Ее превосходительство адмирал Браге - Макс Мах
– Здравствуй, Настя! – поздоровался Виктор, стараясь загнать свою растерянность и свое раздражение куда поглубже, чтобы спрятать от этого проникающего в душу взгляда зеленых глаз. – Здравствуйте, мальчики. Рад вас видеть!
– Варя, – повернулся он к своей спутнице, – позволь представить тебе моих родственников, боярыню Анастасию Григорьевну Селифонтову и ее братьев Дмитрия и Глеба Бергов.
– Очень приятно, – чуть улыбнулась Варя. – Варвара Авенировна Бекетова.
Познакомились, взяли шампанского – парни-то уже выросли, не маленькие, поди, – завязался вежливый разговор. Но за нейтральными словами, за благожелательными интонациями, за случайными, казалось бы, взглядами, все время словно бы шел другой разговор: тет-а-тет, между Виктором и Настей. Что-то она хотела ему сказать и объяснить, в чем-то он хотел наконец разобраться. Однако чуда не случилось. Читать между строк и угадывать не высказанное вслух Виктор не умел. Поэтому так и не разобрался в том, что и зачем она хотела ему сейчас сказать. Так что вроде бы ничего не изменилось, но на самом деле встреча эта не прошла для него бесследно. Виктор вспомнил Анастасию – вспомнил все, что их связывало – и понял, что настроение бесповоротно и безоговорочно испорчено. Скорее всего, заметила это и его спутница. Уловила нечто, возникшее в атмосфере вечера, и сделала из этого соответствующие выводы.
Женщины, насколько знал Виктор, необыкновенно чувствительны к настроению момента, и по-видимому, это свойственно всем женщинам, даже таким странным созданиям, как курсант Академии аэронавтики Варвара Бекетова. Разумеется, она ни о чем его не спросила – хватило природного такта и воспитанного в семье чувства собственного достоинства, – но флирт прекратился, как не было. Она вроде бы осталась самой собой: ироничной, уверенной в себе и несколько излишне волевой девушкой. Оставила случившееся в первом антракте без комментариев и вела себя весь вечер в обычной для себя манере. Вот только исчезла легкость, возникшая было сама собой в их с Виктором только начавших выстраиваться отношениях, растаяла в воздухе симпатия, так и не став чем-то большим, чем мимолетное чувство. Варя вела себя ровно, оставалась по видимости спокойной и благожелательной и не произнесла ни одного предполагающего двойное толкование слова. Позволила проводить себя до подъезда солидного дома в старом центре города, благожелательно попрощалась, и все, собственно. Просто как отрезало.
2. Псков
1946–1947
Учиться на двух факультетах сразу оказалось непросто. Впрочем, ничего другого Виктору от взятых на себя обязательств ожидать не приходилось. Много, трудно и времени ни на что не хватает. Даже на сон. Но оно и к лучшему: напряженная учеба позволила буквально выдавить Анастасию из души и мозгов. Помогла забыть о ней, вычеркнув женщину из своего прошлого и настоящего. Облегчила период острой абстиненции[54]. А когда Виктор вынырнул из омута своих душевных невзгод, оказалось, что он Настей уже переболел и готов двигаться дальше. А дальше была жизнь курсанта Академии, который изучает в полтора раза больше предметов, чем его сверстники, и летает не только на серийных аппаратах, но и на таком, чего в здравом уме и твердой памяти трезвому человеку даже не вообразить.
Испытателя из него начали строить, начиная с окончания Виктором первого курса. Но, как он вскоре понял, увидели в нем кандидата на это самоубийственное занятие много раньше, и принципиальное решение было принято где-то в начале марта 1947 года, иначе не успели бы организовать ему индивидуальную практику на базе Флота в Пулково. Все остальные ребята с пилотажного факультета поехали на аэрополе Академии в Качалово, а с инженерного – на базу Флота в Раквере. И только он один отправился в Ниен. Выбор места был сделан с умом: в ангарах аэрополя в Пулково стояло огромное количество действующей несерийной, экспериментальной и устаревшей техники. Так что Виктор «получил по заслугам»: шесть недель осваивал пилотирование на всем, что может летать. На том, что летать не может, кажется, тоже. Однако его летная практика отнюдь не сводилась к простому – изучи машину, подними ее в воздух, полетай там в небе, поделай всякого разного и домой. По возвращению на аэрополе Виктор садился писать самый настоящий по всей форме отчет об испытаниях, и вот это была работа так работа! Но зато к окончанию практики он научился обращать внимание на такие нюансы полета, о существовании которых раньше даже не подозревал. Стал лучше понимать конструкцию аппарата, его прочностные и летные характеристики. И «печёнкой чувствовать», взлетит эта штука или нет, и где начинаются недопустимые предельные нагрузки. Так что практика пошла ему впрок, но отнюдь не только летная практика.
Поскольку Пулково – это не учебная база, а Испытательный центр, и, соответственно, к прохождению курсантской практики специально не подготовлен, заместитель начальника аэрополя по тылу предложил Виктору побыть в течение предстоящих шести недель гражданским специалистом. Курсант не возражал, и поэтому жил все это время в Ниене, в гостинице Испытательного центра. Одевался в штатское и ездил на базу и обратно на мотоцикле. Эти машины как раз вошли в моду – их выпускали в Себерии три разных компании, – но, с другой стороны, до сих пор являлись невероятной экзотикой, поскольку на них стояли карбюраторные двигатели внутреннего сгорания, работающие на синтетическом бензине[55]. Виктор и раньше приглядывался к этим любопытным механизмом, но не покупал, поскольку не было надобности. Теперь же, когда он жил в Ниене, где пять дней в неделю – и часто не по одному разу – ему приходилось ездить на базу и обратно, покупка мотоцикла из роскоши превратилась в настоящую необходимость. Тем более что мобильность в таком большом городе, как Ниен, – это всё. Не говоря уже о том, что мотоциклисты этим летом неожиданно вошли в моду, и на них стали западать продвинутые девушки.
Виктор был холост и не обременен серьезными отношениями, а значит, свободен делать со своей жизнью буквально все, что вздумается. Он модно одевался и ездил на мотоцикле, успевая и на службу, и на джазовый концерт, в кино или на дружескую вечеринку с алкоголем. И везде, куда бы он ни пошел, его окружали веселые и разбитные девушки, которым нравилось сидеть на мотоцикле позади кавалера, прижавшись грудью к спине спортсмена. В общем, Виктор не знал отказа у девушек определенного типа, но ему другие в то время были без надобности. Так что лётная практика 1947 года прошла для него в
