Барин-Шабарин - Денис Старый
Причем дело не только в некоторой комичности ситуации и в том, что я под дулом огнестрела. Есть такие командиры, которые своей энергетикой сразу же дают понять, что люди они стоящие и за ними можно идти. Похожее чувство возникло у меня по отношению к хозяйке дома. Даже и не рассмотрев эту престарелую валькирию, я проникся к ней уважением. Ухватов, вон, откровенно боится старушки. Он сволочной, а такие должны бояться.
— Бабуля… — попытался я сказать, но был вновь перебит женщиной, которой явно не хватает общения.
— Не знаю, был ли у моих сынов такой отпрыск. Какая я тебе бабуля? — вновь одернула меня женщина.
В этот раз я уже рассмеялся.
— Так скажите, как к вам обращаться? — попросил я.
— Зови Марией Всеволодовной, — ответила «бабуля».
— Язык сломать можно… Всеволодовна, — сказал я, начиная выкладывать содержимое ящика.
— А это тебе еще тест на трезвость. Я женщина строгих правил, пьяному дверь не открою, будь ты хоть гусар Сумского полка, — продолжала балагурить старушка.
Когда все пакетики, пачки с крупами, хлеб, масло, шоколад и колбасы были выложены, дверь отворилась. Я понимал, что дверь открывает не сама бабка Мария, которая занимала позицию у окна второго этажа, но, когда увидел того мальчугана, что с грозным видом смотрел на меня, несколько опешил. Не может у ребенка лет семи быть такой серьезный изучающий глубокий взгляд.
— Проходите, — серьезным тоном сказал мальчуган, уступая мне дорогу.
Девчонка лет тринадцати в это самое время держала меня на прицеле охотничьего ружья.
— Позвольте дать вам совет, — сказала девчонка. — Даже не начинайте разговор о том, чтобы мы уехали. Не вы первый, не вы последний. Но мы от бабушки никуда не уедем. Никаких детдомов и распределителей!
Последние слова прозвучали, как лозунг на митинге.
— Да я, собственно, не за тем. Хотя в упор не понимаю, почему вы здесь живете, — сказал я.
— А чем плохо-то, милок? Еду привозят, можно жить. Жить, знаешь, мил человек, можно всегда. Я в одну войну жила да немца била, выживем и нынче. Нынче оно ж сытнее, вон какую колбасу принес! А икорки с фуаграми чего не захватил? И это… дальневосточного краба с ебстерами? — говорила бабка, спускаясь по лестнице, но не опуская автомат, легендарный АК-74.
Несмотря на то, что женщина была действительно стара и выглядела даже старше восьмидесяти лет, Мария Всеволодовна крепкая старушка. По ней сразу видно, что в молодости была такой красоткой, что мужики штабелями ложились. Учитывая язвительность и юмор — женщина-огонь, хвосты мужикам подпаливала не раз. И только одно диссонировало во внешности и манере разговора — от этой женщины тянуло интеллигентностью, воспитанностью. Она уж точно знает, «ебстер» — это «лобстер», а еще, наверняка, может часами декламировать хоть Фета с Блоком и Есениным, а хоть бы и Шиллера со Шекспиром.
— Как живется вам здесь? Неужели гуманитарная помощь перекрывает все нужды? — спросил я, когда мне дулом автомата «предложили» присесть.
— Ты шутить изволишь, парень? Живется скверно. Это еще хорошо, что печку так и не разложили, все оставляли на «черные времена». Вот и отапливаем нынче дом. Я прочистила трубы, так что теперь мы по старинке. Дров просила, так и не привезли, все еду пихают да лекарства. У меня аспирина с активированным углем — на десять жизней уже. Понятно, зачем уголь активированный дают, это как приложение к вредной еде, а аспирин куда девать? А деткам бы витаминов каких попить. Собираем ветки вокруг да по домам соседским дерево выискиваем, чтобы топить печь. Мы ж не одни, поделили, так сказать, зоны ответственности, — рассказывала женщина.
Дети подошли к бабке и, не стесняясь, стали прижиматься к ней, словно ища защиты, искренне обнимая. И было понятно, что эта женщина защитит. А еще редко встретишь такие отношения, когда родственники не стесняются обняться, положить голову на плечо. Это хорошие, правильные отношения. За ними стоит огромная работа и любовь.
— Почему не хотите уехать? — задал я в очередной раз тот самый вопрос, который вертелся на языке и который всё равно никуда было не деть.
Просто этого я так и не могу понять. Детей заберут? Такая живая бабуля явно не допустила бы этого, она хоть с автоматом, хоть через кабинеты, но добилась бы своего. Здесь что-то еще.
— Мне, парень, девяносто четыре года, — говорила бабуля, а я ловил себя на мысли, что и не помню, когда так удивлялся.
Девяносто четыре года! Это какой стержень у этой женщины внутри, какой характер и закалка!
— Ну все, парень, хватит очи свои выпучивать, — продолжала Мария Всеволодовна после небольшой паузы. — Я прапрабабка этим сорванцам. Так уж вышло, что Господь не прибирает никак. И лучше бы забрал меня, чем внуков, детей. Кто так помер, а внук и правнуки, их у меня трое было, те там… так и остались, — она махнула рукою вдаль, явно имея в виду, что они погибли недавно, на СВО. Детки вот теперь со мной. Прожила долго, да только от рода нашего и остались двое деток. И что, их в детский распределитель, а меня куда — в дом престарелых? Нет, лучше так.
— А образование как же? — привел я аргумент, но так, механически, на самом деле я не собирался убеждать бабулю уехать, как говорили, в цивилизацию.
Я собирался сделать так, чтобы цивилизация приехала к бабуле.
— Образование? — усмехнулась Мария Всеволодовна.
Женщина кивнула своим детям, и те произнесли что-то на французском, и явно не простые фразы из учебника —, я его в школе изучал, но здорово подзабыл. Потом они стали говорить на английском и перешли на немецкий.
— Все, хватит! А то как услышу немецкий язык да посмотрю в окно, словно наваждение какое, так и хочется отстреливаться от фашистов, — бабка улыбнулась. — Не только языки мы учим, по физике Настюшка уже прошла материал до десятого класса, так и по всем иным предметам. Так что образование… Я когда-то директором школы работала. А помощь… ты бы солдатикам чего
