Меч Тамерлана - Даниил Сергеевич Калинин
Генуэсзкая гавань не столь и большого, как оказалось, порта, захваченного у пизанцев еще в самом начале четырнадцатого столетия (после поражения у Мелории), располагается на северной стороне вдающегося в море мыса. Иными словами, совсем не там, где был построен Таганрогский порт — последний заложили у юго-восточной оконечности мыса, и там же возвели молы, создав искусственную гавань.
Крепость… Мы неплохо рассмотрели ее в багровых лучах заходящего солнца. Сигнальный огонь на вершине башни-донжона горит ярко, башню построили довольно высокой. Но, очевидно, ее используют и в качестве маяка — для того и возводили фундаментально, на века. По периметру же стены не очень протяженны — это не полноценный город с крепостным обводом, а небольшой замок, служащий местным купцам и морякам пристанищем на случай татарских набегов. Что впрочем, случаются не слишком часто… Надеюсь, с моря горожане Порто-Пизано также не ждут крупного набега — все же, насколько мне известно, черкесы пиратствуют лишь на море, не нападая на крепости фрязей. А турки, здорово пошумевшие в начале столетия, были разбиты объединенной генуэско-венецианской эскадрой еще в сороковых годах, и сейчас поумерили свою активность.
Уж тем более в акватории Азовского моря, ставшего «внутренним» итальянским…
— Ну что, братцы. Как солнце сядет, без лишнего шума гребем к галерам, по четыре струга на каждую — а где и по пять. На брони накинуть кафтаны, чтобы луна отблески на металл не бросала, клинки заранее не оголять! Стражу постараемся снять без лишнего шума — и, если что, освобождаем гребцов. Они помогут перебить команды…
Вои на моем ушкуе и соседних судах, подошедших поближе, согласно закивали; остальным мои слова передадут по цепочке.
— Захватим корабли, идем к берегу. Бой на галерах фрязи услышат наверняка, так что и смута у них начнется будь здоров… Следовательно, горожане постараются укрыться в крепости — так вот не мешайте им, лишний раз кровь не лейте. Наверняка уже никто не будет вскрывать рабские загоны и отводить в крепость многочисленных невольников. Значит, мы освободим их с легкостью! Также бегущие горожане не смогут забрать с собой свое добро — разве что кошели с серебром и златом… Но все товары останутся в домах и закромах, а значит — нам с лихвой хватит добычи! Сотня воев с самострелами, моя дружина и сотня тяжелых пешцев-повольников останутся со мной подле ворот крома на случай вылазки фрязей. Остальным — прежде всего, освободить русских рабов! Ну, и набрать как можно больше добычи… Суда на пристани не жечь — местные струги нам потом пригодятся, чтобы вызволить полон.
— А ежели на плечах беглецов войти в кром, а?
Вопрос задал атаман Дмитрий Шуй, ведущий моих повольников в сечу на правах полунезависимого вассала. Впрочем, Дмитрий был самым лояльным из атаманов ротников с первой нашей встрече в Хлынове… Однако же и свое мнение он не стесняется высказывать в случае, если оно расходится с моим.
Сейчавс Дмитрий стоит на соседнем ушкуе и внимательно, но без вызова смотрит на меня из-под кустистых бровей — так что и ответ я даю столь же спокойно, стараясь все подробно разжевать:
— Как я уже сказал, захватить корабли без шума не удастся, а тревога на берегу поднимется еще до того, как мы причалим к пристаням. Следовательно, гарнизон изготовится к бою, арбалетчики поднимутся на стены и встретят тех, кто будет преследовать горожан, залпом болтов. А то и картечью тюфяков… Кроме того, фрязи успеют заранее встать у ворот — и наверняка закроют их перед носом ушкуйников, даже если не все беглецы спасутся в крепости. А значит, мы лишь потеряем воев — и немало воев! — за призрачную добычу, которая явно не будет стоить их крови… Вспомни Тану и атамана Уса — даже тогда, несмотря на внезапность нашего удара и сильную панику, он смог ворваться в крепость лишь с очень большими потерями.
Дмитрий только хмыкнул, после чего уточнил:
— А ежели фрязи сразу пошлют дружину на берег, встретить нас у самой воды?
Я только повел плечами:
— Значит, мы разобьем и опрокинем их.
После чего, заметив на губах Шуя едва видимую из-под густых усов и бороды улыбку, также усмехнулся:
— И на плечах бегущих ворвемся в крепость!
Глава 2
Липень (июль) 1382 года от Рождества Христова. Гавань Порто-Пизано.
Обмотанные мокрыми тряпками уключины не скрипят — а опытные гребцы идут по воде без всплесков, аккуратно погружая весла в водную гладь. С берега и замерших на «рейде» галер нас не видно: мы сумели рассчитать время выхода из Ельца так, чтобы дойти до устья Дона и пройти еще день пути до Порто-Пизано под самое новолуние. Конечно, мы допустили небольшую погрешность в расчетах — а может, где-то не уложились в график — но все одно небо сейчас освещает лишь тонкая полоска месяца, не дающая практически никакого света. Так что с галер нас не увидят и не услышат, пока абордажные крючья не зацепятся за планширь фальшборта…
Сыро и зябко — с наступлением ночи температура заметно падает, и на воде становится очень свежо. Плюс холодит тело кольчуга, накинутая поверх рубахи — больно тяжела пластинчатая броня пешцу, особенно в маневренной схватке… Я решился сменить ее на менее прочную, но и не столь сковывающую движения кольчугу. В последнюю, впрочем, все же вплетены две круглые стальные пластины, прикрывающие сердце и живот. А вот поверх ее — легкая, но довольно плотно набитая стеганка, что сама по себе может защитить от нанесенного вскользь удара (естественно, не колющего) — или остановить стрелу на излете. С арбалетным болтом такое, конечно, не пройдет — но от пущенного в упор арбалетного болта не спасут и «дощатые брони»… А в целом — продолжаем ромейские боевые традиции. Византийские катафракты и курсорес нередко носили стеганку поверх броней. Правда, катафракты на кольчугу надевали еще и пластинчатый панцирь…
Да и наши, «отечественные» татаро-монголы модернизировали подобный тип брони в «куяк» — а европейцы тотчас переняли наработку, создав на основе куяка бригантину.
Еще перед выходом на «рубеж атаки» мне удалось разделить казаков и повольников на семь примерно равных групп и наметить каждой из них свои цели. Так что сейчас струги и ушкуи идут четко к своим кораблям, ориентируясь на крошечные светильники, обозначающие положение галер — по четыре или даже пять судов на одно фряжское. Вот, к
