Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)
— Разумно, Александр Фёдорович, — согласился Суровицкий.
— Да, — кивнул министр. — И чтоб никаких баб-с! Найду — утоплю лично! Обоих!
— А если по обоюдному согласию? Помните государево стихотворение?
— Которое?
Полковник взглядом показал на книгу, лежащую на краю стола, и с чувством продекламировал:
Я спросил сегодня у менялы,Что дает за полтумана по рублю,Как сказать мне для прекрасной ЛалыПо-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялыЛегче ветра, тише Ванских струй,Как назвать мне для прекрасной ЛалыСлово ласковое «поцелуй»?
— Его Императорское Величество может разговаривать с менялами о чём угодно, хоть о влиянии соловьиного пения на надои в Херсонской губернии, нам сие непозволительно.
Впоследствии никто и никогда не привлекал менял в качестве толмачей при объяснении с женщинами. Но особым шиком у солдат и офицеров стало не просто изъять деньги из лавок бедняг, а заставить громко прокричать на главной площади признание в любви к верблюдицам и ослицам. На персидском языке, разумеется.
Примкнувшие казаки из Войска Донского, неизвестным образом узнавшие о начале похода, были менее разговорчивы и после допроса и реквизиций милосердно перерезали глотки допрашиваемым, не выставляя тех на всеобщее посмешище.
— Воспоминания одолели, Александр Фёдорович? — едущий в тех же самых санях полковник Тучков легонько ткнул министра локтем в бок. — Оставьте это неблагодарное занятие.
Гвардейцу вольно зубы скалить… он-то поставленную задачу выполнил пусть не в срок, но точно, и может не беспокоиться за свою дальнейшую судьбу. А что ждёт Белякова? В каторгу и тюрьму не верилось, но всё равно какая-то неуютность чувствуется. Обошлось бы снятием с министров, и то ладно…
Александр Андреевич не унимался:
— А помните, как мы того гуся жарили?
— Гуссейна, господин полковник, — поправил лейтенант Давыдов.
— Нет, Денис Васильевич, того вы вместе с дворцом зажигательными ракетами спалили, а я про того гуся, что в саду под красное вино употребляли.
— Это павлины.
— Да? — удивился Тучков. — То-то вкус подозрительным показался.
— Надобно было пить во время еды, а не до неё или вместо, — не удержался от укора министр. — Куда павлиньи перья потом дели, тоже забыли?
— Э-э-э… — полковник задумался, и через минуту смущенно признался. — Запамятовал, господа. Но пусть это останется между нами, хорошо?
— Забывчивость, или…
— Или.
— Договорились, Александр Андреевич, — согласился Беляков и опять отдался во власть воспоминаний.
Упомянутый полковником случай с павлинами произошёл в Баку, куда батальон Красной Гвардии подоспел в разгар уличных боёв. Громко сказано, конечно, про бои… немногочисленные защитники города не смогли организовать полноценную оборону, ограничившись отдельными очагами сопротивления. Таковые преимущественно образовывались вокруг дворцов и домов богатых горожан, что в определённой степени создавало трудности. Мало приятного копаться в дымящихся развалинах, да и укромные места хранения самого ценного лучше всего узнавать у пока ещё живых пленников. А терять людей в бессмысленных лобовых атаках…
Вот в те поры Александр Фёдорович и отдал приказ, укрепивший во мнении местных жителей кровожадную славу Беляк-шайтана, а среди собственного воинства — репутацию до невозможности мягкого, но весьма дальновидного человека. Через казаков, владеющих местным наречием, он объявил о запрете на ведение боевых действий в бедных кварталах, а буде найдутся добровольцы, готовые присоединиться к экспедиции, то таковым препонов не чинить, и полагающуюся часть добычи выделить в полной мере и без проволочек. Но исключительно после полного взятия города.
Кто откажется почти безнаказанно пограбить, особенно если до последнего момента сам не чаял остаться в живых? По всеобщему убеждению русские войска непременно уйдут, как уходили два раза за последние сто лет, а обиженные соседи останутся. Так что погромы и изъятие неправедно нажитого сопровождалось беспримерной резнёй с громадными потерями для всех сторон. Казаков и гвардейцев Беляков предусмотрительно расположил в стороне.
Трое суток продолжались бесчинства, а потом министр преподал опьянённой кровью толпе показательный урок — резиденция местного правителя Гуссейна Кули подверглась обстрелу зажигательными ракетами. Работали две установки разом в течение часа, после чего было объявлено о размере справедливой доли. Огорчение населения компенсировали обещанием ходатайствовать перед императором Павлом Петровичем о присоединении новых земель к России, и клятвой добиться снижения податей вполовину и сроком на пять лет.
Павлины появились значительно позже, лишь после приведения в должный порядок финансовой отчётности, до которой бывший купец оказался весьма охочим, и отправки добычи в Астрахань.
Лейтенанта Давыдова, опечаленного вынужденным убытием с театра военных действий, министр успокаивал:
— Денис Васильевич, вы всего лишь туда и обратно!
— Ага, а тем временем…
— Не беспокойтесь, и на ваш век подвигов хватит.
По возвращении канонерки и настала очередь павлинов.
На санях, следующих вторыми, происходил более весёлый разговор — передавалась из рук в руки оплетенная бутыль с красным кахетинским вином, разложена прихваченная в дорогу немудрёная закуска, а задорному смеху завидовала половина лошадей растянувшегося на целую версту обоза. Капитан Толстой и старший лейтенант Лопухин наперебой просвещали нового батальонного хирурга в интимные подробности будущей офицерской жизни. Недавний артиллерист на канонерской лодке, Антипенков ныне пребывал в неопределённом, но явно превышающем сержантский, чине, и в долгу не оставался, сопровождая получаемые советы собственными комментариями.
— Запомните, Филипп Филиппович, — вдохновенно вещал Фёдор. — Благородные дамы требуют более тонкого обращения, чем самая сложная механика. Представляете, даже от запаха портянок некоторые падают в обморок. И вот, кажется, сама судьба позволяет воспользоваться моментом и… но не тут-то было! Открывают глаза в самый последний момент, а в них…
— Укор, что не поторопился?
— Хуже.
— Что может быть хуже обманутых женских ожиданий?
— Там требование непременно жениться!
— Ага, а женатому, стало быть, менять портянки не обязательно?
Лопухин, только что приложившийся к бутыли, поперхнулся вином и надолго закашлялся. С трудом отдышавшись, он пояснил:
— Для мужчины желательно пахнуть табаком, порохом и деньгами, кавалеристам простителен лёгкий аромат конского пота, но никак не должно вонять козлом.
На этот раз Антипенков не поддержал веселья:
— Как всё сложно у благородного сословия — нижним чинам достаточно почаще ходить в баню. Кстати, господа, как вам показался хамам?
— Весьма и весьма! — капитан зажмурился от удовольствия и расплылся в улыбке. — Очень даже показался — там довольно мило, в меру развратно, искусные прислужницы не только готовы, но и заранее предугадывают любую прихоть…
— Простите, но в моё посещение женского полу не наблюдалось.
— Ну, не знаю… — Толстой пожал плечами. — Значит, вы ходили в мужскую баню.
— А вы?
— А мы с Иваном Михайловичем в ближайшую. И, как понимаете, угадали с выбором.
Фёдор Иванович благоразумно умолчал о разносе, полученном потом обоими от Александра Фёдоровича Белякова. Министр тогда едва не с пеной у рта орал на красногвардейцев, склонивших повинные головы. Самые красочные обороты речи странным образом выветрились из памяти, но кое-что запомнилось:
— Вы которым местом нынче думаете, господа офицеры? Хотите сорвать переговоры с персидским, е… его, и в…, а ещё на… и так восемь раз, царевичем? Благородная кровь должна в жилах играть да в бой вести, а не скапливаться в одном известном месте!
Дело происходило в Реште — маленьком городке на побережье, взятом на саблю силами батальона полковника Тучкова, и потому не разграбленного лихим наскоком, а подвергавшегося неторопливой и вдумчивой ревизии. Казаков сюда благоразумно не пустили — обиды, нанесённые здесь Степану Разину, до сих пор взывали к отмщению и всё непременно бы закончилось поголовным уничтожением населения. Лучше сохранить будущих подданных российской короны, благо опыт пребывания в оном подданстве имеется. Или рабочих на строительство дороги «Санкт-Петербург — Тобольск», если предъявить к оплате накопившиеся добрососедские долги. И пока сие место не стало похожим на ощипанную добросовестной хозяйкой курицу, оно и было выбрано Беляковым для встречи с одним из многочисленных родственников шаха.
