Ларри Мэддок - Три Ганнибала
Белобородый инструктор одобрительно улыбнулся и отступил назад от своего тяжело вооруженного ученика.
— Еще раз, — скомандовал он. — Продолжай работать на лицо — коли! Коли!
Оскалив зубы, Ганнибал рванулся вперед и провел ложную контратаку, задуманную, чтобы отвести закрывающий лицо противника щит. Ритм этой римской игры с мечом был танцевальным: раз, два, три, четыре, и ты вернулся на позицию для новой атаки или обороны. Он уже отвел назад свое тяжелое оружие и вложил всю силу в удар на счете «три», когда понял, что щит д'Каампа остался на месте, а сам инструктор тем временем легко увернулся, подняв меч нападавшего своим щитом. Вся правая сторона тела Форчуна оказалась открытой, и д'Каамп изобразил поражающий укол. Форчун повторил атаку, но снова острие клинка инструктора уперлось ему в ребра.
— Ты мертв, — сказал д'Каамп.
— Я знаю, — печально признал агент.
— Точность ударов римлян — их величайшая сила. А слабость их в том, что они не любят нестандартных действий. Римский пехотинец один на один может одолеть кого угодно, кроме непредска зуемого соперника.
— Я это запомню.
— Возьми это на вооружение, если собираешься остаться в живых. Самый мудрый подход — это вообще не попадать в боевые ситуации. Но если придется побаловаться с мечом, помни, что римляне — лучшие союзники. Другие — когда как. Завтра мы займемся личностью человека, которым тебе, воз можно, придется манипулировать.
— Публий Корнелий Сципион?
— Сципио, — поправил его д'Каамп. — Ганнибал, тогда говорили почти на классической латыни.
Из всех разнообразных разумных существ, работающих плечо к шупальцу в четырнадцати различных средах обитания, созданных на ТЕРРЕ, ни одно не было более причудливо устроено, чем симбионты, к которым принадлежали Уэбли и Ронел. Так и осталось неизвестным, на каком этапе эволюции их предки научились логически мыслить, но это случилось раньше еще более удивительного события, которое привело к появлению самого приспособленного к жизни существа в галактике. Помимо высоких интеллектуальных качеств и способности мгновенно принимать любую форму по желанию, эти уникальные существа, которые сами себя называли торги, в совершенстве владели телепатией. Все клетки их тела могли делать все — мыслить, двигаться, переваривать пищу, видоизменяться. Даже потеряв девяносто процентов своей массы, симбионты могли без большого ущерба для своей работоспособности самовосстанавливаться. Торги давным-давно овладели и методами защиты собственного сознания от постороннего мысленного зондирования и согласовали между собой правила телепатического поведения для регулирования отношений внутри своего вида. Правила были довольно строгими, поэтому в большинстве случаев торги чувствовали себя более комфортно в отношениях с представителями другого вида (как были у Уэбли с Ганнибалом Форчуном и у Ронел с Луизой Литтл), чем в отношениях с себе подобными.
Удивительно, что два симбионта легко установили близкие контакты между собой во время опасных событий в Мохенджо-Даро, так же, как и Форчун с Луизой.
Отношения этих людей на вилле «Вне Времени» не очень интересовали Уэбли, так как умный симбионт давно понял, что анализировать запутанные мысли и чувства Форчуна бессмысленно. Ганнибал вдруг воспылал любовной страстью, что было простительно, когда организм человека преодолел последствия воздействия солупсина, но иногда забавно. Нужно было только время от времени контролировать душевное здоровье партнера. Впрочем, у Ронел и Уэбли было достаточно своих развлечений и игр.
Сейчас, однако, с началом тренировок, Уэбли начала беспокоить реакция Форчуна на свое неминуемое расставание с Луизой. Как обычно, расположившись на плечах партнера, он мог чувствовать смятение в его сознании, когда тот встретился с Луизой за ленчем. Симбионт распознал признаки тоски, совершенно незнакомой прежде мужчине, с которым он разделял судьбу последние шестьдесят лет. Уэбли решил, что на это стоит обратить внимание; если это усилится, у него не будет выбора, кроме как указать на ситуацию Полу Таузигу.
— Наконец появилась возможность рекомендо вать тебя в спецагенты, — сказал Форчун.
— Я все еще не уверена, что смогу, — ответила Луиза.
— А я уверен. И Пол со мной согласится. Он хочет поговорить с тобой.
— Когда? — Она нервно крутила локон золоти стых волос.
— Я думаю, скоро. Он даст тебе знать.
— Ты все еще не сказал мне, куда ты направ ляешься, — напомнила она ему.
— Карфаген, 203 год до Рождества Христова. Вторая Пуническая война..
— В юность Римской империи?
— Римская империя появится примерно через двести лет. В 203 году Рим еще был республикой, сказал он. — Что особенно привлекает меня — это шанс встретиться с человеком, имя которого я по заимствовал — с Ганнибалом из Карфагена.
Луиза улыбнулась:
— С тем, кто перевел слонов через Альпы? Я никогда его не встречала, но мне все-таки больше нравится Ганнибал, который въехал на слоне в Мохенджо-Даро. Когда ты уезжаешь?
Лицо Форчуна посерьезнело.
— Через восемь дней, — грустно сказал он. — У нас осталось не так много времени.
— Но оно еще есть, — отозвалась Луиза. — Этого должно быть вполне достаточно для чего угодно.
— С ним все в порядке, — констатировал Уэбли.
День 95: Из всех гипнонаркотиков, солупсин самый опасный и самый коварный. Хорошая физическая форма, необходимая для твоей работы, помогла противостоять его влиянию. Это плюс изобретательность коллег в своевременной доставке противоядия. Еще бы пять минут…
Все шло хорошо до настоящего момента. Боль ужаснее, чем от самых садистских пыток Грегора Малика; нервы, обнаженные химической атакой, вместо надлежащего выздоровления стали хрупкими; перегруженные органы чувств восстали, заставив тебя слышать запахи, ощущать на вкус цвета и чувствовать разнообразные боли, против которых у тебя нет никаких механизмов защиты. Врачи ТЕРРЫ предупредили тебя, что никакие таблеткине помогут, и ты бьешься в агонии, пытаясь использовать блокирующие боль приемы, которым ты выучился, став секретным агентом, но даже Уэбли в данной ситуации оказывается бессилен помочь. Ты открываешь глаза и видишь то, что пахнет, как
ПИНГ-га-ПИНГ-га-ПИНГ
ааааааааааааааааааааааааах га-ПИНГ-га-ПИНГ
шшшшшшшшшшшш…,
если только это тот цвет.
3
«ЭТИХ ПОСЛЕДНИХ МИНУТ НЕ СУЩЕСТВУЕТ»
— Когда ты поймешь, во что он верит, — в очередной раз отметил д'Каамп, — ты найдешь возможность управлять им. Сципион нетипичный римлянин. Его интеллектуальный индекс очень высок. Он презирает старых богов и древние традиции, хотя социальное положение вынуждает его участвовать во многих популярных обрядах.
— Тогда мне лучше не являться ему в качестве посланца богов, — сказал Форчун.
— Точно. На публике он называет Юпитера своим божественным патроном — Юпитер Оптимус Максимус. — Лучший и величайший, — тут же перевел Ганнибал.
Белобородый кивнул:
— Все, что мы о нем знаем, говорит о собственном стремлении Сципиона быть лучшим и величайшим. Так как род Корнелиев является самой могущественной аристократической фамилией, он измеряет себя совершенно особой мерой. Его собственные убеждения относительно того, кто он и за что борется, определяют его поведение как человека и как полководца.
— А что с общественными обрядами, в которых он участвует? — напомнил Форчун.
— Ах да. Ты знаком с культом Идейской матери?
— Кибелы, что ли?
— Да. В агитационной кампании Сципиона за место консула культ Кибелы занимает важное место, — отметил д'Каамп. — Ганнибал стоял у ворот города, народ был в панике, поэтому Сенат решил устроить религиозное празднество, чтобы поднять народный дух. Царь Пергама прислал в Рим священный черный камень с алтаря богини. Когда он прибыл, Сципион и толпа целомудренных матрон приняли его с впечатляющим церемониалом. Я представляю, как потом смеялся Сципион, особенно, когда Сенат обнаружил, что этому новому божеству должны служить самооскопленные жрецы. Нет сомнений, что он не верит ни в каких богов, но на публике, по-видимому, считает хорошей политикой поддерживать религию.
— Это ничем не отличает его от большинства земных политиков, — с ухмылкой заметил Форчун.
— За это его особо чествуют на Мегалесиях.
— Мегалесии? Что это?
— Праздник этой великой богини, — объяснил д'Каамп. — Так как Ганнибал не стал брать штурмом Рим после того, как туда привезли черный камень, народ, безусловно, посчитал, что это Кибела спасла их. Чтобы продемонстрировать свою благодарность, римляне с тех пор каждый апрель праздновали Мегалесии. А раз Сципион был причастен к этому делу, у него не оставалось другого выбора, кроме как соблюдать и поддерживать праздник.
