Князь Федор. Куликовская сеча - Даниил Сергеевич Калинин
Как похоронили они ополченца Трифона, бывшего кожевенником из Владимира — и следующего на их же телеге. Его рана, оставленная татарской стрелой и воспалившаяся в пути, успела забрать вчера жизнь немолодого уже, пожившего воя… Единственное утешение — но разве достаточно оно для оставшихся дома близких, семьи⁈
Елецкий дружинник по понятным причинам был не слишком многословен в дороге, больше разговаривали Прохор и Добрыня. Как известно, говорили о бабах — а также о том, что будут делать, возвернувшись домой. Как встретят их родные — и чем встретят, что приготовят поснедать… Кузнец хоть и посмеивался над молодым дружинником, а у самого-то сердце нет-нет, да замирало при мыслях о Дуне и детках, о теплых и нежных объятьях любимой жены… Он ведь уже успел мысленно проститься с ней — когда кривой клинок черкеса врубился в крепкое тело могучего кузнеца!
…Встревоженные крики возниц и раненых разбудили задремавшего было Прохора, когда солнце перевалило далеко за полдень. Спросонья ополченец не сразу разобрал, что с закатной стороны показался многочисленный отряд конных, спешно сближающихся с обозом раненых! Одним из нескольких обозов — неминуемо отставших от войска великого князя из-за многочисленности взятых на Куликовом поле трофеев. Одного железа сколько собрали! И ведь когда его собирали, кузнец мог лишь радоваться — сколько отличного, рабочего сырья ему достанется, сколько платы получит мастеровой от княжьего двора за свои будущие труды!
А получается, что железо то боком выходит…
Стремительно сближаются с обозом неизвестные всадники, призывно, грозно трубя на скаку! Встреча с ними, как видно, не сулит раненым и возницам ничего хорошего… И ведь охраны толком нет: татар-то прогнали, кого опасаться? Так и конные же заходят не с полуденной, а закатной стороны… Неужто литовцы⁈ Но они вроде как к Москве шли — вот великий князь с войском и поспешил вперед, перехватить сынка Ольгердовского…
— Всадник на червленном стяге… Всадник, шитый серебром да с мечом белым и щитом! Ягайло это, братцы.
Голос подал востроглазый Добрыня, уже нашаривающий под мешками с сеном свой меч. Схватился за верную секиру и Прохор, охнув от резкой боли в правом боку… Да что толку-то с одной секирой, против конных⁈ Разве что телеги вкруг построить, да за ними литвин встречать…
Так уже не успеть-то кругом! И встречать ворога на деле особо некому… Какие из раненых вои⁈
Пробудился даже бредящий во сне Никита. Осмотревшись по сторонам, он лишь вначале заострил внимание на приближающихся литовцев — по всему видать, действительно решившихся напасть на раненых, покрыв свое имя вечным позором! После же елецкий дружинник перевел свой взгляд на полудень — и, всмотревшись в степную сторону, негромко произнес:
— Наши…
— Да какие наши, братец! Литвины вон, неужели не видишь⁈
Прохор не сдержал возгласа, потому как страх и отчаяние заполонили его душу: стоило ли до последнего драться на Куликовом поле и выжить в жаркой сече с татарами, чтобы теперь вот так запросто сгинуть по дороге домой⁈
Но, невольно бросив взгляд на полудень, кузнец осекся, увидев, что и с той стороны показалась стремительно приближающаяся к обозу конная рать! Заодно разглядел Прохор и вытканные на ратных стягах лики Господа и Богородицы, и образа Святых — гордо реющие над остроконечными шеломами дружинников, спешащих наперерез ворогу! И литовцы уже начали замедляться, заприметив нового противника, показавшегося из-за ближнего леса — а кузнец едва слушающимися его губами негромко повторил за Никитой:
— Наши…
И словно в ответ с полуденной стороны грозно, торжественно прогремело:
— РУ-У-УСЬ!!!
Глава 10
— РУ-У-УСЬ!!!
Единым боевым кличем гремит все рязанское войско! Кричу и я, напрягая голосовые связки едва ли не из последних сил! Все же когда идёшь с соратниками (друзьями, товарищами) на врага, и все вдруг заорали свой боевой клич — это прям бодрит! И не присоединиться к нему просто преступно…
Да, нам повезло перехватить немногочисленные литовские дозоры, отправленные на юг, установить положение Ягайло — и двинуться ему на перехват. Более того, по всему выходит, что литвины только вышли на обозы русичей и ещё не разделили войско, чтобы одновременно атаковать сразу несколько беззащитных колонн с ранеными! И даже первый обоз с увечными воями ещё не успел пострадать, мы появились как раз вовремя…
Но у всей этой истории есть и крупный, жирный минус. Литовцев практически вдвое больше, чем рязанцев; наше появление стало для врага неожиданностью, и сейчас противник замедлился, остановил атаку на обоз. Но сколько времени потребуется Ягайло, чтоб осознать, что его войско банально больше⁈
Увы, посланные вдогонку московской рати гонцы не вернулись. Так что добрались ли гонцы до князя, поверил ли Донской словам елецких дружинников (их отправили специально, рязанцев Дмитрий Иоаннович наверняка бы заподозрил) — и главное, поспеет ли от Донского помощь, никто из нас не знает…
— РУ-У-УСЬ!!!
Вперёд тяжёлой конницы, следующей пока лишь шагом, бодрой рысью устремились многочисленные рязанские лучники, закрыв клин бронированной дружины от глаз врага. Лёгкие всадники атакуют в разреженном строю, конной «лавой», заходя во фланг литовцам. У последних, впрочем, есть свои конные лучники, что теперь устремились нашим воям навстречу…
Вскоре на моих глазах в воздух взмыли сотни стрел — причём с обеих сторон; основные же силы литовцев принялись разворачиваться в сторону рязанской рати, совсем позабыв про растянувшийся на дороге обоз. Кстати, возницы принялись заворачивать телеги в круг, спеша выстроить классическое степное укрепление, известное у русичей как гуляй-город, а в Европе — как вагенбург… Молодцы, ничего не скажешь!
Оглянувшись назад, на своих ратников, я ободряюще улыбнулся:
— Не робей, братцы! На Куликовом поле сдюжили, и сейчас сдюжим! В сече с татарами не сгинули — и сейчас по Божьей милости уцелеем!
Обычно молчаливые перед боем дружинники вымученно заулыбались в ответ. В глазах же большинства воев застыла тревога, волнение; хотя я и отвёл ельчан ближе к центру клина, сославшись на отсутствие у нас целых пик, все же расклады по численности ратей все понимают не хуже меня… А литвины, как ни крути, противник грозный, учившийся сражаться
