Вперед в прошлое! - Денис Ратманов
— Круто!
— Я мясо взял, — сказал Рамиль.
Все с удивлением уставились на него, он аж смутился и отвел взгляд, пожал плечами.
— Неужели баранина? — Чабанов сказал это таким голосом, словно в рюкзаке Рамиля лежал килограмм золота, и мы его скоро распилим на шестерых.
— Отец много не дал. — Он виновато потупился. — Два килограмма только.
— Шашлык! — забегал вокруг нас Борис. — У нас будет настоящий шашлык!
— А шампура? — уточнил я.
— А то! — гордо выпятил грудь Рамиль.
— Кастрик разожжем! — все прыгал Боря. — Мяса нажарим! Вау! Как у взрослых!
Место, которое мы называли «Три тополя» находилось недалеко от нашей дачи. Это была вытоптанная поляна с кострищем, окруженная густым подлеском и затененная кронами трех огромных серебристых тополей, стоящих по периметру, будто стражи.
По выходным тут собирались компании, напивались и все загаживали. Вот мы и, свалив вещи в кучу, принялись убирать, стаскивая в одно место обертки, бутылки, консервные банки. Ушло на это минут пятнадцать, я занялся костром, а парни расстелили покрывало и начали проводить ревизию снеди.
— Так, не понял! — воскликнул я. — Вы ж тренировку хотели. Давайте живо за дровами, разожгу кастрик, и, пока дрова прогорят, поработаем.
На Борькином лице прочиталось недовольство, но спорить он не стал.
Парни рванули за дровами, затрещал ломаемый сухостой, и вскоре возле кострища выросла куча хвороста и дров, только Борис не вернулся, трещал где-то в чаще. Хрясь! Сломалось что-то крупное. Донесся шорох, и брат вылез из леса спиной вперед, волоча поваленное дерево.
— Пробирается Борис сквозь лесной валежник, — продекламировал Илья. — Стали птицы песни петь и расцвел подснежник!
— Это, конечно, хорошо, загудел Чабанов. — Но как его ломать? Топор-то никто не взял.
— Не проблема! — Я осмотрел добычу и резюмировал. — Оно сухое. Даю мастер-класс по выживанию в диком лесу. Тащим дерево к тому валуну, кладем. Берем камень. — Крякнув, я поднял другой валун, бросил его на ствол.
Хрясь — он переломился. Два — отлетел кусок.
— Дай я попробую! — вызвался Илья.
Хрясь! Хрясь! Хрясь! — и у нас есть угли. Пока мы развлекались, Рамиль разжег костер, забрал наши поленья и бросил в огонь.
— Разминка закончена! Тренировка! — объявил я.
Как и в прошлый раз, мы провели круговую, и выяснилось, что из всех нас я самый дохлый, даже дохлее Бориса. А мне никак нельзя упасть лицом в грязь, то есть в пыль, я же типа тренер! Сейчас, понятно, немощь можно списать на сотрясение мозга. Но потом правда вскроется. Так что работать мне придется больше остальных.
А вот Рамиль только потеть начал, когда все полегли.
— Мо-лод-цы! — крикнул я. — Несмотря на то, что мОлодцы…
— Покажи им приемы, как тогда! — попросил Илья
— Маты нужны…
Димоны в один голос нецензурно выругались, и все грянули смехом. Борька так прям на подстилку упал и задергался, как креветка. Самый безбашенный возраст, когда смеешься с пальца. Я ощутил себя воспитателем, выведшим на прогулку детей. Аж позавидовал тому, сколько в них наива, сколько радости! Правду ведь говорят, что циник — разочаровавшийся романтик.
Подождав, пока они отсмеются, я спросил:
— Вам стало мягко?
Только поднявшийся Борька опять упал. Черт побери, как бы мне хотелось вот так истерично ржать вместе с ними! Когда в последний раз я так смеялся? А умел мог когда-то. Разучился. Выбили из меня эти глупости.
— Малой, ты еду задавил!
Я подкинул юмора в топку:
— Задовил — это человек, у которого вместо зада — вилы.
И опять взрыв хохота. Ну все, посмеялись — хватит. Пора удовлетворяться желудочною. Я вытащил бутерброды с сыром. Димон Чабанов — трехлитровую бутыль компота и маринованные грибы. Его родители работали на судоремонтном заводе, а там зарплату задерживали, и они осенью собирали грибы, сушили, мариновали, а потом ели их в течение года. Летом ловили ту же ставриду, солили, вялили — так и выживали.
Минаев достал две пачки печенья, Рамиль принялся нанизывать уже порезанное и замаринованное мясо на короткие шампуры. Справившись, кольцами порезал огурцы и помидоры. Тепличные, очень дорогие в это время года. Даже Каретниковы не могли себе их позволить.
Борька предвкушал, ходил, потирая лапки, ворошил костер — он выплевывал снопы искр. Наконец пришла пора разбирать пакет Ильи. На стол легли три пачки импортного печенья, баночка — о, чудо! — красной икры. Рамиль аж замер, и слюна у него чуть ли не до пола повисла.
— В натуре? — не поверил своим глазам Чабанов. — Так ты крутой?
— Тетка с Камчатки привезла, — как-то виновато сказал Илья. — Мы бы такое не купили.
— Спасибо, брат! — совершенно безэмоционально сказал Рамиль.
Илья принялся мазать ножом икру на заранее порезанный батон. Борька потянул руку к лакомству, но я на него цыкнул:
— А ну не шакалить по кухне!
— Ща, подожди, выпьем, тост скажем, — успокоил его Илья. — Чокнемся и поедим.
Управился он быстро, разлил колу по им же принесенным бумажным стаканчикам. Мы расселись по краю покрывала, он встал и произнес:
— Выпьем за начало свободы! Чтобы лето длилось вечно.
В голове крутилась песня: «…в том месте, где лето, кончается летом».
— Мы откинулись, мужики! — крикнул Рамиль. — Ура!
Мы соприкоснулись стаканчиками. Сделав глоток, Рамиль занялся шашлыком, и ноздри защекотал одуряющий запах жареного мяса. Я смотрел на парней и радовался вместе с ними, это ведь их первый взрослый выход на природу. Шашлык настоящий! Мясо! Вкусная еда! Костер! И только начинается лето, впереди столько интересного!
Я для Наташки отложил бутерброд с красной икрой, пару колечек огурца и половинку помидора. Рамиль наконец снял шашлык с огня. Он немного подгорел, но это не беда. Каждому, с учетом Наташки, получилось по три средних куска. Только мы приступили к трапезе, как донесся ее голос:
— Стоять-бояться! Все не сожрите!
Наташка подбежала и уселась рядом со мной, высыпала на скатерть-покрывало конфеты. Девочка есть девочка. Восторгаясь на разные лады, она отведала икры, шашлыка, вот только чувствовалась в ее голосе усталость, что ли.
Отобедав и одновременно отужинав, мы поиграли в дурака, потом парни устроили жабьи бега: выкопали траншеи, выложили камнями дорожки, наловили лягушек и пустили их по дорожкам, тыкая в зад хворостиной. Раз за разом выигрывала зеленая лягушка Ильи, которую он назвал Карлом. Хохот стоял такой, что сойки разорались. Только Наташке было невесело, и вкусное мясо она ела без аппетита.
— Что случилось? — спросил я, пока остальные не слышали.
Ее перекосило, но она ответила:
— Меня Арина с днем рождения поздравила, прикинь?
Я не понял, о чем она, и переспросил:
— Перепутала?
— Не совсем. У нее мать шмотками торгует. Так вот. Папочка наш пришел покупать джинсы дочери на день рождение. Так и сказал — «дочери», б…ть! Аринка и подумала, что это он мне! Что она просто забыла, когда у меня днюха!
Наташка вскочила и принялась с остервенением пинать камни. Когда один чуть не ударил Бориса по голове, объяснила:
— Ты понял, да? Это у Анжелки днюха! А Аринка думала, что у меня. Он ей — джинсы купил! А мне трусы подарил стыдные, как у бабки! И носки. Типа, отвянь.
— Сука, — только и выдавил из себя я.
Черт, с Лялиной-то я и не поговорил, рыбалкой увлекся, дорвался до бесплатного! Хотя что это изменило бы? Или изменило? Вот что гопникам ничего не сломал и по башке от них получил, это я лоханулся.
Устав баловаться, к столу вернулся Илья, потянулся за печеньем. Наташка пробормотала:
— Вы же знаете, да, что Русю отпустили, а Зяму закрыли, потому что он взял вину на себя?
Я закатил глаза и выругался.
— Да знаем мы. Все знают.
Борис прищурился и выпалил:
— Это ты специально сказала, да, чтобы нам праздник испортить?
Наташка надулась и отвернулась.
— Вообще-то я как лучше хотела.
— Ага, ты всегда так!
— Так, ша! — Я вскинул руки. — Все это моя недоработка. Русю надо валить.
— В смысле? — уточнил Илья.
— Сразу надо было что-то ему сломать. Я недооценил противника и огреб.
— Думаешь, он не успокоится? — прогудел Димон Чабанов.
— Теперь, когда кореша его закрыли — точно нет. Вот мы подумали, что это все хаханьки, и я по башке получил.
— И что делать? — спросил Илья.
— Ноги ему сломать, вот что. У дома караулить и бить. Чтобы он нос высунуть боялся и понял, что связываться с нами себе дороже. Но поодиночке ходить будет нельзя… — И тут перед глазами нарисовался отцовский обрез, вот бы взять его на несколько дней!
Стащить, что
