Учитель. Назад в СССР - Дмитрий Буров
Когда ушёл в отставку, позвали преподавать в разведшколу. В новые реалии я не вписался, и меня скоренько попросили уйти по собственному. Через какое-то время соседка, Нина Фёдоровна, пригласила на разговор с директором местной школы. Я удивился, но пошёл.
Оказалось, в конце года у них уволился учитель труда, по совместительству обэжист, и мне предложили занять его место. В школе меня хорошо знали, приглашали на государственные праздники, на открытые уроки, чтобы, так сказать, детишки знали своих героев в лицо. Заодно и беседы вёл про армию и любовь к Родине. С патриотизмом нынче туго. Мотивации нет, Родину любить-то.
Я подумал-подумал и согласился. Всё лучше, чем дома сидеть и сходить с ума в одиночестве. Вот так и проработал лет десять учителем основ безопасности жизнедеятельности, проще говоря, вёл начальную военную подготовку в старших классах. Мы даже призовые места занимали на городских, районных и краевых соревнованиях типа «Зарницы».
А потом политика партии, в смысле образования, изменилась, и директор с сожалением вынуждена была отказаться от моих услуг. Потому как специальное педагогическое образование у меня отсутствовало. Как говорится, без бумажки ты букашка, а с бумажкой педагог.
Так я остался снова не у дел. Вот и сижу теперь как бирюк, в собственном дворе, строгая лавочки на заказ, да пацанов гоняю. Ну и с мэром ругаюсь регулярно за порядок в городе, за ржавый мост, за свалку в неположенном месте. Много ли пенсионеру надо?
Сердце, правда, подводить стало. После ухода из школы загремел на больничную койку. Отделался лёгким испугом, но пришлось пройти полную медкомиссию. После которой остался без курева, без кофе, без силовых упражнений. Фронтовые сто граммов доктор только на День Победы и разрешил. Не жизнь, а сплошное доживание.
Я скривился, собрался было в дом, но тут за забором послышался резкий скрипучий шум, всплеск, а следом перепуганные крики:
— Помогите!
— Сан Саныч! Тёмка тонет! — в мою калитку затарабанили кулаками.
— Твою ж мать! — я подорвался с кресла и побежал на выручку. — С моста? — крикнул на бегу, торопясь за Вовкой Михониным.
— Ды-а-а-а! — взвыл Вовка. — Он полез… Сан Саныч… н-не виноват. Это всё я! Тёмыч просто… Он показать хотел как надо… чтобы не страшно… — мелкий рыдал почти навзрыд, но бежал и рассказывал, как было дело. — А перила раз… и он в реку… И потоп…
— Какой потоп? — уточнил на бегу.
— А? Тонуть начал, — пояснил Вовка. — Во-он он! — показал на Тёмыча, которые то выныривал, то погружался в реку, и без перехода продолжил. — А потом как вынырнул, как заорал… а его несёт… Он за ветку, а ветка хрясь! И Тёмыч опять в воду! Дядь Са-а-а-ш! Спасите! Мамка его убьёт!
— Сначала я выпорю, — рявкнул, останавливаясь на крутом берегу. Оценил обстановку и метнулся вправо от моста. Там был спуск, о котором знали только местные. Краем глаза отметил дыру в перилах. Видимо, решил повисеть вниз головой, а трухлявое железо не выдержало нагрузки.
Тёмкина голова мелькала в воде в самом опасном месте. Мальчишка не впал в панику и пытался выплыть к берегу. Плохо то, что отнесло его в самое опасное место, к водовороту. И сейчас стремительно в него затягивало.
Я на ходу скинул майку, сандалии без задников, и в одних шортах сиганул в воду.
— Тёмыч, держись! Сан Саныч плывёт! — заорал на берегу мелкий Вовка.
Течение на середине нашей реки будь здоров. Она хоть и не большая, но коварная. На глубине в некоторых местах и вовсе бьют холодные ключи. Так что вода прогревается только в заводях у берега.
Тёмка цеплялся за последние доступные ветки. Недалеко от водоворота стояла раскидистая старая ива. В один из сильно ветреных дней у дерева треснула большая ветка и нависла над водой. До конца не сломалась, но в реку окунулась.
Понятное дело её никто так и не спилил, сколько мы не просили. Соседки объяснили мне про самодеятельность, про штрафы за порчу зелёных насаждений. Баб Маня, пострадавшая от произвола властей, рассказала, как её штрафанули за старую вишню, которую она сама когда-то лично посадила в собственном палисаднике. А как спилила, оказалось, что она вишне той и не хозяйка вовсе, потому как росла та за двором, на территории муниципалитета.
Поэтому мы с бабоньками за порядок на нашей улице и в городе боролись известным пенсионерским способом: обивали пороги администрации, устраивали субботники и по очереди закидывали жалобами мэра. М-да, в кого превращаюсь? Непонятно.
— Держись! — крикнул я Тёмке, понимая, что ещё немного и он выпустит тонкие ветки из оцепеневших пальцев, нырнёт и уже может не вынырнуть.
Успел я в последний момент. Тёмыч пошёл ко дну, но я поднырнул и схватил его за волосы, вытянул, перехватил подмышками и потащил к другому берегу. Пацана утянуло на сторону от места падения. Мальчишка не подавал признаков жизни. Я сцепил зубы и ускорился. В паре метров от спасительного берега Тёмыч вдруг пришёл в себя и забился.
— Тихо, малой, не дёргайся, — процедил я.
Поднатужился и вытолкал пацана на песок. Хотел было подняться и оттащить подальше от воды, перевернуть Тёмыча набок, но небо внезапно потемнело. Я удивился, поднял голову, чтобы выяснить, куда вдруг делось солнце.
— Н-не бойся… малой… — прохрипел я под испуганный хриплый возглас Темки:
— Вы чего? Эй… вы чего, дядь С-сань?
Грудь сжало. Под лопатку кто-то вонзил скальпель. Последнее, что я услышал, это крик Вовки:
— Тёма-а-а!
Глава 2
— Тёма-а-а-а! — не переставая, орал Вовка.
Теперь-то что? Пацан на берегу, чего орать-то? Я скривился, попытался открыть глаза. По затылку долбили кузнечные молоты, в висках отплясывали чечётку. В рот напихали наждачки, предварительно натёрли ей язык до состояния стекловаты.
С трудом мне удалось разлепить веки, морщась от нудного, монотонного, гундосого голоса Вовки, в котором слышались усталые женские нотки. Я моргнул, с недоумением уставившись на спинку кресла с белым матерчатым наголовником. Закрыл глаза, глубоко вздохнул и выдохнул пару раз. Снова открыл глаза, ничего не изменилось. Только Вовка принялся безостановочно нудить, запрещая кому-то из пацанов баловаться.
— Тёма, не стучи ногами по креслу, ты мешаешь дяде спать. Тёма, оставить в покое кнопку, сломаешь кресло. Тёма, милый, не стучи машинкой по
