Александр Романов - Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом!

В сентябре нынешнего текущего года (то есть через три месяца) он должен будет опять вернуться на Корсику переводом по службе. После чего опять оттуда уезжает обратно во Францию, где ему приходится, по словам Тарле, «оправдаться в своем несколько сомнительном поведении на Корсике». К сожалению, Тарле не пишет — ЧТО ЖЕ ИМЕННО сомнительного там происходило. Кроме размолвки с Паоли, в процессе которой дошло до стрельбы… Увы: боюсь, обстоятельства этого дела мы узнаем разве что через пару лет — пока до нас дойдут вести через океан и американский материк… А строить предположения на столь общих описаниях, как у Тарле, было бы глупостью. Так что книгу Тарле, конечно, очень интересно почитать дальше всем заинтересованным — про то, что будет… Но для нас сейчас ценность всей этой информации из будущего равняется нулю, поскольку ничего не прибавляет к портрету молодого лейтенанта французского провинциального гарнизона. А хуже того — не может нам показать, каким путем он превратился в генерала Бонапарта, взявшего Тулон? Поэтому лучше всего, полагаю, в этой ситуации будет остановиться. Для открытия дела первичных биографических данных достаточно (хотя на листке больше пропусков и вопросов, чем действительной информации).

И главное не это…

Главное — папочка на фигуранта заведена.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Претендент на престол

Стоял апрель, а может, март… ©

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Узник замка Каре

«Накормить мы тебя накормим — ясное дело! Но ты скажи, за какие политические убеждения тебя расстреливать?!»

— А-а-а!

Тресь! Бреньц! Искры из глаз!

Фра дьяболо!..

О-е!..

Слезы в два ручья. Ничего себе приложился… Голова-то хоть цела? Цела вроде… Блин! Почему я ничего не вижу?

Свеча погасла. Дрянь тут свечи…

Какая свеча?

Обыкновенная. Которая на столе горела. На такой вот случай…

На какой на такой?.. Ой, башка-то как болит… Обо что это я треснулся-то?

Об стол. И надо скорей свет зажечь. Иначе нехорошо выйдет…

Чего нехорошо? А, елки-палки — понял! Где тут свет включается? А то ведь до унитаза не добегу — опять во что-нибудь лбом въеду!..

Какой еще унитаз? Где кремень и огниво? Где подсвечник?

Чего?? Какой кремень, какое огниво? Что у меня с головой — кругом все идет… Неужто сотрясение заработал? И что это за голос у меня в башке с какими-то странными свечами («господа гусары — молчать!»)? Блин — отлить надо срочно!

Да, нужду надо справить как можно быстрей! Огниво ищи! А то ведь ночную вазу не увидишь!

Да ищу уже… Где выключатель?.. Раскомандовался! Кто ты вообще такой?!

Кто? А ты на чьем лбу шишку трогаешь?

На своем — на чьем же еще?

Ну вот это я и есть.

Шишка, что ли? Еще того интересней… А звать-то тебя как?

Да не меня — а тебя! Неужели удар был так силен?

Да, неслабо шандархнулся. Раз внутренний голос проклюнулся…

Никакой я не голос. А всего лишь твоя собственная память. А зовут тебя, если уж ты забыл, — Наполеоне Буонапарте…

Чего?!

Ну-ка, еще раз: КТО Я? НА-ПО-ЛЕ-ОН?!

Ну да. По-французски — Наполеон Бонапарт. Бригадный генерал. Начальник артиллерии в итальянской армии генерала Дюмербиона…

КТО-О-О???

Е-е-е!.. Бу-га-га!

Ой, блин, — как голова болит…

Но все равно — не могу: держите меня сто семьдесят пять человек! Не то уржусь!

И что здесь смешного?..

Да, я — Наполеон!!!! Ы-ы-ы!.. К психиатру — однозначно! Уж по-всякому мог бы тронуться, но чтоб ТАК?!

Да? И кто же тогда ты такой?

Кто я такой?! Ну, знаешь!..

Упс…

Черт…

Что за фигня?

Совершенно не помню — кто я.

Ну — абсолютно.

То есть — не то чтобы совсем не помню… Какие-то обрывки в голове есть. Помню, что я из двадцать первого века. Но вот имени своего вспомнить не могу. Помню, что язык, на котором разговариваю, — русский. Помню улицы города, где жил. Но название его тоже не помню. Помню другие города, где бывал: Находка, Иркутск, Симферополь, Москва… Помню людей, с которыми был знаком. Имен — не помню. В общем — совсем как в «Джентльменах удачи»: тут помню, а тут — не помню…

А вот Наполеон — помнит…

Это что же получается? Это не он — мой глюк, а я — его?

Глюк? Композитор? А он тут при чем?

Какой композитор?! А, да… «Историки до сих пор спорят — существовал ли на самом деле композитор Глюк — или он только померещился своим современникам!..» А он что — уже был?

Был. Умер. Несколько лет назад.

А Моцарт?

Тоже умер. Совсем недавно.

Черт, что у вас творится?! Кого ни возьми — тот уже и умер!

Не знаю, отчего тебя так интересуют композиторы. Но если ты сейчас не зажжешь свет и не найдешь горшок — то точно обмочишься!

Епрст! Совсем забыл! Блин! Где эта долбаная свеча?!

А, вот она… Огниво… Кресало… Быстрей, блин! Черт — по пальцам попал! Так, затлело! Раздуваем… Поджигаем фитиль…

Елки-палки — где я?!

Найдя горшок и справив нужду — едва разобрался со штанами, черт бы их побрал! — засунул «ночную вазу» (ага…) под кровать. Взялся за гудящую голову и еще раз огляделся. Уже более тщательно.

Замок Иф, блин…

Каменный каземат с махоньким зарешеченным окошком под потолком. Сейчас темным — ночь. Кондовая деревянная кровать из толстенных плах — или топчан? Еще имеется такой же кондовый стол со стоящей на нем потухшей свечой в подстаканнике… в смысле в подсвечнике. И кувшином с водой. И не менее кондовый стул. На кровати лежит шинель — я ее вместо одеяла использовал. На стене — на гвозде — висит треуголка. Все. Ну, еще горшок под кроватью, ага…

ГДЕ Я?!

В тюремной камере форта Каре.

ЧЕГО-О?! Что я здесь делаю?!

Посажен за связь с Огюстеном Робеспьером…

Э?.. Он же Максимилиан. Я точно помню!

Младший Робеспьер — брат Неподкупного! Оба гильотинированы десятого термидора… А меня арестовали как подозрительного декаду спустя — двадцатого термидора Второго года Республики… И вот уже полторы декады идет следствие, а я жду его результатов…

А?..

Ну, десятого августа тысяча семьсот девяносто четвертого… Сейчас двадцать четвертое по старому календарю. Или шестое фрюктидора по новому…

Мать моя женщина… Ничего не понимаю. Лег спать. Никого не трогал… Где хоть этот форт Каре находится?

В Антибе…

ГДЕ ЭТО?

В Южной Франции… Недалеко от Ниццы…

Здравствуй, белочка моя… Какая Франция? Какой тысяча девятьсот… тьфу! СЕМЬСОТ девяносто четвертый год?! Какой, на фиг, фруктодор?! И ведь не пил же ничего! И не фкуривал!! С чего вдруг?!

Не фрУктОдор. А фрЮктИдор. Месяц урожая. Фрукты когда собирают… Новый республиканский календарь, введен в действие декретом Национального Собрания.

Не, ну я понимаю — фруктовый сезон, да… «Золотая осень». Время урожая… «А-а за ни-и-им — и сва-а-адьбы!.. Ы. Ы-ы-ы…» «Придем к изобилию» — последний официальный портрет товарища Сталина…

Блин, голова буквально раскалывается…

Точно белочка… Или шизофрения? Белочке просто взяться неоткуда… Я ж ничего про все эти Национальные собрания, фруктодоры, а уж тем более про форт Каре — ни сном ни духом! Отрывки только из того, что в школе учили, да в тырнете прочитал… А вот подсознание — оно может…

О-е… В психушке я — точно… Больше негде. В палате номер шесть.

Да, похоже на то: никогда ничего подобного от себя не слышал! Даже когда меня комиссары арестовывали…

Какие комиссары?!

Да комиссары Национального конвента, тупые трусливые сволочи…

Почему тупые и трусливые сволочи??

А по чьей милости я здесь сижу?! Ни и за что! Вместо того чтобы быть с армией в Пьемонте (Пьемонт — это Северная Италия, если ты забыл)! И действовать по мной же самим разработанному плану! Но нет — им не хочется воевать, дуракам!.. Страшно вылезти за пределы любимой Белль Франс!.. А понять того, что только наступлением мы можем надежно обороняться, — у них не хватает мозгов!

У-у!.. Плохо-то как… Но я-то помню, что никаких планов вторжения в Пьемонт не разрабатывал… Потому что не мог разрабатывать никак. Аминь. Так что точно — шизофрения… Печально, господа, но приходится признать сей факт… В чем и надо будет честно сознаться доктору завтра поутру на обходе. А то не миновать мне, чую, галоперидола… Или чем там нынче скорбных головой пользуют…

Что за странная идея, черт побери? Или это действительно тюремное заключение так влияет на рассудок? Всего за четырнадцать дней! А ведь сколько мне здесь сидеть — совершенно неведомо! Во что я превращусь, когда за мной придут, чтобы отвести на гильотину?

На гильотину? Вот и хорошо! Пусть скорей приходят… Нет надежнее средства от головной боли!.. Лечь, пожалуй, надо. И — я же тут кувшин видел? — компресс на голову сделать… А то я так до гильотины вообще не доживу! Есть тут какая-нибудь тряпка?!