Второй шанс (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
– Чего, Максим твой завтра в училище идёт?
– Ага, на помощника машиниста будет учиться.
Такой вот продуктивный разговор у них получился, меня обсудили в моём же присутствии.
Пока мама на заднем дворе в сушилке развешивала бельё, я стоял и вспоминал, что снесут наш дом в 2000-х, и долгие годы это будет просто огороженный забором пустырь, мимо которого я буду проходить каждый раз с щемящим сердце чувством. Всё-таки ровно 10 лет было тут прожито, с 7 до 17. Через два года маме на работе должны были дать квартиру в 9-этажноё новостройке на Ново-Западной поляне. Вот и правда, как ей тут увольняться, когда на носу возможность выгодно сменить жилплощадь? Да и после она не сможет по моральным соображениям сменить работу, мол, дали квартиру, а я тут же уволилась. Хотя есть вариант из типографии не увольняться, есть же там другие, менее вредные специальности. Пусть даже она потеряет в зарплате, ничего страшного, из очереди не выкинут. А я… А что я? Смогу ли я в свои 15 лет найти способ зарабатывать деньги? Конечно, можно попробовать сунуться на станцию Пенза-IV, помнится, на втором курсе в сентябре нас из училища туда гоняли разгружать вагоны с арбузами. Денег не платили, правда, несовершеннолетние типа как бы, зато каждому вечером выдали по паре арбузов. Как сейчас помню, выйдя на своей остановке, один арбуз уронил. Эх и жалко было, учитывая, что для нашей маленькой семьи арбузы считались чуть ли не деликатесом.
Кстати, об отце… Он у меня имелся, но ещё несколько лет назад, мучимый ностальгией, укатил в родные края – посёлок Черниговка Амурской области. Там у него вся многочисленная родня жила: мать, дядьки, братья, сестры, их дети… Бывал я там однажды, на каникулах после первого класса. Запомнилось разве что как на вишню ходили, скидывали её в натянутую внизу простыню или что-то типа того. Потом как купались в быстрой речушке, а я боялся утонуть, так как не умел плавать. Ну ещё как с двоюродной сестрой по очереди прыгали с поленницы с зонтиком, изображая парашютистов.
Отец время от времени подрабатывал на золотых приисках, и с периодичностью раз в полгода присылал нам строго по двести рублей, тем самым как бы стараясь, наверное, искупить вину за своё долгое отсутствие. Хотя, наверное, мог бы присылать и больше. Ну да в крайнем случае – это я уже узнал, будучи старше – маме помогал брат, дядя Витя. У нас он появлялся нечасто, работал дальнобойщиком, и деньги у него водились. Не знаю уж, тайком от жены давал в «безвозмездное пользование», или просто взаймы – все эти операции проходили без моего участия.
Ну а что касается «командировок» отца, то мать к ним относилась философски: мол, рыба ищет где глубже, а человек – где лучше. А ведь ещё не старая, в самом соку, как же ей, наверное, тяжко без мужика…
– Бери таз, пошли домой, – вывел меня из задумчивости голос мамы. – Я на завтрак макароны с помидорами пожарила и яйцом залила, как ты любишь.
То-то мне на кухне ноздри щекотал такой знакомый запах, что слюнки текли! Я и на протяжении своей холостяцкой жизни частенько баловал себя такой с виду неказистой, но на самом деле весьма сытной стряпнёй. Махнёшь, бывало, с утра такую вот сковородку – и весь день ходишь сытый.
Но мамина готовка мне показалась божественной. К тому же позитивных эмоций добавил налитый из «пирамидки» стакан прохладного молока. Молоко я всегда любил, несмотря на заверения диетологов, что лактоза для взрослого человека якобы вредна. Плевать, главное, что вкусно!
Только откинувшись на стуле со слегка округлившимся животом и с трудом сдержав отрыжку, я окончательно уверовал в подлинность происходящего. И эта реальность мне нравилась, чёрт побери! Да, моё сознание перенеслось в прошлое без всяких гаджетов, так что в танчики я уже не поиграю и фильмы в онлайне не посмотрю. Но, с другой стороны, мой организм чувствовал себя прекрасно, у меня ничего не болело, а энергии во мне было столько, что хоть помпой откачивай.
– Макс, сбегай до хлебного, возьми буханку чёрного, батон и себе возьми своих любимых ржаных лепёшек. А в молочном по пути две «пирамидки» купи.
Точно, ржаные лепёшки, те самые, по то ли по 9, то ли по 10 копеек! Хлеб, помнится, завозили в булочную утром и после обеда, потому что раскупались хлебобулочные изделия хорошо, и сейчас меня отправляли как раз к утренней партии.
Тут на кухне, словно подсушивая под дверью, появилась тётя Маша.
– Надь, твой за хлебом пошёл? Максим, возьми и на меня батон и буханку ржаного.
Далее мне были торжественно вручены авоська (да-да, та самая сетка, ручки которой впивались в пальцы) и бумажный рубль – за свои будущие покупки тётя Маша сразу расплатилась с мамой. М-да, после денежной реформы 1991 года я уже и забыл, что на рубль можно было что-то купить. Несмотря на заверения министра финансов Павлова, что никаких реформ проводиться не будет, «шоковая терапия» случилась 22 января 91-го благодаря Указу за подписью Горбачёва об изъятии из обращения и обмене 50– и 100-рублёвых банкнот образца 1961 года. Причём Указ зачитали по телевидению в вечерних новостях, когда и финансовые учреждения, и магазины были уже закрыты, хотя кто-то догадался разменять банкноты в кассах метро, железнодорожных вокзалов и у таксистов, которые ещё не знали о реформе. Я новости тогда не смотрел, о реформе узнал только утром, и лишился пятисот рублей. Не бог весть какая большая сумма, но для меня она тогда была достаточно существенной. В какой-то мере утешало, что не я один пострадал в результате такого «экономического надругательства» над населением 1/6 части суши. Но повстречай я сейчас каким-то чудесным образом этого самого Павлова, с каким бы удовольствием провёл свой излюбленный хук слева… Так, чтобы этот мудак распластался на асфальте со свёрнутой на бок челюстью. Ну может в силу возраста мне и не хватило бы сил свернуть челюсть, но в нокдаун я бы его точно отправил.
Обуреваемый такими мыслями, с авоськой в руках я неторопливо прошествовал старыми дворами на Московскую, которая в 90-е станет пешеходной, своего рода пензенским Арбатом, а сейчас по ней катили редкие «Москвичи», «Жигули» и ещё более редкие «Волги», не считая проехавшего мимо общественного транспорта в виде чадящего соляркой автобуса. Но даже этот проникавший в лёгкие смог наполнял мою душу счастьем от осознания того факта, что я вернулся в свою юность и мне предоставлен шанс прожить свою жизнь заново, шанс избежать ошибок и разочарований, которые случались в моей прежней жизни. Я бы не сказал, что она не удалась, хотя, пожалуй, на склоне лет жалел, что так и не обзавёлся семьёй, не завёл детей, а мог бы ведь уже быть дедушкой, нянчиться с внуками. Почему бы теперь не исправить эти недочёты? А заодно как-то повлиять на ход истории в более глобальном плане?
Мои попаданцы в «эпоху застоя» только и делали, что спасали СССР от развала, хотя в глубине души я над ними посмеивался. В реальности так легко не получилось бы посадить в кресло генсека Романова или Машерова, тем более что каждый попаданец – и не только мой – проваливался в прошлое вместе со смартфоном, планшетом или ноутбуком, в которых либо хранилась важная информация, либо они вообще каким-то чудесным образом качали интернет из будущего. Всё это было банально и избито, в отличие от моего варианта, так как я угодил в самого себя 15-летнего, не имея ничего, кроме воспоминаний. Какие-то из них вполне могли помочь мне в моём нынешнем обустройстве, всё-таки опыт – дело большое. Главное – правильно им распорядиться.
Так, любуясь окружающим пейзажем, в который периодически вплетались лозунги, обещающие скорое наступление коммунизма и светлого будущего вкупе с пропагандой компартии и дорогого Леонида Ильича, я добрался до булочной. Хлебобулочные изделия лежали на деревянных стеллажах под наклоном, можно было проверить их свежесть специальность вилкой на нейлоновом шнуре, видно, чтобы эту самую «рогатку» не спёрли. Буханка чёрного обошлась мне в 16 копеек, батон – в 22, плюс купил три 9-копеечных ржаных лепёшки. Заодно отоварил заказ соседки. Выйдя из магазина с округлившейся авоськой, не удержался, вгрызся зубами в лепёшку, от одного запаха которой у меня потекли слюнки. Вроде плотно позавтракал, а гляди-ка… Как бы такими темпами не набрать лишний вес, нужно меньше налегать на мучное. А как тут удержаться, когда такая вкуснотища?! Или это просто во мне говорит ностальгия?
