Совершенно несекретно - Дмитрий Валерьевич Иванов
Меня в числе этих 446 «избранных» не было, и я стал внимательно слушать следующего оратора, который и должен был рассказать нам о повестке. Это доверили сделать Назарбаеву, являющемуся в данный момент всего лишь предсовмином республики. Должность, конечно, высокая, как у Власова в РСФСР, но не первый он пока среди казахов. Молодой ещё Назарбаев выступил по делу, огласив повестку, за которую мы, кстати, пока не голосовали.
А затем дали голос Сахарову. Горбачёв лично пригласил его на трибуну. Сахаров говорил негромко, словно читал лекцию на кафедре. С трудом вслушиваюсь в его гнусавый голос, пытаясь понять, чего ему надо. Вещал что-то о необходимости принятия какого-то декрета, называл статьи Конституции, которые, по его мнению, нужно изменить.
Судя по лицу моей соседки-учительницы, та тоже ни черта не понимала. А Лена… Лена имеет юридическое образование и, думаю, поняла, что хочет Сахаров.
Вот второе предложение Сахарова поняли, думаю, все. Академик вдруг сменил тон и потребовал — нет, не попросил, а именно потребовал, — дабы «не опозорить себя перед всем нашим народом», провести альтернативные выборы главы государства! После этого он, конечно, лизнул Горбачёва — мол, не видит лучшей кандидатуры. Но главное прозвучало:
— Необходимо обсуждение, необходим доклад кандидатов, потому что мы должны иметь в виду альтернативный принцип всех выборов на данном Съезде, в том числе и выборов Председателя Верховного Совета СССР…
Хм! А уж не себя ли он метит в конкуренты Горбачёву?
— Я говорю слово «кандидатов», хотя считаю вполне возможным, что других кандидатов не будет. А если они появятся, то мы будем говорить во множественном числе. Кандидаты должны представить свою политическую платформу…
Горбачёв всё слушает с каменным лицом, и видно, что он не в восторге. Тем не менее реагирует подчеркнуто доброжелательно, предоставляя слово ещё одному товарищу, знакомому мне по прошлой жизни: будущему первому мэру Москвы Попову Гавриилу…
Гаврила был московским мэром,
Гаврила управлял Москвой…
Дискуссия закипела, мы голосуем, послушно вытаскивая мандаты. Всё идёт по сценарию — Горбачёв умело держит «наш корабль» на нужном курсе.
— Надо выработать механизм подсчёта голосов! — заявляет он.
Да неужели⁈ Ну, наконец-то кто-то догадался, что голосование без подсчёта — это чистая профанация.
— Вносится предложение: подсчёт голосов при открытом голосовании поручить группе народных депутатов в следующем составе… — уверенно говорит Михаил Сергеевич, продолжая рулить процессом.
Пока мы не утвердили эту «группу доверенных лиц», Горбачёв сам считает, кто против, а кто воздержался. Взглядом быстро оценивает зал и объявляет:
— Тридцать один — против, двадцать — воздержались.
Потом голосуем за повестку Назарбаева, и тут уже счётчики ходят по рядам.
А я обмениваюсь мнениями с Леной.
— У меня там, на площади, брат родной был. Я потом с ним разговаривала. Так вот… всё не так, как пишут в газетах и как во «Взгляде» говорили… Не было ни резаных, ни колотых ран, не было отравленных — просто давка. Тут самое главное — разобраться, почему выходы с площади были закрыты машинами! — доверительно рассказывала соседка, наклонившись почти к самому моему уху.
Я киваю, пытаясь выудить из своей памяти что-то связанное с этим событием — из той, другой жизни.
На сцене тем временем избрали мандатную комиссию. Её функции мне досконально не понятны, но — надо, так надо. К тому же в президиуме уже проголосовали за неё, не спрашивая зал. Что, демократия закончилась, или так надо по регламенту?
— Товарищи! Прикидка показывает, что комиссии потребуется часа три-четыре. Я прошу вашего согласия назначить продолжение работы и собраться здесь в 16.00, — донеслись до меня слова Горбачева с президиума.
Глава 2
— О! Можно пойти пообедать! Ты как? — обращаюсь я к своей соседке-узбечке.
Нет, я не собирался клеить молодую прокуроршу, просто интересно узнать, что там о событиях в Тбилиси её брат ещё рассказывал. Хотя… общество красивой и умной (иначе бы не избрали депутатом) девушки мне нравилось. Про события в Кувасайе спрашивать нет смысла — Лена уехала раньше.
— В буфет? — с готовностью предложила Лена.
— Там толкучка будет. Есть лучше идея — идём в банкетку?
Нас, конечно, обещали здесь кормить — и вроде даже неплохо. Места для этого имелись: буфеты, банкетный зал, столовая. Всё как положено. На каждый день работы съезда нам выдали розовые талончики, дающие право выбора, где именно утолить голод.
— Я всегда за то, что лучше! — хитро улыбнулась Лена, и мы потянулись вслед за другими к выходу.
Козлобородый, кстати, в это время тоже не терялся и что-то нашептывал училке на ухо. Кобель какой!
Сразу, конечно, я уйти не мог — надо поймать своих парней и человека Власова. Мы заранее договорились встретиться в фойе, около лестницы в подвал. Это было удобное место — достаточно людное, чтобы не привлекать внимания, но и не настолько забитое, чтобы не протолкнуться.
— Анатолий, — пропустив отчество, немного фамильярно обратился ко мне молодой парнишка моих лет. — Отлично, что вашу идею голосовать не руками, а мандатами поддержал Орлов. В самом деле, что мы в школе, что ли?
При этих слова Лена снисходительно улыбнулась, очевидно, оценив нашу молодость — мол, мальчишки ещё не успели перестать ненавидеть школу и всё, что о ней напоминает.
— Что-нибудь получается у нас? — сразу перешёл к делу я, стараясь не обращать внимания на озорной взгляд Лены, который она бросила на Валентина.
Это явно было не по теме. Я девушку буду ужинать — вернее, пока обедать — а, значит, и танцевать я должен. Или не должен? Странно. Такие кобелиные мысли у меня возникли впервые со времени расставания с Мартой. Ведь с тех пор я ни с кем из женского пола близко не контактировал. Ну… в интимном плане, конечно. Так-то с Ленкой Недолюбко мне общения хватило с головой: пока её Ильи не было месяц, она ухитрилась вынести мне весь мозг. Вспоминая, я слегка поморщился. Нет, её узбекская тёзка — это совсем другое дело. Спокойная, умная, с таким железным спокойствием, что рядом с ней чувствуешь себя… не знаю, будто она давно всё о тебе поняла.
— Одного человека пока не достаёт, — вздохнул Тутаев. — Девятнадцать нас.
— Лен, а не хочешь вступить в нашу фракцию? — пришла в голову мне неожиданная мысль.
