Олегархат районного масштаба - Квинтус Номен
В Москву я все же вернулась без деда: решила, что незачем пороть горячку, сначала нужно все же разобраться с тем, что на новом заводе выпускать придется. То есть в любом случае на заводе придется выпускать всякие транзисторы с тиристорами и прочими диодами, план будущему заводу все же уже спустили и выполнять его всяко будет необходимо. Ведь если этот план не выполнить, то меня просто уволят с нынешней должности, а я уже придумала много чего, без сидения в кресле начальника Комитета невыполнимого – так что первым делом «план любой ценой!», а все остальное может и подождать. Только очень недолго может, но у меня уже родилась мысль как «совместить несовместимое». И начинать нужно было с денег на зарплату «аппарата»…
Но я начала даже не с этого, утром в понедельник сказала Сереже, что мы переезжаем на новую квартиру, причем уже в ближайшее воскресенье. Что его немного удивило: я ему, конечно, сказала, что меня на работу взяли в Комитет по передовой технике, но он искренне считал, что я там работаю простым инженером, а квартиры инженерам обычно давали в лучшем случае через несколько лет работы. Но он удивлялся все же меньше чем радовался, причем поводов для радости у него было больше: квартиры вне очереди семьям в определенных условиях уже много где выделялись, и он – уточнив у меня и получив положительный ответ – просто засиял. А я подумала лишь о том, что времени у меня для упрочнения собственной позиции просто стало гораздо меньше.
Еще я заехала к товарищу Патоличеву и попросила срочно купить для неотложных нужд Комитета тонну-другую индия. У американцев купить: большую часть этого металла в мире добывала одна-единственная американская компания, продающая его всего по двадцать пять долларов за кило (и, насколько я помнила, почти двадцать лет цену вообще не менявшая), а в СССР индий пока буквально граммами добывался. Николай Семенович просьбе моей внял, да и сумма выглядела совсем не критичной – а он знал, что без индия в полупроводниковой промышленности просто никуда. Только я ему не стала рассказывать, куда именно я собралась столько индия потратить, и именно с полупроводниками (то есть с диодами и транзисторами) моя затея была практически не связана.
Я решила крупно сэкономить на производстве телевизоров, а там самым дорогим компонентом был кинескоп. Паршивый кинескоп с диагональю в тридцать сантиметров производства МЭЛЗ стоил, между прочим, триста двадцать рублей, то есть цена телевизора более чем на треть из цены кинескопа и состояла! А в производстве кинескопа, насколько я смогла выяснить у фрязинцев, четверть затрат приходилось на создание системы препятствования появлению мощнейших электростатических зарядов. Колба даже снаружи была покрыта толстым слоем графита, а уж внутренняя ее обработка была сродни великому колдунству. Однако колдунство во все времена было делом очень недешевым, так что я собрала небольшую команду на «остатки фонда научных исследований» и высказала свои соображения по этому поводу:
– Итак, товарищи, у нас есть проблема, даже три сразу. Первая: нарастить выпуск телевизоров в Брянске мы не можем потому что МЭЛЗ нам кинескопов больше давать не хочет и не может. Вторая проблема заключается в том, что я пока не знаю, как кинескопы делают – но вы это точно знаете… нет, не надо мне рассказывать, вы просто подготовьте документацию для постройки в Брянске цеха по собственному производству кинескопов. Ну а третья проблема заключается в том, что я не желаю при ремонте телевизоров, особенно при необходимости кинескоп поменять, прекращаться в негра-шахтера, который уголек рубал, месяц на поверхность не выходя. То есть нужно кинескопы делать, не извазюкивая их в графите…
– Графит не для красоты там используется, и даже не из желания сборщиков телевизоров в негров перекрашивать, а потому…
– А потому что если колбу покрыть не мерзким всё пачкающим графитом слоем в полпальца, а смесью оксида индия с оксидом олова толщиной в четверть микрона, то про статику можно будет забыть раз и навсегда. А если учесть, что такая смесь абсолютно прозрачна в диапазоне видимого света… в общем, наносится на стекло эта жуткая смесь при температуре в четыреста градусов в вакууме, все остальное придумывайте сами. Как придумаете – заходите за ордерами на новые квартиры и за ключами от премиальных «Волг». Вопросы есть?
– Есть, а какие пропорции оксидов должны быть?
– Сразу видно, что в головах у вас не опилки. Не помню, вроде девяносто процентов на десять, но вы все же проверьте…
– Проверим, – хмыкнул инженер, которого я сманила с МЭЛЗа. – Но тогда еще один вопрос: на МЭЛЗе линия по производству кинескопов мощностью в сто тысяч в год встала в двадцать семь миллионов…
– Спасибо, что напомнили. У нас же комитет перспективных технологий, а перспективы стоят дорого. Я где-то к октябрю вас познакомлю с командой, которая как раз новым оборудованием заниматься будет, так что смету вы мне уже после обсуждения с ними готовить начинайте. То есть, если вопросов по самому зданию нового цеха нет, то уже сейчас нужно будет строительство начинать, а с оборудованием…
– А если цех с запасом, процентов на десять по площадям… он не особо дороже окажется…
– Команды чесать языками не было, все мне в бумажном виде несите! И чем скорее, тем лучше.
Мне – после глубокого ознакомления с документацией по новым заводам – стало ясно одно: выпуск всяких транзисторов с диодами получится наладить лишь с минимальным отставанием от плана, а вот по поводу микросхем все было чрезвычайно грустно. Потому что ожидать, что оборудование для фотолитографии поступит в какие-то разумные сроки, вообще не приходилось. В ЛОМО даже к работе по изготовлению нужного мне оборудования не приступили, а ведь на то, чтобы сделать фотолитограф, работающий с требуемой точностью, требовалось минимум полгода. То есть по технологии требовалось вообще четырнадцать месяцев, но я в принципе представляла, как процесс все же можно ускорить. Но ускорить процесс можно было лишь при остром на то желании, а желания у советских оптиков мне обнаружить не удалось. Поэтому пришлось снова ехать к Николаю Семеновичу и выпрашивать у него валюту. Паршивенькую, марки ГДР, но тут уже суммы выглядели не совсем скромно, и мне пришлось проявить искусство красноречия на сто процентов:
– Николай
