Вершина мира - Дмитрий Ромов
— Ну, что же, — кивает он. — Всё понятно. Надо было, конечно, через Захарьина решать.
— Через Ефима Прохоровича? — удивляюсь я.
— Разумеется, — кивает Гурко. — Очень осведомлённый и уважаемый партиец. Он, кстати, неплохо отзывался о тебе. Мы разговаривали сегодня. Так что навести его, когда вернёшься. Если бы всё изначально пошло по партийной линии, проще было бы принимать решения. А так некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи, будут пытаться представить всё дело, как грызню ведомств. Соображаешь?
Я киваю.
— Правда, — продолжает он, я так понял, Юрий Владимирович лично настроен против Каховского. А это большое дело, да?
Он поджимает губы и о чём-то размышляет, переводя взгляд с Лиды на меня и обратно.
— А вы просто спецназовцы, да? — вдруг улыбается Гурко. — Голубые береты. Как вы сбежали-то? Это ж вообще нонсенс. Прям-таки пощёчина кое-кому.
Он, не сдержавшись, начинает смеяться.
— А как так получилось вообще, что они нас взяли? — спрашиваю я.
— Так Каховский же с Троекуровым тоже на месте не сидели, — отвечает Гурко.
— А они как узнали? Всё же шито-крыто было.
— Артюшкин ваш, похоже, правду матку рубанул. Он, конечно, молодец, принципиальный, но в милиции ему больше не работать. Да и вам Лидия Фёдоровна, возможно, придётся что-то другое подыскать. Ну, с этим мы поможем. Не беспокойтесь.
Да, Лидку я втянул по самые уши, но у меня на неё имеются планы. В профессиональной плоскости. Так что, если она из ментовки вылетит, я знаю, что с ней делать. Хотя, если не вылетит, даже ещё лучше будет. Посмотрим, в общем.
— Ладно. Езжайте в гостиницу и ждите звонка. Вы голодные?
— Да, — киваю я. — Ну, это мы решим.
— Не надо ничего решать. Зайдёте сейчас в нашу столовую. Там уже всё давно решено.
Он усмехается и нажимает кнопку селектора.
— Слушаю, Марк Борисович, — отвечает секретарша.
— Наташенька, выпишите, пожалуйста товарищам спецпропуска в столовую, — говорит он и продолжает уже для нас. — Столовая здесь, рядом. Выйдете из подъезда, повернёте направо и сразу за церковью увидите трёхэтажное здание. Это она и есть. Перекусите и поедете в гостиницу. Я позвоню. Может, и ночью даже. Так что ждите.
Мы прощаемся и уходим. Поворачиваем направо, идём мимо Троицкой церкви и заходим в святилище вкусной и здоровой пищи. Предъявляем пропуска и попадаем в просторный вестибюль. Идём мимо газетного киоска и касс. Раздеваемся в гардеробе и по красивой лестнице поднимаемся в общий зал.
Народу мало и мы садимся за небольшой столик. Поскольку я очень голоден, то набираю всего и побольше. Беру салат с крабами за тридцать копеек, икру паюсную за семьдесят шесть и спинку осётра с огурцом за сорок пять, а ещё порцию сливочного масла за четыре копейки. Это закуски.
На первое — суп картофельный с осетриной за двадцать восемь копеек, а на второе — котлеты полтавские с картофельным пюре за сорок три. Кофе чёрный — восемь копеек, два кусочка хлеба по копейке. Итого получается два рубля, тридцать шесть копеек. У Лиды выходит всего рубль шестьдесят.
Отобедав или уже практически отужинав, мы спускаемся в метро и через двадцать минут заходим в мой номер, и тут же раздаётся телефонный звонок.
— Алло, — говорю я, сняв трубку.
— Егор, это Гурко, — торопливо бросает Марк Борисович. — Вы нужны здесь. Срочно приезжайте!
2. Колобок, колобок, я тебя съем
— Машину за вами я уже послал — продолжает Гурко. — Быстро выходите вниз и ждите водителя у стойки регистрации. Он зайдёт. Смотрите у меня, чтоб прилично выглядели.
Да вроде ж мы и так прилично. Я в костюме, Лида в форме. Не успев отдохнуть, спускаемся вниз.
— Егор! — сетует Лида. — Мало того, что у меня из-за тебя вся жизнь наперекосяк пошла, так ещё и покоя никакого. Все ноги сбила. Дома, между прочим, уже десять вечера. Порядочные девушки спать ложатся, а не по ЦК КПСС носятся, не говоря уже обо всём остальном.
— Терпи, мать, и Родина тебя не забудет. Ну, и я тоже. Поступлю, как полагается поступать с порядочной девушкой, если ты не против. Ты видела, как на тебя этот Гурко смотрел. Думаю, сейчас предложит тебе место в политбюро и руку с сердцем вдобавок. Согласишься?
— Подумаю, — серьёзно отвечает она. — Чего им надо опять?
Мы снова оказываемся в кабинете Гурко.
— Вы просто герои дня сегодня, друзья мои, — говорит он. — Известность ваша даже Иосифа Кобзона затмевает.
— Надеюсь, петь не придётся? — уточняю я. — А то мы с Лидией Фёдоровной сегодня не репетировали.
— Юмор — это хорошо. Только не стоит допускать вольности, когда будете разговаривать с секретарём ЦК. Хорошо?
— Конечно, Марк Борисович. А мы будем?
— Вот и славно, — потирает он руки. — И да, будете. Сейчас подойдёт. Человек уважаемый, и от того, как вы с ним поговорите будет зависеть, что он доложит наверх. Второй секретарь обкома величина немаленькая, поэтому прежде, чем решить вопрос будут взвешивать все плюсы и...
Он не успевает договорить, потому что этот момент дверь открывается и в кабинет входит немолодой сухощавый и сутулый человек с печальным лицом и круглыми птичьими глазами. Прям не просто секретарь, а птица-секретарь.
— Сиди-сиди, Марик, — машет он рукой поднявшемуся Гурко и сам садится за приставной стол.
Повисает пауза. Мы с Лидой стоим перед ними, и я чувствую себя так, будто они действительно ждут, когда мы начнём петь.
— Ну, — кивает птица-секретарь. — Чего?
Не понимаю…
— Садитесь, — хмурится он. — Давайте, рассказывайте. Значит ты была в этом казино засланным казачком. Так что ли?
— Так точно, — кивает Лида. — Я вошла в доверие к злоумышленникам и собрала материалы, подтверждающие их преступную деятельность.
— А потом, значит, они тебя похитили. Правильно?
— Так точно.
— Узнали, что ты сотрудница?
— Никак нет. Я сделала случайную ставку и она неожиданно выиграла.
— Сколько поставила? — спрашивает он.
— Десять рублей.
Лида сидит на краю стула, спина ровная, как по линеечке, сама сосредоточенная, собранная. Просто любо да дорого.
— Ого, — говорит сутулый, всё по-настоящему. — И сколько выиграла?
Она немного смущается
