Станислав Лабунский - Зима стальных метелей
— Опять тебя ко мне приставили?
— Конечно! Куда ж ты без меня. Приставлен в качестве личного телохранителя, ну и мальчика на побегушках немного. Заметь — немного, а то ты частенько об этом забываешь.
Вера улыбнулась — разумеется, он сам к ней напросился. В очередной раз.
— Телохранитель мне не нужен, а вот мальчик на побегушках пригодится, так и быть.
Она познакомилась с капитаном милиции Александром Соловьевым уже на третий день работы в прокуратуре, и с тех пор тот упорно продолжал нести бремя ее самопровозглашенного наставника. Сама девушка против такого внимания не возражала, хотя и догадывалась, что за ним стоит. Впрочем, несмотря на то что молодой бесстрашный опер слыл среди женского коллектива завидным женихом, Вера в этом качестве его не рассматривала, а Соловьев, надо отдать ему должное, особенно не навязывался.
— Взгляни вот. — Она протянула ему данные вскрытия. — Можешь занести это в свою «личную коллекцию баек». Правда, я бы на твоем месте особенно бы не распространялась, а то примут не только за вруна, но и за сумасшедшего.
Соловьев пробежал глазами листы, нахмурил брови, выпрямился на стуле.
— Что за бред? Это шутка что ли?
— Медицинский документ.
— Мутант какой-то… Во что ты вляпалась опять?
— Как обычно. — Девушка развела руками.
— Вот-вот. Начальство это видело?
— Еще нет. Скоро понесу.
Соловьев усмехнулся:
— Ох и влетит тебе!
— А мне-то за что?
— Когда начальство чего-то не понимает или у него что-то не сходится, — оно злится. У всех трупы как трупы, а у этой «людь Икс» какой-то. А ведь им потом вышестоящим объяснять…
— Да иди ты, Соловьев! — отмахнулась Вера.
— Ладно-ладно. Чем его располосовали-то?
— Колюще-режущим предметом. Длинным, острым.
— Личность, конечно же, не установили.
— Документов нет, о пропаже никто пока не заявлял, отпечатков пальцев в базе не найдено.
— Зацепки есть?
Вера покачала головой и достала сотовый телефон, разразившийся веселой песенкой из «Бременских музыкантов».
— Вера Георгиевна, — услышала она загробный голос Тоцкого. — У нас беда. Тот ночной труп, который необычный… Он пропал.
Только по прибытии в морг, вбежав в секционную, Вера поняла, что на самом деле имел в виду судмедэксперт. Труп лежал на столе, он никуда не исчез, но разложился так, словно ему уже лет пять… или сколько там нужно для этого. Скелет, чуть обтянутый ссохшейся кожей.
— Я ж его и раствором обработал, все как полагается, — лепетал неестественно бледный Тоцкий, блуждая вокруг стола и потирая глаза. — Да что там — раствор! И без всяких растворов за ночь… Вынутые внутренности тоже. Бесовщина какая-то. Всё — на пенсию завтра же! А ведь в Москву уже позвонил! И что теперь? Скажут — совсем старик сдурел.
— Бумаги же есть… — пробормотала Вера, не в состоянии оторвать взгляд от останков. Она прежде никогда не видела скелетов вот так — в непосредственной близости. «Из праха выходим и в прах обращаемся». — И фотографии…
— Фотографии? Фотографии?! А что с них толку-то? Сейчас даже мой внук на компьютере и не такое состряпает! Кто поверит одним фотографиям? Воочию-то, кроме меня, подробностей и не видел никто. Даже вы. Ну, был человек какое-то время жив со страшными ранами — чего не бывает, а сросшиеся ткани я обнаружил только во время вскрытия. Покрутят у виска, обвинят в подлоге, да еще и в уничтожении улик! Всё! Конец моей карьере!
— А что с телом-то случилось? — осторожно поинтересовался стоящий рядом Соловьев. — Может, кислота какая-то?
— Он разложился, — нервно усмехнулся Тоцкий. — Вот так, после обработки, в холоде, за одну ночь. А восстановившиеся внутренности, что я приберег, так вообще — в спирту. Одна взвесь осталась. Просто разложился.
Он отложил очки, растрепал узел галстука и сокрушенно опустился на стул.
Соловьев отвел Веру в сторонку:
— Все это очень занимательно, но, знаешь, мне легче поверить в то, что старику и впрямь привиделось. Возраст, все дела… Труп — да черт с ним, мало ли что могло произойти, но это куда правдоподобнее, чем тип, у которого распоротое брюхо затягивается за минуты.
— Я верю ему. Нужно было видеть его глаза ночью, когда он вышел из секционной…
— Понимаю. Я знаю Тоцкого не один год, он не из тех, кто станет придумывать сказки на потеху публике. Я про другое: тебе придется доложить о произошедшем начальству, показать результаты вскрытия, так вот, они охотнее примут правдоподобную версию, чем…
— Но Тоцкий…
— Его карьере действительно конец. Ему очень повезет, если просто на пенсию отправят без последствий. А вот у тебя все только начинается. К тому же сама ты ничего такого не видела, а судишь лишь по бумагам. Из всего этого бардака тебе еще предстоит выбраться, так что не осложняй себе жизнь.
Вера обреченно вздохнула.
— Трупа, считай, больше нет, результаты экспертизы неверные, а убийство было. И что теперь? — пробормотала она.
— Не забивай себе голову. Дело необычное, пусть руководство думает. Поехали отсюда.
Они направились к выходу, когда девушка вдруг вспомнила:
— Сергей Сергеевич, а вы не видели сего дня ночью здесь мужчину? Такого… видного, темново лосого, в синих джинсах и черной кожаной куртке.
Тоцкий оторвал голову от ладоней не сразу, Вера уже решила его больше не дергать и уйти, когда он наконец заговорил, и голос его сделался еще глуше, чем был:
— Вспомнил! Как я мог забыть? Странно. Но вот вы сейчас сказали, и я вспомнил. Был такой. Зашел ко мне сразу после вашего ухода, спрашивал про труп, попросил взглянуть…
— И что?
— Я, кажется, позволил…
— Что? — Соловьев даже задохнулся от возмущения. — Да что с вами такое? Среди ночи приходит какой-то мужик, просит глянуть свежий труп, и вы позволяете?!
— Да. И показал и рассказал. Он просто попросил, а я… не смог отказать почему-то. Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся и… расположил к себе как-то так, что я… не смог отказать. А потом забыл. Почти сразу как он ушел. Господи, что же это, а? На пенсию, срочно! Или в тюрьму…
— Да уж, статьей попахивает тут у вас покрепче, чем мертвечиной. — Соловьев махнул рукой и направился к двери.
— Но он ничего не делал такого! — воскликнул Тоцкий. — Я все время рядом был! Он только посмотрел, послушал и ушел. Когда я труп упаковывал, с ним все было в порядке!
Немного постояв, Вера двинулась вслед за опером. Эта история нравилась ей все меньше.
— Вера Георгиевна! — оклик Тоцкого застал ее уже в коридоре. — Как бы там ни было, но мои результаты экспертизы верны! Вы уж имейте в виду, возможно, это поможет в расследовании! Хотя от души желаю вам поскорее избавиться от этого дела.
5
— Ну что, как прошло? — Соловьев под строгим взглядом Веры быстро затушил окурок, оставив его торчать из цветочного горшка.
— Чтобы больше в моем кабинете…
— Ладно, ладно, рассказывай, как с шефом пообщалась.
— А ты как думаешь? — Вера тяжело опустилась на стул. — В сказки верить надо меньше, а делом заниматься больше, мистику — прочь, расследуем обыкновенное убийство. Его слова. Договорились с Новосибирском, скоро либо оттуда приедут эксперты разбираться со странным телом, либо тело туда отправят. А там, в зависимости от выводов, может быть, Тоцкий еще и выкрутится.
— Да уж, начальство у нас тоже не совсем еще чокнулось, чтобы из-за одного косяка такими кадрами разбрасываться. Очередь из опытных экспертов у нас под дверями не стоит, а без Тоцкого станет совсем грустно. — Соловьев подошел к чайнику. — Кофе будешь? Правда, в пакетиках только.
— Это уж точно. Удивительно, что он и раньше отсюда не уехал куда-нибудь поцентрее. Кофе буду.
— То есть дело это тебе оставили?
— Ага. — Девушка приняла кружку из рук Соловьева. — К сожалению.
— Ну тогда — танцуй, следак. — Соловьев жестом опытного фокусника выудил из-за пазухи папку с бумагами и компакт-диск. — Нарыл я на нашего чудо-мертвеца кое-чего.
— Так-так, рассказывай, Пинкертон.
— Забавненькое дельце. Похоже, что не выйдет у тебя с мистикой-то завязать. Мужик этот подозреваемым был по делу об убийстве. Неделю назад в управление анонимка пришла, дескать, если хотите раскрыть дело маньяка, то пожалуйте по данному адресочку. А маньяк тот еще — больше года его, суку, искали. В Кемерово четырех девушек угрохал, в Новокузнецке — трех, а затем к нам заявился и одну приговорить уже успел. С чьей-то легкой руки Анакондой его прозвали, может, слышала? Питон, вроде как, уже когда-то был, а этот — тоже душит, значит, будет Анакондой. Кемеровская Анаконда… Вот придурки.
— Дальше давай.
— В управлении затылки почесали и отправили хлопчиков проверить. Те приходят по адресу — дверь в квартирку открыта, а внутри… ну логово, ей-богу, и ребенок поймет, что действительно маньячина какой-то обитает. И что ты думаешь? На кровати лежит мужик, прирезанный одним ловким ударом в сердце, а на столе полный набор доказательств, что покойничек этот был не кем иным, как Анакондой. Настоящее имя — Григорий Сагин. Лихо?
