Роберт Сойер - Люди
— Думаю, нет никаких сомнений относительно того, что нам делать дальше, — сказал Бедрос. — Как только Понтер поправится достаточно, чтобы покинуть глексенскую больницу, мы должны его отозвать. А затем разорвать связь с миром глексенов.
— Я… я не уверена, что такой образ действий единственно правилен, — сказала Тукана. — Понтер, по-видимому, скоро поправится. А вот глексен мёртв.
— Только из-за того, что промахнулся, — заметил Бедрос.
— Да, но…
— Никаких «но». Я собираюсь рекомендовать Совету закрыть портал навсегда, как только через него пройдёт Понтер Боддет.
— Прошу вас, — сказала Тукана. — Перед нами слишком ценная возможность, чтобы от неё отказываться.
— Они никогда не чистили свой генофонд, — рявкнул Бедрос. — Самые отвратительные, самые опасные признаки по-преждему процветают в их народе.
— Я понимаю, но несмотря на…
— И они носят оружие! Не для охоты — а чтобы убивать себе подобных. И сколько дней прошло, прежде они обратили его против нашего соплеменника? — Бедрос покачал головой. — Понтер Боддет рассказал, что случилось в их мире с нашим видом — помните, он узнал об этом в ходе первого посещения. Они — глексены — истребили нас. Задумайтесь об этом, посол Прат. Задумайтесь! Глексены физически слабы. Немощные хиляки! И всё-таки они стёрли нас с лица земли, несмотря на нашу силу и больший, чем у них, мозг. Как им удалось это сделать?
— Понятия не имею. Кроме того, по словам Понтера, что это лишь одна из их теорий касательно того, что случилось с нами в их мире.
— Они одолели нас с помощью коварства, — продолжал Бедрос, словно не слыша реплики Туканы. — С помошью обмана. С помощью немыслимой жестокости. Толпы их, вооружённых камнями и копьями, затопили наши долины, давили нас числом, пока земля не пропиталась кровью наших предков, и не умер последний из них. Это их история. Это их путь. Держать дверь в их мир открытой — безумие.
— Портал находится глубоко в толще скальной породы, и через него одновременно могут пройти не больше двух человек. Я не думаю, что есть основания беспокоиться о том, что…
— Я слышу, как наши предки говорили те же самые слова полмиллиона месяцев назад. «О, взгляните-ка! Иная разновидность людей! Нет, я думаю, нам не о чем беспокоиться. В конце концов, входы в долину такие узкие…»
— Мы не знаем наверняка, что было именно так, — сказала Тукана.
— Но зачем рисковать? — спросил Бедрос. — Зачем рисковать даже один лишний день?
Тукана Пратт отключила голосферу и начала медленно расхаживать взад-вперёд.
— Визит в другой мир стал для меня тяжёлым уроком, — тихо сказала она. — Я узнала, что по их стандартам я весьма посредственный дипломат. Я говорю слишком сжато и слишком прямолинейно. И да, я готова признать: у этих людей множество неприятных черт. Вы правы, называя их жестокими. А вред, который они наносят природе своего мира, не поддаётся исчислению. Но есть в них также и величие. Понтер был прав, когда сказал, что они достигнут звёзд.
— И скатертью дорога, — сказал Бедрос.
— Не говорите так. Я видела в их мире произведения искусства, которые невыразимо прекрасны. Они отличаются от нас, и в силу особенностей своего характера и темперамента они способны на такое, что нам не под силу.
— Но один из них хотел вас убить!
— Один из, это так. Один из шести миллиардов. — Тукана на мгновение замолчала. — Знаете, в чём самая большая разница между ними и нами?
Бедрос, судя по выражению его лица, хотел было сказать что-то едкое, но передумал.
— В чём? — спросил он.
— Они верят, что у всего есть цель. — Тукана развела руки стороны, словно пытаясь охватить всё сущее. — Они верят, что у жизни есть смысл.
— Потому что убедили себя в том, что мирозданием руководит некий высший разум.
— Отчасти так. Но это глубже. Даже их атеисты — те из них, кто не верит в их Бога — ищут смысл, объяснение. Мы существуем — но они живут. Они ищут.
— Мы тоже ищем. У нас есть наука.
— Но мы преследуем практические цели. Мы хотим лучших инструментов, поэтому изучаем способы их изготовления. А они занимаются поиском ответов на, как они говорят, главные вопросы: Почему мы здесь? Для чего это всё?
— Это бессмысленные вопросы.
— Так ли?
— Конечно так!
— Может быть, вы правы, — сказала Тукана Прат. — Но скорее всего нет. Возможно, они идут к ответам, приближают новое озарение.
— И тогда они перестанут убивать друг друга? Перестанут разрушать природу?
— Я не знаю. Возможно. В них есть и хорошее.
— В них смерть. Мы можем пережить контакт с ними только при одном условии — если они перебьют друг друга прежде, чем возьмутся за нас.
Тукана закрыла глаза.
— Я знаю, что у вас добрые намерения, советник Бедрос, и…
— Не делайте из меня дурака.
— Что вы! Я понимаю, что вы действуете в интересах нашего народа. Но ведь и я тоже. А я смотрю на вещи как дипломат.
— Как некомпетентный дипломат, — огрызнулся Бедрос. — Даже глексены так считают!
— Я…
— Или вы и раньше убивали местных жителей?
— Послушайте, советник, я расстроена этим инцидентом не меньше вашего, но…
— Довольно! — крикнул Бедрос. — Хватит! Мы с самого начала не должны были позволять Боддету манипулировать нами. Настало время прислушаться к мнению старших и мудрых.
Глава 19
Мэри крадучись вошла в больничную палату, где лежал Понтер. Хирурги без труда удалили пулю — в конце концов, затылочный отдел у неандертальцев практически идентичен таковому у Homo sapiens, к тому же Хак, по-видимому, консультировал их во время операции. Понтер потерял много крови, и в нормальных условиях ему бы назначили переливание, но от этого было решено воздержаться ввиду слабого пока знакомства с неандертальской гематологией. Понтеру поставили капельницу с физраствором, и Хак регулярно докладывал врачам о его состоянии.
После операции бо́льшую часть времени Понтер находился без создания: по указанию Хака ему была сделана инъекция снотворного препарата из его собственного медицинского пояса.
Мэри смотрела, как широкая грудь Понтера поднимается и опадает. Она вспомнила, как увидела его впервые — это тоже произошло в больничной палате. Тогда она смотрела на него с изумлением — она не могла поверить, что живые неандертальцы существуют.
Однако теперь она смотрела на него не как на диковинный экземпляр, на уродца, на невозможную игру природы. Сейчас она смотрела на любимого человека. И это разрывало ей сердце.
Внезапно глаза Понтера открылись.
— Мэре, — тихо произнёс он.
— Я не хотела тебя разбудить, — сказала Мэри, подходя к его кровати.
— Я уже не спал, — сказал Понтер. — Хак играл мне музыку. А потом я почуял тебя.
— Как ты? — спросила Мэри, придвигая к кровати стул.
Понтер стянул с себя простыню. Его волосатая грудь была обнажена, но на плече красовался большой запятнанный засохшей кровью марлевый тампон, прикреплённый к телу полосками лейкопластыря.
— Я буду жить, — сказал он.
— Мне так жаль, что это случилось, — сказала Мэри.
— Что с Туканой? — спросил Понтер.
Мэри вскинула бровь, удивившись, что Понтеру ещё ничего не сказали.
— Она погналась за человеком, который в тебя стрелял.
Широкий рот Понтера растянулся в болезненной улыбке.
— Подозреваю, что он оказался в худшей спортивной форме?
— Не то слово, — тихо сказала Мэри. — Понтер, она убила его.
Понтер некоторое время молчал.
— Мы редко берём правосудие в собственные руки.
— Я слушала, что говорят об этом по телевизору, пока тебе делали операцию. — сказала Мэри. — Большинство считают, что это была самооборона.
— Как она его убила?
Мэри слегка пожала плечами, словно в знак того, что из песни слов не выкинуть.
— Она ударила его головой о тротуар, и голова… она просто раскололась.
Понтер снова помолчал.
— Ох, — сказал он, наконец. — Что с ней теперь будет?
Мэри задумалась. Она как-то прочла судебную драму, которую неумеренно расхваливали в «Глоуб энд Мэйл», про то, как в Лос-Анджелесе судили инопланетянина за убийство человека[34]. Но в нынешней ситуации было одно существенное отличие…
— У нас иностранные дипломаты выведены из-под действия законов страны, в которой они работают; это называется «дипломатический иммунитет». И Тукана обладает им как канадский представитель в ООН.
— О чём ты говоришь?
Мэри задумалась в поисках примера.
— В 2001 Андрей Князев, российский дипломат в Канаде, сел за руль пьяным и сбил машиной двух пешеходов. Ему не было предъявлено обвинение в Канаде, поскольку он являлся представителем официально признанного иностранного государства, хотя один из сбитых им пешеходов умер.
