Сайберия - Владимир Сергеевич Василенко
— Назад! — скомандовал я. — Демьян, отводи людей!
Отряд наш рассеялся в густом тумане так, что я с трудом мог разглядеть только человек пять, находящихся ближе всего ко мне. Со всех сторон доносились ругательства, вскрики, выстрелы. К счастью, визгливых воплей шолмосов больше не было слышно — в боевой форме я на них реагировал довольно болезненно, высокие частоты били по ушам.
— Назад все!
— Богдан, а ты? — Дарина вцепилась мне в рукав.
— Попробую его отвлечь. Отходите, говорю!
Я стащил свою потрёпанную шинель, передав её матери. Увидел у одного из осокорцев неподалёку чугунок с жар-камнем, выудил из посудины пару обжигающих светящихся кристаллов, засунул прямо за пазуху. Горячо, но терпеть можно. И вообще, подозреваю, вскоре мне будет не до таких мелочей.
— Всё верно, он боится огня, — заметила Дарина. — Но как ты собираешься…
— Уж как-нибудь! Только передайте остальным, чтобы не стреляли! А то меня ещё зацепите…
Яг морт пёр напролом, и был уже шагах в двадцати от нас. Я рванул ему навстречу, на бегу заорав что-то нечленораздельное, чтобы привлечь его внимание.
Странное дело, но страха почти не было. И дело даже не в моей обычной безбашенности — сколько себя помню, я бросался на любого противника без сомнений, даже если драка казалась совершенно безнадёжной. Однако это не значило, что я совсем не испытывал страха. Просто реакция на него была своеобразная. Я только ещё больше раззадоривался и злился. На себя — за то, что меня что-то испугало. И, конечно, на того, кто заставил меня испытывать это неприятное чувство.
Но прущая на нас махина вызывала опасения другого рода. Примерно так отскакиваешь от слишком близко промчавшегося грузовика — ты осознаёшь исходящую от него опасность, но не воспринимаешь его, как что-то одушевлённое. Вот и лесной великан был для меня скорее этаким воплощением стихии, а не конкретным противником.
На бегу я метнул в него несколько сгустков сырой эдры, целясь в голову, но даже не понял толком, попал или нет. С одной стороны, промахнуться в такую громадину было сложно, но с другой — он никак не отреагировал. Я даже не уверен был, что он вообще меня видит, хотя я был уже в нескольких шагах перед ним и орал во весь голос.
Но уже пару мгновений спустя стало ясно, что манёвр мой не остался незамеченным. Великан вдруг оглушительно ухнул и взмахнул своей дубиной, причём куда быстрее, чем можно было ожидать от такой махины.
Ствол дерева с торчащими обломками корней на конце прогудел в воздухе, и чтобы увернуться от него, мне пришлось упасть и распластаться по земле. Я тут же вскочил и рванул вперёд, сокращая дистанцию, но великан ударил снова, пониже, глубоко пропахав дубиной землю. Я снова успел отскочить, на этот раз в сторону, и меня лишь осыпало градом щепок и комьев земли.
Под Боевой формой я двигался стремительно и легко, порой даже раздражаясь из-за того, что тело кажется немного тяжелым и неповоротливым, поскольку вынуждено подчиняться таким досадным ограничениям, как законы физики. Особенно сложно приходилось, когда нужно было резко менять траекторию движения — инерция отдавалась чудовищным напряжением в мышцах и особенно в суставах. И, как назло, сейчас как раз выдался сплошной челночный бег, ещё и с препятствиями.
Великан замолотил своей дубиной с удвоенным темпом, лупя ею так, что ствол едва не трескался. Ещё от пары ударов я увернулся, продолжая сокращать дистанцию, но следующий пришлось принимать. Скрестив руки, я уже привычно сформировал щит из эдры, только на этот раз придал ему клиновидную форму, а не выпуклую. При ударе о него дубина лесовика разлетелась в щепы, будто внутри неё взорвался целый картуз пороха.
Меня, правда, тоже здорово шарахнуло, так что я отлетел назад на несколько метров, наполовину оглушённый, засыпанный обломками. Тряхнув головой, в недоумении уставился на здоровенную щепу размером с кинжал, торчащую из груди. Боли почти не чувствовалось, и выдернув обломок, я лишь мельком взглянул на острый скол, алый от крови — просто чтобы оценить, насколько глубоко вошла заноза.
Великан тем временем раздобыл новое оружие. Слева от тропы валялась здоровенная коряга — обломок древесного ствола такой толщины, что и вдвоем с трудом обхватишь. Валялась она здесь явно давно — вся обросла мхом и наполовину ушла в землю под собственной тяжестью. Но лесовик с оглушительным треском и грохотом выдрал её со своего места и взвалил на плечо. Даже по сравнению с его габаритами бревно это было здоровенным и весило наверняка несколько тонн. Ворочал он им с заметной натугой, но ведь ворочал же!
Я заметил, как из лап его, чтобы надёжнее обхватить новую дубину, полезли толстые древесные плети, похожие не то на корни, не то на лианы.
Когда великан ухнул этой бандурой, пытаясь прихлопнуть меня сверху, земля под ногами ощутимо вздрогнула. Само бревно с чавканьем ушло концом в грязь буквально в шаге от моей ноги. У меня аж волна жара прокатилась по всему телу — такая, что я даже про жгущие пузо кристаллы эмберита за пазухой забыл.
Великан, войдя в раж, начал размахивать колодой из стороны в сторону, круша всё в радиусе полутора десятков метров. Я же рванул вперёд, постаравшись как можно быстрее сократить расстояние. Уворачиваться от такой дубины вообще нереально. И очень сомневаюсь, что смогу разбить её Укреплением. Несмотря на то, что колода сырая и замшелая, она ещё вполне крепкая. Запаса прочности уж точно хватит на то, чтобы размазать меня в лепёшку.
Бревно прогудело прямо надо мной, едва не задев торчащим обломанным суком, и я, поднырнув под него, на бегу рубанул великана по ноге силовым клинком, наспех выращенным из эдры как продолжение кулака.
Ощущения были, словно атаковал ствол дерева. И это было недалеко от истины — вблизи я только ещё больше убедился, что великан состоит не из плоти и крови, а из плотно переплетённых древесных корней, камней и мха. Я своим ударом смог выдрать у него из ноги довольно большой кусок, и вместо крови в меня брызнуло что-то чёрное и липкое, пахнущее смолой. Сама рана почти сразу же затянулась — корни пришли в движение, наращиваясь и закрывая пробоину.
Великан
