Даниэль Клугер - Мушкетер
– Да, господин капитан, – сдержанно ответил я. Увы, слишком хорошо я знал этот адрес и это имя. Большого труда мне стоило сохранить на лице выражение равнодушия. Помогло то, что я ожидал чего-то такого, едва увидел Жаиме здесь.
– Здесь подорожные документы, – сказал мой капитан. – У вас не будет никаких проблем с лошадьми. Имеется также паспорт, позволяющий вам вполне официально пребывать за границами Франции. Цель вашей экспедиции – Барселона. Там вы передадите арестованных местным городским властям, а дальше ими займется… – Он кивком указал на дверь, имея в виду оставившего нас дона Жаиме. – Разумеется, здесь, в Париже, никто не должен знать об этом поручении. У человека, которого вы арестуете, могут оказаться влиятельные покровители.
Увы… На всех документах, врученных мне бароном, как раз и стояла подпись самого влиятельного покровителя моего бедного друга. Таким образом, я получил подтверждение того, что Исаак Лакедем не ошибся и что я наконец-то встретил своего смертельного врага дона Жаиме душ Сантуша. Мало того: мне было поручено собственными руками довершить месть, задуманную этим человеком. И жертвами этой мести должны были стать близкие мне люди – верный друг моего отца, его почтенная жена и юная дочь. Я не знал, как мне удастся выдержать новое испытание, посланное судьбой.
– Его высокопреосвященство, – продолжал Дезэсар, – желает также, чтобы тот, кто примет у вас арестованных, вручил вам расписку об их доставке.
Видимо, что-то из обуревавших меня чувств отразилось на моем лице, потому что капитан нахмурился.
– Что с вами? – спросил он.
– Все в порядке, сударь, я просто думал, когда и как лучше приступить к выполнению поручения, – ответил я поспешно.
– Как можно раньше, – хмуро ответил Дезэсар. – По причинам, которые я уже назвал… Вообще, не нравится мне это дело, – сказал вдруг он с неожиданной откровенностью. – Вернее, не столько само дело, сколько этот заносчивый господин. Если бы не мой зять, граф де Тревиль, я бы, пожалуй, отказал его преосвященству… – Он развел руками.
– Но мне нужно подготовиться! – заявил я решительно. – Во-первых, – я загнул один палец, – выбрать карету с крепкими замками и решетками. Во-вторых, – я загнул второй палец, – мне нужны деньги на дорожные расходы. В-третьих, – я загнул третий палец, – необходимо подготовиться к дальней дороге. Словом, – я показал ему руку с загнутыми пальцами, – господин капитан, мне понадобится время.
– Сколько? – спросил Дезэсар недовольно.
– Три дня, – твердо ответил я.
– Один, – бросил капитан. – Тюремную карету возьмете в гвардейских конюшнях – там несколько подходящих. Проверьте на них запоры и берите любую. Что касается денег – наш фиолетовый приятель оставил сто пистолей, вот, получите. А на сборы – включая подготовку кареты – вам одного дня более чем достаточно. Завтра утром вы должны выехать из Парижа вместе с этими людьми. И вот еще что. С утра, на месте, вас будут ожидать два полицейских сбира.
«Ага, – подумал я, – стало быть, «лавочники» на улице Кассет – сбиры!» Вслух возмущенно вскричал:
– Полицейские?! Ни за что! Неужели вы думаете, господин капитан, что я не в состоянии арестовать какого-то ростовщика и двух женщин! Это просто оскорбительно! – Возмущение мое отнюдь не было чистым лицемерием.
– Успокойтесь, Портос! – ответил капитан. – Никто не думает, что вы можете не справиться. Полицейские нужны для того, чтобы обеспечить сохранность имущества арестованных. Этот… Исаак Лакедем, кажется, да? Гм! Странное имя, однако где-то я его слышал… Ну, не важно. Да, так вот, этот господин весьма богат. Вы арестуете и увезете его и его семью – так неужели вы думаете, что богатство не соблазнит кого-нибудь из соседей? Нет-нет, друг мой, вам никто не будет мешать выполнить приказ. Вы запрете арестованных в карету и тотчас вывезете их из Парижа. А сбиры просто займутся своим делом, которое, право же, мне было бы стыдно поручать моему кадету. Считать чужие деньги, гм, да! Ступайте, сударь, и постарайтесь выполнить все как можно точнее и быстрее.
Выйдя от капитана, я с трудом сделал несколько шагов по улице. Ноги не держали меня, щеки (я это чувствовал) горели. На углу я остановился и прислонился к стене, чтобы собраться с духом и навести порядок в мыслях. Мне не удалось в полной мере ни то ни другое. И немудрено. Ничего, подобного полученному приказу, я и представить себе не мог. Г-н Лакедем был прав, говоря о коварстве Жаиме душ Сантуша. Насколько я мог понять, португалец добился у кардинала согласия на выдачу моих друзей инквизиции. И я ничего не мог поделать с этим! Мало того: я не мог не только отомстить за мертвого отца, но и помочь живым его (и моим) друзьям! Было от чего прийти в отчаяние.
Первым моим порывом было немедленно отправиться к несчастному семейству, все им рассказать и помочь скрыться. И самому присоединиться к беглецам. Но по некоторому размышлению я понял, что этот план чрезвычайно рискован. Ведь семейство предписывалось взять под стражу не каким-то португальским дворянином, а первым министром Франции. И значит, беглецов бы разыскивали по всей стране и со всей тщательностью. Мое же непослушание в этом случае оказывалось весьма тяжким – нарушение присяги, дезертирство, помощь государственному преступнику и его семейству. Хорошо, если все закончится Бастилией, а не виселицей. Или, что еще хуже, мне пришлось бы разделить участь тех, кому я пытался помочь, – я вместе с ними был бы передан испанской инквизиции.
«Спокойно, Исаак, – сказал я себе, – в конце концов, у тебя еще целый день, а значит, можно что-то придумать. Не стоит сейчас являться в дом к г-ну Лакедему просто вестником беды. И не стоит хвататься за первую же возможность. Первое впечатление обманчиво».
Я развернул приказ и еще раз перечитал его. Дойдя до слов «…препроводить в специально предназначенном для этого экипаже из Парижа в Барселону», я спрятал его в карман и направился в сторону гвардейских конюшен. Здесь, без особого старания, я выбрал подходящую карету – большую, выкрашенную в черный цвет, с решетками на окнах – и пару крепких лошадей, после чего приказал подготовить мрачный экипаж к утру. На вопрос о том, кто будет управлять каретой, ответил коротко: «Я сам».
Погруженный в мрачные мысли, я шел по улице, не замечая никого и ничего. Вот, оказывается, к чему привела моя игра в тугодума из Пикардии! А я еще веселился, медленно подбирая слова в разговоре с однополчанами, тяжело задумываясь над любым, самым простым вопросом, притворяясь, что не понимаю ни одного ученого слова, которыми любили щегольнуть некоторые гвардейцы! Атос тоже посмеивался над неожиданной репутацией, которую я приобрел. Ни моему другу, ни мне не могло прийти в голову, что игра вдруг обретет поистине трагический характер.
Поразмыслив немного, я, однако, пришел к выводу, что пока эта игра принесла мне пользу: ведь иначе дон Жаиме получил бы другого исполнителя. А я даже не узнал бы о том, что мой враг добрался до семейства Лакедем. Скорее всего, в случае их внезапного исчезновения я решил бы, что Исаак Лакедем спешно осуществил свой план – уехал из Франции в Савойю и далее – в Рим.
Домой идти не хотелось. Я направился в харчевню на улице Фосуеар. Во-первых, тут частенько собирались свободные от службы мушкетеры роты де Тревиля, в том числе и Атос. Не то чтобы я рассчитывал получить от него помощь в той тягостной ситуации, в которой я оказался. Просто мне хотелось перемолвиться с ним парой слов и, хотя бы на время, отрешиться от печальных мыслей. Во-вторых, плохое настроение не влияло на мой аппетит; в харчевне подавали прекрасных цыплят и приличное вино. День между тем клонился к вечеру, а у меня с самого утра маковой росинки во рту не было.
Я действительно встретил в харчевне Атоса – в обществе незнакомого молодого человека, миловидное лицо которого придавало ему некую слащавость. Они сидели за столом в углу и оживленно что-то обсуждали. Поначалу он показался мне одним из тех щеголей, которые все время поднимают вверх руки, чтобы, не дай Бог, не набухли жилы, и пощипывают мочки ушей, чтобы те оставались нежно-розовыми. Правда, никакого щегольства в его наряде не наблюдалось. Напротив – молодой человек был в скромном, темных тонов камзоле, а выпущенный поверх него простой белый воротник не был отделан кружевами, как того требовала мода. Столь же скромно выглядели темно-серый дорожный плащ и круглая шляпа, брошенная на стол. Если бы не перевязь, на которой висела шпага, я принял бы его за странствующего торговца. Но вряд ли, конечно, Атос коротал бы время в обществе простого лавочника.
Когда я подошел, разговор прекратился. Оба собеседника одновременно воззрились на меня. Должно быть, я был не похож на себя, потому что Атос спросил:
– Что с вами, Портос? Выглядите так, словно вам только что предложили сделать выбор между Бастилией и Гревской площадью!
