Разыскивается живым или мертвым - Геннадий Борчанинов
Я окинул их лагерь быстрым взглядом. Вид у них у всех был такой, словно они от кого-то долго убегали. Лошади оставались под сёдлами даже ночью, а седельные сумки топорщились так, словно были туго набиты чем-то объёмным. Атмосфера в целом была какая-то нервная, и даже не потому, что мы вдруг вышли к ним посреди ночи. Их кто-то догонял.
— На что это ты пялишься, гринго? — рыкнул один из мексов, кажется, Пепе. — Тебе задали вопрос.
— Я из России, — сказал я, наблюдая, как их брови удивлённо ползут вверх.
— Знал я одного русского, в Калифорнии, — сказал вдруг Гомез. — Застрелил его.
— Я из Нового Орлеана, — сказал Деннис.
— Не припомню, чтобы ниггера о чём-то спрашивали, — сказал ещё один мексиканец, и Дэнни потупился.
— То-то вы разодеты как бродячие артисты, — хохотнул Луис.
— Как цыгане, — сплюнул другой.
— Хуан, Давид, перестаньте, — попросил Мартинес. — Сейчас это наши гости.
— Я бы таким гостям рёбрышки пером пощекотал, — достав нож из-за пояса, произнёс Давид. — Хорхе, чего ты с ними цацкаешься?
— Мне просто скучно, — пожал плечами Мартинес. — Ещё вопросы? Или мне поразвлечься с тобой?
— Нет, всё, извини, — мгновенно заткнулся Давид. — Прошу прощения, хефе.
— Скоро рассветёт, Хорхе, — заискивающим тоном сказал Пепе.
— И правда, — протянул Мартинес-младший, поднимаясь с земли и отряхиваясь. — Сворачиваемся, ребятки. А вы, сеньоры, простите, но вашу историю я не дослушаю. Выворачивайте карманы.
— Мистер Мартинес, это… — пробормотал Деннис, и его тут же прервал выстрел.
Хорхе пальнул ему в брюхо не целясь и продолжая смотреть на меня. Дэнни застонал, упал и скорчился, и Мартинес-младший послал ещё две пули вдогонку. Мой единственный друг дёрнулся и затих.
— Сеньор Шульц, — мягко произнёс Мартинес.
Я поспешно вывернул все имеющиеся карманы, но кроме мобильника с треснувшим экраном, ключей от хаты с брелком в виде армейского жетона и старого автобусного билета, там не оказалось ничего.
— Нищ, как церковная крыса, — протянул Мартинес. — Вам впору просить подаяние, сеньор Шульц.
Я ничего не ответил, пытаясь не смотреть на Дэнни и растекающуюся под ним лужу крови, чёрную в свете костра. Мобильник бандита не заинтересовал, ключи тоже. Билетик подхватило ветром и понесло куда-то в пустыню.
Остальные мексы не обращали на нас никакого внимания, сворачивая лагерь. Мартинес неспешно подошёл к лежащему Деннису и обшарил его карманы. Там тоже нашёлся только заблокированный телефон и ключи от пикапа, которые Мартинес-младший небрежно швырнул обратно мертвецу.
— Вы не напуганы, сеньор Шульц? — вдруг спросил меня Мартинес, поворачиваясь ко мне всем телом.
Я нашёл в себе мужество посмотреть ему прямо в глаза. Бесцветные тусклые глаза убийцы.
— Напуган, сеньор Мартинес, — признался я.
Прежде наши выезды в пустыню не оборачивались ничем подобным. Мы даже койотов не встречали.
А сейчас его револьвер смотрел своим чёрным зевом мне прямо в лицо, и я точно знал, что там ещё осталось три пули. Целых три, когда мне будет достаточно всего одной.
Он вдруг улыбнулся. А затем нажал на спусковой крючок. Револьвер сухо щёлкнул. Я шумно выдохнул.
— Надо же, — произнёс Мартинес. — Осечка. Похоже, Господь на вашей стороне, сеньор Шульц.
— Выиграл в русскую рулетку, — севшим голосом произнёс я, и Мартинес рассмеялся в голос.
— Ну уж нет, стреляться я не стану, — продолжая смеяться, сказал он. — Держите, это серебряный доллар.
Он выудил из кармана монетку и бросил мне. Монетка упала в песок, я не потрудился даже пошевелиться, чтобы поймать её.
— Прощайте, сеньор Шульц, — сказал он. — Удачи вам выбраться из пустыни. Если что, ближайший городок вон в той стороне.
Вся банда вскоре взлетела в сёдла и со свистом и гиканьем ускакала прочь. А я остался сидеть у потухшего костра рядом с мёртвым телом моего единственного друга. Без оружия, еды и воды, но с дикой жаждой мести.
Глава 2
Не знаю, сколько я просидел там. Пока не рассвело, и розовый рассвет не заставил меня встрепенуться и вскочить на ноги. Тело Денниса по-прежнему лежало прямо передо мной, а я не мог даже выкопать ему могилу, чтобы похоронить по-человечески. Сухой каменистый грунт пустыни Чиуауа, будь он проклят, порой не возьмёшь даже ломом. А у меня из инструментов теперь только собственные руки.
Я провёл руками по лицу, пытаясь хоть немного успокоиться, собрал всё, что валялось на земле. Мобильники, ключи. Монетку. Я этот доллар засуну Мартинесу в глотку, чтобы он им подавился и издох. А ещё лучше — отолью из него серебряную пулю, чтобы наверняка убить этого дьявола.
Но это всё был бессильный гнев, который быстро вновь сменился тяжёлой апатией, и мне пришлось буквально заставлять себя двигаться. И я чувствовал, как прежний я, старый Женька Шульц, Евгеша, Фриц, растворяется и исчезает. Ему здесь не место. Здесь, в пустыне, если я хочу выжить, придётся забыть про мораль, милосердие, и всё такое прочее. Придётся стать хладнокровным и опасным, как гремучая змея.
— Прости, дружище, — пробормотал я, прикрывая глаза успевшему окоченеть мертвецу.
Ему-то всё равно, но мне было не по себе от того, что приходится оставлять его вот так, на поживу койотам и другим диким зверям. Единственное, что я мог для него сделать, так это выбраться из пустыни и попытаться хоть как-то отомстить за его смерть.
И даже если бы Дэнни остался жив, нам всё равно пришлось бы падать на хвост Мартинесу и его шайке, чтобы любой ценой вернуть наши пушки. Дело даже не в том, что нас ограбили, как первокурсницу в тёмном парке, а в том, что любой толковый слесарь, немного изучив конструкцию наших карабинов и пистолетов, сумеет её повторить, в одночасье становясь самым лучшим оружейником планеты. Особенно если догадается, как переделать Сайгу на автоматический огонь.
Этого я позволить никак не мог. Это даже не спортивный альманах, это гораздо, гораздо хуже. Не знаю, какой сейчас год, но если даже в Первую Мировую все участники вступят, массово имея на вооружении автоматы и пулемёты, эта бойня станет ещё более кровавой. Такой технологический прорыв нашей планете не нужен.
Солнце вновь начало припекать, и я напоследок обошёл стоянку бандитов
