Солдат и пес. Книга 1 - Всеволод Советский
Но это для цивильных граждан. Для военных праздничные дни — наказание. Усиление нарядов, патрулей, повышенная бдительность, дополнительные проверки… А случалось и так, что особо одаренные начальники выдумывали к «красным датам» всякие парады, концерты, смотры самодеятельности, сценические композиции… И тогда вдобавок ко всем тяготам и лишениям, которых никто не отменял, на своем горбу приходилось волочь репетиции и тренировки. Да, конечно, такие мероприятия прямой хлеб политработников, но те, не будь дураками, старались по возможности все перевалить на строевых офицеров: командиров батальонов, рот, взводов… По итогу чаще всего в этот хомут впрягали офицерских жен, они занимались режиссурой более или менее охотно — какая-никакая творческая задача.
Но вот эти окаянные праздничные дни миновали, концерт провели, картошку посадили. Служба начала входить в колею… и тут Богомилова вызвал полковник Романов и повел речь с отеческой командирской прямотой:
— Слушай, Юрий Васильич! Давай смотреть правде в глаза и прочие органы. Ты у нас офицер молодой и временный, так?
— Так, — согласился лейтенант.
— На службе оставаться не собираешься?
— Никак нет. Хочу научной деятельностью заняться.
— Ну как же! Науки юношей питают, и… и… Ну и так далее! Ладно, я к чему речь веду…
Речь велась к тому, что в графике отпусков офицеров и прапорщиков возникла какая-то неувязка, и прямо сейчас предлагалось отправиться домой лейтенанту Богомилову. Тот возражать не стал, быстро собрал манатки, сгонял в отпуск, вернулся.
— И вот тут-то… — значительно произнес он.
Вот тут лейтенант внезапно узнал, что уволился и смылся неизвестно куда завхоз Николай Николаевич.
Это известие ошеломило двухгодичника. Главное — неизвестно куда!
— Погоди, — обалдело сказал он прапорщику Симакову, местному жителю (прапоры почти все были аборигены). — Как это — неизвестно?
— Да так вот, — тот развел руками. — Он же не наш, не здешний… Жена у него наша, да, жаровская. Где познакомились, хер их знает! Он сюда и переехал, к ней. Уж лет, поди, пятнадцать, как.
— А сам он откуда родом?
— А не знаю, врать не буду.
— М-мм… И что, вот так сорвались и уехали?
— Да как х…ем сдуло! Никто ничего понять не успел. За два дня дела сдал, Тоньку свою в охапку, и только их и видели.
— К нему, выходит, поехали?
— Тоже не знаю. Не интересовался. У меня вон, от своих забот башка как ведро.
Далее Богомилов выяснил, что завхозом стала супруга младшего лейтенанта Горбенко…
— Это, впрочем, неважно, — сказал он. — А вот другое…
— Странное совпадение, — кивнул я.
— Вот именно! Именно. Ну как так? Как⁈ Только он собрался мне поведать что-то очень важное…
По всем загадочным повадкам Николая Николаевича это было видно. И вдруг на тебе! Он с семьей точно сбежал отсюда поскорее. От чего? От кого?.. Неизвестно.
— А вы не пробовали еще с кем-то из местных поговорить?
— Ну как же не пробовал! Да толку ноль. Все одно и то же: зачем уволился? Не знаем. Куда уехал?.. Не знаем. Какая муха его укусила?..
— Не знаем, — сумрачно закончил я.
Теперь кивнул он:
— Ну и… все это не просто странно, это немного тревожно, согласись.
— Согласен, — сказал я.
Но я согласен и с тем, что тревога тревогой, а служба службой, и что говорить о том навсегда незавершенном разговоре нечего. Богомилов и не стал. Быстро втянулся, заботы завертели его, а когда выпал выходной, он решил прогуляться.
— Ну и черт меня понес в забегаловку… есть тут такая.
Не очень давно местные власти решили открыть летнее кафе — желая, видимо, способствовать культурному отдыху горожан. Было в те времена такое поветрие. И названия этим заведениям давали сказочно-романтические. В данном случае — «Бригантина». Но увы, вскоре стало ясно, что романтика не вывозит, и без продажи дешевого спиртного кафе будет убыточным. Там стали разливать пиво, вина типа портвейна и плодово-ягодных, в результате чего «Бригантина» стала центром притяжения самой непрезентабельной публики с самыми неэстетичными сопутствующими явлениями. Неизвестный остряк перекрестил трактир в «Рыгантину» — грубо, но метко. Еще кто-то подвесил прозвище «зверинец» — тоже прижилось… Вот в этот самый зверинец и направил стопы лейтенант, так как других точек продажи разливного пива в городке не было, а бутылочного днем с огнем не найти. В те годы оно было дефицитом, если и появлялось, то расхватывалось в полчаса.
Итак, Богомилов явился в «Рыгантину», взял для пробы кружку «Жигулевского» — оказалась дрянь, на настоящее «Жигулевское» похожая так же, как как ишак на лошадь. Ну, делать нечего, пришлось хлебать это пойло и невольно обозревать окрестности, обитаемые людьми в разной степени опьянения. Иные уже мирно спали на травке на обочинах, кого-то травило с перепоя, были и те, кто пытался выяснять отношения… Но этих усмиряли и товарищи, и продавщица тетя Римма, обладательница громоподобного баса.
Словом, картина малопочтенная, но лейтенант утешал себя тем, что наблюдает жизнь во всех проявлениях — философский подход. В частности, нашел развлечение в том, что по методу Шерлока Холмса пытался определить род занятий окружающих, семейное положение и прочее. И вот по ходу этого занятия натолкнулся на интересное дело.
К «зверинцу» подошли двое молодых, лет тридцати мужчин, взяли по стакану вина, отошли за высокий «стоячий» столик, о чем-то говоря. Расслышать, конечно, было нельзя.
Вот эти двое сразу привлекли внимание наблюдателя. Даже не том, что они, конечно, отличались от прочих ханыг-забулдыг. Нет, они вообще отличались от жителей районного городка некоей неуловимой столичностью, хотя одеты были скромно. Даже как-то нарочито, подчеркнуто скромно… а лица и прически все равно другие.
И вдруг лейтенанта осенило: эти двое — ряженые. Они стараются слиться с массой, но они какие-то другие. И чем дальше он смотрел, тем больше убеждался в этом.
Оно бы и ладно — ну, приезжие и приезжие, мало ли что. Но тут он заметил на себе взгляд одного из них. Не просто рассеянный случайный, а вполне прицельный, изучающий. И этот тип понял, что его заметили, тут же отвел глаза, продолжая говорить с напарником. А лейтенант внезапно обратил внимание, что они толком-то и не пьют. Для вида. Стаканы как были полны, так примерно и есть.
Это Богомилова нехорошо напрягло. Он не допил свое, прости Господи, «Жигулевское», ушел с какой-то смутой в душе.
— Пустяк, да? — сказал он, сняв очки, зачем-то проглядев их на свет — разволновался, должно
