матильда фон Штильдорф, дочь давнего отцовского друга. И восходили сии отношения к тем давним временам, когда обоим «развратникам» было лет по пять-шесть. Да и можно ли назвать суетливую, с сердечком, выпрыгивающим от волнения и страха перед разоблачением взрослыми, демонстрацию детских «прелестей» в укромном уголке за сараем интимными отношениями? Даже с большой-пребольшой натяжкой.
Товарищи по училищу не раз посещали «заведения», особенно нахваливая «салон» мадам Декампье на Галерной, но продажная любовь не влекла Сашу. Ардабьев, правда, как-то затащил туда друга, но атмосфера пошлой вседоступности вызвала у «новичка» такое отвращение, что он стремглав бежал из будуара уже оплаченной вперед «мамзельки», отговорившись срочными делами… А Настя… Настя всегда была для него за гранью плотской жизни.
Варвара поднялась с постели и прошла к столу. Ночник мягким светом очерчивал ее фигуру, словно гениальный кутюрье скрадывая лишнее и подчеркивая нужное. Александр залюбовался этим прекрасным телом, которым только что обладал и сможет обладать снова, стоит лишь протянуть руку… От этих мыслей он почувствовал еще больший прилив сил.
– О-о-о! Поручик, вы бесподобны… – с легкой иронией произнесла Варвара, стоя к нему спиной. – Я, старая дура, и подумать такого не могла… Прости меня, Саша.
– За что? – опешил «Казанова».
– За то, что испортила тебе твой первый… Понимаешь, это должно случиться с тем, кого любишь…
– Я тебя люблю.
– Что ты, что ты!..
– Нет, я серьезно. Я в самом деле тебя люблю.
Саша даже привстал на локте, озаренный новой, только что пришедшей ему в голову идеей.
– Я женюсь на тебе!
– Ты шутишь?
– Нет, я говорю серьезно! Ты не замужем, я холост. Что нам может послужить препятствием? Выходи за меня замуж!
Женщина вновь приблизилась к кровати. Юноша не видел ее лица, лишь темный силуэт.
– Какой же ты у меня все-таки мальчик, – ласково произнесла Варвара, присаживаясь на простыню. – Маленький, глупенький мальчик… Ну, иди, иди ко мне…
Он хотел возразить, но пряно пахнущая ладонь прикрыла ему рот, и все слова на свете сразу потеряли смысл…
* * *Саша летел в «клуб», как на крыльях. Подумать только: теперь он – настоящий мужчина! Не сопливый юноша, знакомый с женским полом накоротке лишь в горячечных, полных стыдного томления, эротических снах, не герой выдуманных «взрослых» рассказов сверстникам, разинувшим рты. Настоящий!.. И не случайно, не мимолетно – целую неделю, целых семь дней уже длилось его нежданное-негаданное счастье. Подумать только…
Швырнув завалявшуюся в кармане мелочь старому попрошайке у знакомых дверей, Бежецкий влетел в зал прямо посреди взрыва гомерического хохота. Да и отсмеявшись, никто не повернулся в его сторону. Все присутствующие, позабыв про выдыхающееся в бокалах пиво, теплящуюся водку и вино, остывающий кофе и прочие обыкновенные в «клубе» напитки, внимали поручику Еланцеву, замершему перед слушателями в позе эстрадного чтеца и лихорадочно листающему листы тетради в синем клеенчатом переплете.
«Поручик снова лицедействует, – с некоторым неудовольствием подумал Александр, присаживаясь на свободный стул и нетерпеливым жестом подзывая заслушавшегося полового Василия. – Но это что-то новенькое. Обычно он импровизировал. Неужто сочинительством занялся наш остряк?..»
– Не томите, поручик! – недовольно пробасил капитан Чердынский. – Что вы там тасуете страницы, будто карточную колоду. Читайте по порядку!
– Да, господа! Следовало загодя сделать закладки какие-нибудь…
– Ах, оставьте, – оправдывался «лицедей». – У меня просто не было времени подготовиться.
– Читайте все, – раздался чей-то незнакомый голос из угла, затянутого клубами табачного дыма, – там обыкновенно скрывались фанатики игры в нарды, которым до всего остального было мало дела. Но теперь, похоже, проняло даже их. – Подобного я не слыхал пожалуй что с самой России!..
«Что это он читает? – невольно заинтересовался поручик, небрежно кивнув лакею, поставившему перед ним высокий запотевший стакан ледяного лимонада. – Наверняка какие-то непристойности…»
– Подождите, подождите, господа, вот… Да, точно…
Еланцев принял еще более картинную позу, отставил тетрадь в вытянутой руке от глаз и прочел с завыванием:
– «Кабул – главный город Афганистана или в более тесном смысле северо-восточной части его – Кабулистана, которая ограничивается на севере Гиндукушем и Кафиристаном, на западе областью живущих в пустынях Паропамиза (в Гурджистане) аймаков и хазара, на юге – Кандахаром, на востоке – Пешаваром и другими лежащими по правому берегу Инда бывшими индобританскими местностями и орошается текущею с запада на восток быстроводною рекою Кабулом. Город находится на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, в ущелье, на берегах реки Кабул, и с трех сторон окружен высокими горами, оставляющими лишь узкий проход; на них построена крепостная стена, ныне пришедшая в полную ветхость и местами представляющая собой сплошные руины. Около ста пятидесяти – двухсот тысяч жителей, в том числе много армян и евреев. Улицы узки и грязны, дома высоки, с плоскими крышами, иногда вроде небольших крепостей. Кабул – важное складочное место для караванов между Персией и Индией и центр значительной торговли. К югу от города известен надгробный памятник великого могола Бабура, а к юго-востоку, на выдающемся уступе скалы, крепость Бала-Хиссар; на склоне горы старый эмирский дворец и прилежащие к нему ров и вал. Выше крепости, на вершине скалы – цитадель и еще один дворец, построенный Дост-Мухаммедом…» Каков слог, а?!
