Княжна Разумовская. Спасти Императора - Виктория Богачева
— Ну, будет тебе, будет, — сказала хрипло. — Я, правда, многое, кажется, позабыла… Но вот гляжу на тебя и вспоминаю.
Говорить по-прежнему было тяжело, и — самую малость — страшно. Вдруг сморожу что-нибудь подозрительное? Вдруг скажу не так?..
Соня посмотрела на меня так, словно не могла поверить своим глазам. На мою руку, что сжимала ее ладонь, и вовсе косилась с благоговейным испугом.
Я нахмурилась, решив поразмыслить над этим позже.
Соня же, взяв себя в руки, радостно закивала.
— Ничего, барышня, ничего! Доктор сказал, это пройдет! Как же мы все за вас перепугались, и их сиятельство, и Сергей Алексеевич, и жених ваш…
— Погоди, погоди! — я вскинула ладонь, чтобы ее прервать, и меж бровей у меня залегла глубокая складка. — Жених? Какой еще жених?
Глава 2.
Соня посмотрела на меня, широко раскрыв рот, но сразу же закрыла его, клацнув зубами. Я прищурилась: от меня не укрылось, как та отшатнулась, стоило мне взмахнуть рукой. Вкупе с забитым, испуганным взглядом это наводило на очень нехорошие мысли.
Неужели в доме князя били слуг?!
— Так, барышня, неужто забыли? — пролепетала та растерянно. — Ой, горе какое… жених ваш, князь Хованский, Георгий Александрович по батюшке.
Я сосредоточилась, пытаясь откопать образ неведомого жениха в памяти настоящей Вареньки, но ничего не вышло. Ярче всего я помнила тот последний вечер перед смертью. Все остальное же было покрыто липким, плотным, беспросветным туманом.
Кажется, разочарование и раздражение проступили на моем лице. Всхлипнув, Соня втянула голову в плечи, словно готовилась к удару.
Вот как? Неужели ее била та прежняя Варвара?..
— Барышня, доктор вам не велел волноваться! — осторожно пискнула Соня, выждав время. — Бог с ним, с женихом-то и памятью. Главное, что в разум пришли! Потихонечку, помаленечку, все вспомнится.
Ее бормотания удивительным образом успокаивали и вгоняли в сон. Я вновь откинулась на подушки и подложила под щеку сложенные лодочкой ладони.
— Молочка тепленького хотите, а, барышня? Может, саечку вам принести?
Я устало мотнула головой и прикрыла глаза.
Почему она говорила с Варварой, словно с малым ребенком? Взрослая уже девица, на выданье. Жених есть! А все молочко да саечки…
Под бормотание Сони я не заметила, как уснула. Второй раз проснулась уже ранним утром: не размыкая глаз, почувствовала на лице теплые, солнечные лучи. Комнату заливал не только яркий свет, но и пение птиц. Мне захотелось всласть потянуться, но тело напряглось прежде, чем осознал разум: я была в комнате не одна. И вторым человеком была не Соня.
Похолодев от ужаса, я открыла глаза, уже зная, кого увижу перед собой. Вся сила воли потребовалась мне, чтобы не закричать в ужасе не отшатнуться, забившись в самый дальний угол кровати, когда я увидела Сержа. Он сидел на кресле, закинув ногу на ногу — совсем как в ту ночь — и небрежно читал утреннюю газету.
Мое пробуждение он почувствовал, словно хищник. Как охотничья собака чует зверя.
Резким движением шумно смял печатные страницы, откинул их на туалетный столик и впился в меня цепким взглядом.
— Дражайшая сестрица, — ласковым голосом моего личного палача пропел он, — Сонька сказала, ты пришла в себя и даже узнала ее.
Я кивнула. Подбородок дрожал, губы прыгали от страха, зуб не попадал на зуб. Серж смотрел на меня взглядом патологоанатома, готовящегося препарировать учебный экспонат.
Одно мое неверное слово, один неверный жест, один намек ему на то, что я помню — кто и как убил меня — и я умру во второй раз.
На этот раз — навсегда.
— Братец, — прохрипела я, — да, милостив Господь, память у меня не вся пропала. Тебя помню, батюшку, Соню…
— Госпо-о-о-одь? — Серж отчего-то хохотнул и расслабился. — И впрямь ты сильно ударилась, сестрица, раз к Богу решила обратиться. Не припоминаю что-то я в тебе набожности.
Я потупила взгляд, выругав себя в мыслях. Выстрел оказался в молоко. Странно, я отчего-то думала, что девицам в девятнадцатом веке преподавали Закон Божий, и церковь все исправно посещали, и службы стояли, и Посты держали…
Выходит, нет?
Или это прихоть глупенькой, вздорной княжны?..
— Что помнишь еще? Кроме меня и папа́? — небрежно, незаинтересованно спросил Серж, но я знала, что его равнодушие — напускное.
— Мало что, — я понурила голову, разглядывая перекошенное от напряжения лицо брата из-под ресниц. — Не помню даже, как я на той лестнице оказалась. Все как в тумане.
— Ну, хорошо, хорошо, — а теперь взаправду безучастно покивал он.
Я усмехнулась. Здоровье младшей сестрицы его ничуть не интересовало.
— А где папа́? — спросила я, уже заранее волнуясь перед встречей с князем.
Он все же отец. И, кажется, дочку баловал, а, значит, любил. Обмануть его будет труднее всего.
— Его задержали дела в столице, — скучающим тоном отозвался Серж, щелкнул по брюкам в тонкую полоску и встал.
Небрежным движением он поправил сюртук, разгладил плотную ткань светло-песочного цвета и коснулся отложного воротника на белоснежной рубашке. Выглядел он как человек, пристально следящий за последними веяниями моды.
— Ну, не прощаюсь, моя драгоценная. Не смею больше тебя утомлять. К ужину не жди, я приглашен к мадам Новицкой, будет карточный вечер, — щелкнув каблуками, он бросил на меня выразительный взгляд и поспешно покинул спальню.
Так вот ты какой, несостоявшийся убийца родной сестры. Я не успела посмотреть ему в спину, как в дверь робко поскреблись. Она приоткрылась, и в узком проеме показалась голова Сони.
— Барышня, проснулись? — она скользнула в комнату целиком, но не прошла дальше, а осталась возле двери. — Голодны, верно? Подать завтрак?
Она говорила и выжидательно смотрела то на меня, то на подушки, обильно раскиданные по кровати. Еще одно нехорошее подозрение закралось в голову. Боже мой, только не говорите, что княжна Разумовская, коли вставала не с тобой ноги, любила запускать чем-нибудь в прислугу?..
— Доброе утро, — сказала я наугад, чтобы проверить свою теорию.
Соня часто-часто заморгала, потом, спохватившись, несколько оторопело кивнула.
— Утречко, утречко, Варвара Алексеевна, — пробормотала она сконфуженно, и я поняла, что приветствия от княжны были не в ходу.
— Сперва умываться, — вздохнув, я решила приостановить свои эксперименты. Хватит потрясений для юной девушки. — Потом завтракать.
Принятие ванны потребовало времени, но после нее я почувствовала
