Мы, Мигель Мартинес - Влад Тарханов
И вот, как главред, ты хочешь запустить цикл антисталинских статей! Именно так! И их привёз показать Троцкому! Почему ему? Так это же я восторгался Львом Давыдовичем как журналистом, как мастером политического фельетона, что, разве мог он забыть о том, что про него было написано? Значит, надо эти статьи срочно сварганить. Когда они должны выйти? Перед внеочередным съездом! На этот съезд соберется достаточно оппозиционеров. Это будет антисталинский съезд и его проведение окажется ударом по личной власти вождя.
В общем, надо придумать, кто реально может стать организатором такого внеочередного съезда, причины и т.д. В общем, я понял, что взвалил на себя ношу, достойную операции «Трест». И ведь так просто в эту организацию народ не натолкаешь. Это ведь по любому, смертный приговор. Или им, или мне! Троцкий не поверит, что эти статьи могут появиться в «Правде»! А если их появление будет прикрывать Ягода? Который станет начальником ОГПУ? И одним из столпов антисталинской оппозиции. Поверит ли Лёва в существование такой оппозиции? Поверит ли он, что возможен тайный заговор внутри партии против Сталина? Очень может поверить. Очень! Ведь остались его сторонники не только в Москве, в партийном аппарате, в армии, где его позиции все ещё очень сильны, они есть и в Коминтерне! Есть. Только разумно помалкивают. Но очень хотят свернуть вождю шею! Получается что-то вроде операции «Трест-3». Вот только теперь за мной не будет стоять весь аппарат ОГПУ, никто меня вытягивать не будет, если проколюсь, то пропаду, и никто в мою защиту и слова не скажет, да и вытаскивать из этого дерьма не будет, это точно!
Никогда не думал, что стану диверсантом-ликвидатором! Был бы я спецназовец двухметрового роста, я бы головенку льву революции скрутил бы на раз. Да нельзя! Вопрос в том, что мне предложат, что за средство, как его надо будет применять?
Черт возьми! А ведь это идея! Как «продать» мою встречу с Троцким нашим органам, которые будут следить за ним. Интервью с плачущим львом! Не так «В пасти льва», вот так будет статья. А официально я покажу Троцкому письма трудящихся, требующих его смерти и типа спрошу, не боится ли он пролетарского праведного гнева! А неофициально дам на вычитку две или три антисталинские статьи! Папиросная бумага! Папка с письмами трудящихся, ага. в папку их вложить или? Блин! Вот ни на раз я не диверсант, ни на два!
Поднимаю трубку телефона. На другом конце провода Артузов.
— Артур, не хочешь проведать старого больного товарища? — как бы невзначай интересуюсь.
— Сегодня не смогу, у меня тут небольшой лямур наметился, извини. Может быть, завтра в семнадцать навещу.
Значит, он будет у меня ровно в четыре часа дня. Артур сказал, что моя квартира чистая. Может быть и так. Полной уверенности у меня нет. Он точен, как британский монарх. От его внешности остается двоякое впечатление: профессорская бородка клинышком, которая настраивает на серьезный лад и непокорная студенческая копна черных волнистых жестких волос, говорящая о неугомонности и юношеском задоре. Впрочем, ему и сорока ещё нет, поэтому говорить о том, что юношеский задор он растерял не приходится.
Семь часов мы обсасывали мои идеи. В общих чертах ему понравилось. Прикрытие с одной стороны, с другой, с третьей. В тоже время поправил важные нюансы, кое-что решили по персоналиям. От того, что фамилия Ягоды как одного из главных заговорщиков против Сталина отторжения не вызывала, я понял, что дни оного сочтены. Скорее всего, был вскрыт один очень важный сейф. Скорее всего, именно так всё и произошло. А что из этого можно сделать за вывод? Что нужно ковать железо, не отходя от кассы. Предположим, Сталин хочет кого-то поставить на место Ягоды, кого? Акулова? Он, насколько я помню, поручил Акулову создание прокуратуры СССР — противовеса ОГПУ и НКВД. Хотя и под давлением Ежова и его группы согласился на создание троек, но туда обязательно входил прокурорский… И всё равно это не помогло. Стоп! Неужели Ежова? Значит, необходимо, чтобы. чтобы что?
Я понимаю, что стаю на очень скользкую дорожку. Но другого выхода не вижу. Очень надо, чтобы именно Артур возглавил ОГПУ. Но что решит Сталин? И всё-таки я начинаю разговор, который может опять всё погубить.
— Артур, это только между нами, я ведь анализировал работу твоего товарища.
Я черкнул на листке бумаги большую букву Я и тут же скомкал этот клочок и сжег его в пепельнице.
— И вот что интересного получается. Дело «Весна», правильное дело. Многие царские военспецы были привлечены к сотрудничеству Львом и у них его авторитет более чем высок. Некоторые из них — настоящие троцкисты. Но. берут по этому делу не тех. В результате под каток попали и несколько троцкистов, и целая куча ни в чём не повинных специалистов. Зачем? Три тысячи бывших мы из армии выкинули. Зачем? У нас что, доморощенных командиров валом? Да нет их, нет! А настоящих друзей Троцкого оставили на месте. Скажи, почему Тухачевский не прошел по этому делу? Не знаешь? Может быть, стоит задуматься?
— На скользкую тропинку стал, Миша, дело «Весна» получило одобрение самого.
— Ага, Артур, ты же знаешь, Сталин никогда не доверял до конца царским военспецам, но без них победы в Гражданкой не было бы! Но тут получилось, что вместе с бельем выплеснули и ребенка! И при этом методы дознания самые что ни на есть царские! Как вертухаи старорежимные — берете подозреваемого и выбиваете показания на самого себя и на близких. Это же вообще ни в какие ворота! А ведь в вашей работе надо точно знать и анализировать! Точно!
— Миша, ты у нас фантаст известный, нельзя быть точно уверенным.
— Можно! И техническая база есть!
— В смысле? — удивился Артузов.
— Значит так, Артур, бери за барки такого Бориса Александровича Рчеулова, он занимался записью звука и изображения на стальной носитель, иначе говоря, магнитную ленту. Пусть пока только голос. Немцы сейчас выходят на создание магнитной ленты на магнетите, в общем, ставится такой прибор, в нужную точку микрофон на проводе. Записываешь разговор, вот тебе и доказательство. Железное! Так и телефонные переговоры можно записывать, в общем, для твоей конторки самое то.
— Это интересная мысля, Миша, только не всегда можно что-то записать, не всегда!
— А что ты слышал об измерителе силы любви?
— Чего? Чего? Любви?
И
