Виталий Корягин - Винг
И почти против воли хандра уходила, он снова жаждал жизни.
На четвертый с отъезда гонцов день шум и крики, цокот копыт во дворе прервали волшебную сказку Ноэми о Гарун-аль-Рашиде, заставили девушку броситься к окну. Зазвенели шпоры, и ввалился Шимон, пыльный и улыбающийся.
— Тигран здесь! Алан успел-таки, вызвал его до того, как пропасть! Мы и половины пути до Алеппо не одолели: встретились к вечеру второго дня, сразу вернуться сюда не успели, ночевали в Батруне, в гостинице, там же, где и вы раньше, Тигран рассказывал.
Ноэми вся в слезах подошла к верзиле-иудею и поцеловала в серую щеку. Он смущенно вытер ее, и щека стала серой в разводах.
Эдвард еле вытерпел оставшиеся до встречи секунды. Улыбка радости на его лице встретила Тиграна, когда тот вошел в комнату. За ним два воина втащили знаменитый сундук с чудесами.
— Как же ты так попался, мой мальчик? Я уж слышал от Шимона, что с тобой сотворила эта проклятая старуха-война. Ну, горе — не беда! Подожди несколько минут, Ноэми поможет мне умыться с дороги, и я тебя осмотрю. Пойдем, дочка, бедная моя сиротка, пойдем… — Тигран, обняв, вывел Ноэми из комнаты.
— Старик заплакал, узнав о погроме, — Шимон задержался возле Эдварда. — Столько лет дружили они с Иегудой! Тоже сетовал, что не убил немца, когда впервые встретил, да, говорит, теперь поздно каяться…
Медицинский осмотр длился часа два. Лекарь поставил за дверью Ноэми, велел никого не пускать, и с помощью Шимона крутил Эдварда, мял, стучал, слушал через какие-то гибкие жилы, велел помочиться в плошку, вылил жидкость в маленький черный ящик и долго в него смотрел через трубку со стекляшкой. Толстой иглой уколол сгиб локтя и высосал кровь из вены. Эдварду стало страшно от такого волшебства, он про себя помолился, но старик не сгинул, и никакой бес из него не вышел. У сакса малость полегчало на душе. Потом Тигран подложил ему под спину дощечку или плоский ящичек, чем-то щелкнул над пупком, вынул планшет из-под поясницы больного, достал оттуда что-то вроде прозрачного пергамента в цветных разводах и долго вертел у окна, смотрел на просвет.
Снял повязку с пустой глазницы, надел на лоб обруч с круглым зеркалом с дыркой в середине, и через нее целился в Эдварда. Всего, что лекарь творил с юношей, и не рассказать. А когда закончил свои колдовские обряды, спрятал диковины в сундук, впустил Ноэми, а Шимона поставил вместо нее в коридоре, сел к столу, оперся бородой на кулаки, так что волосы растопырились во все стороны, и долго молча думал, поглядывая то на Эдварда, то на Ноэми. Они с тревогой ждали приговора.
Наконец, он крякнул и начал:
— Постарался, ничего не скажешь! — затем улыбнулся. — Ну, не буду мучить вас, ребята. Все поправимо, но только не быстро и не здесь. Заберу вас к себе на Ван и там Эдварда отремонтирую. Годится?
— Конечно!.. — сказала Ноэми.
— Нет, не годится! — громко перебил ее сакс.
Она испуганно замолчала, прижав кулак к губам.
Тигран вопросительно смотрел на Эдварда.
— Алан пропал, Тигран. Разве Шимон не сказал вам?
— Ну, как же не сказал? Знаю… Да что ты сейчас сделаешь без рук, без ног? Пусть Шимон пока поищет, глядишь, и выяснит что до твоего возвращения, а здоровый ты Ала выручишь скорее. Согласен? Есть другие предложения?
Эдвард нерешительно покачал головой.
Старик встал, пошел к двери, выглянул:
— Шимон! Ты здесь? Поди-ка сюда, дружок, на минутку! — и повернувшись к молодой паре объяснил. — Я ему дам коробочку для связи, как вам с Аланом. Найдет его, сможет сразу сообщить.
Глава двадцатая. Сборы
С Тиграном приехали три соотечественника, воины из Киликийского царства[28]: двое молодых и один постарше — командир, нанятые в охрану.
Решили не тянуть время и выехать на следующее утро, а пока лекарь наложил на поврежденный позвоночник сакса настоящий панцирь из тряпок и какой-то белой каши или сметаны. Любопытный Шимон мазнул пальцем, сунул в рот и исплевался. Скоро каша застыла на Эдварде и превратилась в камень.
Тигран постучал согнутым пальцем по белому алебастру и удовлетворенно кивнул:
— Ну, можно и перевозить, теперь твоему бедному сломанному хребту не страшна тряска.
Шимон с киликийцами отправились на базар запасаться припасами в долгую дорогу. Старик прикинул, что быстрее, чем недели за две до места не добраться — с больным быстро не поскачешь. Иудей вернулся неожиданно быстро и сразу прошел в комнату Эдварда.
— Опять тот же монах! — с тревожным лицом обратился к друзьям. — Должно быть, следят за нами.
— Завтра чуть свет — в дорогу! — Тигран встал. — Пойду скажу моим молодцам, чтобы сейчас все уложили, утром возиться некогда будет. За два дня проскочим до границы графства, а за Оронтом нам орденские убийцы не страшны. Там мусульманская территория, там закон уважают. С султанским фирманом нам сам черт не брат. Дисциплина у турок не то, что у вас! Сельджуки, хоть и не подданные Саладина, чтят его, как надежду и знамя ислама.
— Если эти вороны над нами кружат, — поднял левую руку сакс, — может быть, и Алана они схватили! Как бы разузнать?!
— Даже и не знаю, сэр, в прецепторию ходу чужим нет, — покачал головой Шимон.
— Послушай, братец! — Ноэми часто так обращалась к нему после пережитого вместе во время погрома. — Может, когда мы уедем, ты сумеешь кого-нибудь, ну, повыспрашивать?
— То есть поговорить по душам в темном углу? Да? Конечно, почему нет?! Как они с нами, так и мы с ними! Провожу вас недалеко, а сам назад через денек, переоденусь и прослежу. Сработаю под инвалида, их много здесь, костыль возьму… Вот только говор у меня еще тот, да ладно, помолчу побольше…
— Ври, давай, что… ну, из Испании недавно приехал, что ли, пейсы сбрей, да и креститься научиться не помешает! Бог простит, небось, ради святого-то дела — невинную душу Алана спасти. — Тигран сухо засмеялся.
— Ой! — Ноэми прижала руки к груди. — А нашим опять погрома не сделают? Боюсь за родных, они тут и не причем, а их тоже…
— Вы, можно подумать, в Триполи были причем-то! Ладно, предупрежу в гарнизоне, чтоб поглядывали, да суну малость в лапу, — сказал Тигран. — Король Ричард строго-настрого приказал сейчас евреев не обижать, он из них деньги на войну сосет. Авось, побоятся попы в открытую нарушать его волю.
С жалованной грамотой от византийского императора он отправился в крепость договариваться. Слава Богу, орденских заносчивых рыцарей нигде особенно не любили, а сыны Израиля, между прочим, платили большие налоги графу Раймунду, и дурак тот, кто режет дойную корову. Сенешаль цитадели за известную мзду обещал приглядеть за порядком.
С первыми лучами зари распрощались с гостеприимными хозяевами, счастливыми, что гости увозят с собой опасность, поблагодарили их за хлеб-соль и тронулись в путь, Тигран и Ноэми на козлах двуколки с раненым, Шимон и киликийцы верхом за ними. Миновали городские ворота и знакомой по гонке с письмом дорогой покатили на север.
Глава двадцать первая. Путь к озеру Ван
Первые часы пути Шимон все вертел головой по сторонам, опасался соглядатаев, но никого подозрительного не заметил. Навстречу попадались большей частью крестьяне, едущие на рынок.
Ноэми часто оборачивалась назад к Эдварду, старалась поудобнее устроить любимого, укрывала его, отгоняла надоедливых мух. Тряска сразу дала о себе знать, через несколько минут в глазах Эдварда окружающий мир помутился от боли. Он долго терпел, и все же застонал на особо жестком ухабе.
— Стой! Тпру! Ты зря молчишь, дурачок! Давно бы сказал, что плохо тебе… Ну, сейчас снимем немного боль.
Лекарь открыл светлого железа коробочку, достал странную вещицу, похожую на стальную креветку, засучил юноше рукав, протер кожу предплечья остро пахнущим комком хлопковой ваты и приложил железку к руке. Она щелкнула и Эдварду показалось — ужалила его, совсем как слепень. Он дернулся.
Старик засмеялся:
— Что, кусается? Ничего, скоро полегчает. Но, вообще-то, если можешь терпеть, терпи. Не хочу я, чтобы ты привыкал к этой гадости. Ну, поехали! Ты, мальчик, постарайся заснуть!
— Легко сказать, заснуть, как тут спать, когда так мозжит в спине, — подумал Эдвард, и с удивлением понял, что боль слабеет. Скоро он, и вправду, задремал. Тигран придерживал лошадь, стараясь смягчить тряску, объезжал рытвины.
За Батруном покормили на коротком привале лошадей, поели сами и снова двинулись в путь, торопясь переправиться через Оронт, покинуть владения крестоносцев. Но без происшествий не обошлось.
Солнце клонилось к закату. Приуставшие за день лошади трусили валкой рысцой по разбитой колее, жара всех разморила, даже Шимон поутратил бдительность. Впереди пологий склон, поросший деревьями, спускался к дороге, затеняя ее, обещая желанную прохладу. Повозка вкатилась в зеленоватый сумрак, и тут же что-то щелкнуло по гипсовому корсету Эдварда. Упал и забился, громко визжа, пронзенный стрелой конь одного из молодых киликийцев, выбросив из седла далеко на обочину хозяина.
