Степан Кулик - Дилижансом, дирижаблем

Заметив воздухоплавателей, вилары дружно повернулись им навстречу, беря в полукольцо. А один, мужчина постарше, подпоясанный семицветным кушаком шагнул навстречу и громко произнес:

– Стойте! Ни шагу дальше! Назовитесь! И объясните, с чем пожаловали в Дом Андам?

Глава десятая

При первом знакомстве ротмистр Никитин особого впечатления не производил.

Несмотря на дворянское происхождение, Яков Игнатьевич не унаследовал благородных черт. Лицом был простоват, пухлощек, из-за чего казался гораздо моложе своих лет. Ростом невысок. К тому же, как и у большинства мужчин выросших в седле, ноги кавалерийского офицера имели некоторую дугообразность, в свою очередь вызывающую характерную, шаркающую походку. Что никоим образом не придавало ему лоска и шарма.

Тонкие, росшие в ниточку, как у азиатов, усы Якова Игнатьевича свисали вниз, придавая лицу ротмистра выражение вселенской скорби и печали. Словно он только что навек распростился с дорогим человеком и совершенно не представляет, чем дальше занять образовавшуюся пустоту.

В крайнем случае, те, у кого не столь пылкое воображение – решили бы, что у Якова Игнатьевича постоянно болят зубы.

Зато, отчасти благодаря этим изъянам, ротмистр Никитин легко сходился с людьми и был принимаем в любом обществе.

Мужчины не видели в недоросле соперника. Девицы, постреливающие глазками за блистательными гвардейцами и кавалергардами – поклонника. А матроны, – взвалившие на свои плечи соблюдение приличий ветреными красотками, по крайней мере до замужества, – несмотря на богатый жизненный опыт, не чувствовали в «рыцаре печального образа» угрозы для подопечных. Даже, наоборот, весьма привечали Якова Игнатьевича и без опаски оставляли девушек с ним наедине. Не подозревая, что у него спрятано в каждом рукаве по козырному тузу.

Первый, – предназначенный для атаки, – великолепный баритональный тенор. Который, в сочетании с доверительным тоном, мог заворожить любую красотку. Если та неосмотрительно позволяла ротмистру хоть на несколько минут завладеть ее вниманием и слухом… И второй, – для защиты, – виртуозное владение саблей.

Поэтому, когда оказывалось, что под личиной подранка скрывается хищник не менее жестокий чем великосветские орлы и ястребы, зато более ловкий, способный нанести мгновенный удар – прятаться или защищаться было поздно. Как от разящей без промаха легендарной «черной молнии» – сокола-сапсана.

Так что, куда бы не забросила ротмистра Никитина армейская служба, все заканчивалось примерно одинаково…

Обидчика, вздумавшего оскорбить неуклюжего провинциала, ждала последняя в его жизни дуэль. А где-то в купеческом или мещанском доме горько рыдала на плече недоглядевшей за ней тетушки, забывшаяся на минутку девица… Ощипывая герань, комкая кружевные занавески и вспоминая прощальные поцелуи сладкоголосого гусара.

Ясное дело, что до бесконечности такие похождения не могли продолжаться безнаказанно и, несмотря на безупречный послужной список, раньше или позже коса непременно нашла бы свой камень. Если бы полицейский рапорт о шалостях бравого ротмистра случайно не попался на глаза Николаю Христиановичу фон Боку.

Имея богатейший опыт в подборе кадров, статский советник почувствовал, что если энергию амбициозного молодца, пока не поздно, перенаправить в нужное русло, то от такой прыти может случиться большая польза царю и Отечеству. О чем и доложил Столбину лично.

Ротмистр Никитин был вызван из Екатеринбурга в Санкт-Петербург для собеседования. Результатом которого стало годовое обучение на спецкурсах и зачисление в штат Шестой (Особой) экспедиции Третьего отделения Собственной Е.И.В. канцелярии…

С тех пор прошло более пяти лет, но глядя на печальное лицо Якова Игнатьевича, никому и в голову не могло прийти, что в его жизни случились хоть какие-то изменения к лучшему.

Впрочем, чему прикажете радоваться?

Одно дело война, и совсем иное когда башибузуки безнаказанно вырезают пассажиров рейсового паробуса. В том числе троих детей младше семи лет и двоих стариков. Хотя, при чем тут возраст? Разве остальным мужчинам и женщинам, едущим по делам в Кишинев меньше хотелось жить? Или, может, их не ждут дома такие же старики и дети? В одночасье потерявшие и любимых, и кормильцев…

Едва лишь забрезжил рассвет, Никитин принялся по кругу обходить место резни, высматривая что-то известное только ему. С каждым кругом расширяя территорию и все больше недоумевая по поводу бессмысленной жестокости, произошедшей здесь трагедии.

Ограбить – это понятно. Хотя, какой там навар с людей путешествующих эконом-классом? Девушек забрать – тоже имеет смысл. Но для убийства всех подряд – разумного объяснения нет. Ну, не списывать же все на врожденную кровожадность басурман. Тогда на пограничье война бы ни на один день не затихала. Нет, должно быть еще что-то… неочевидное, но очень важное. Какая-то деталь, пока ускользающая от понимания…

Сотник Буревой, возвышаясь над ротмистром на целую голову, чтобы не заглядывать начальству через плечо, намеренно держался на несколько шагов сбоку. Ворча под нос, что казаки здесь уже каждую пядь облазили, и пытаться найти что-то после них, только время зря терять. Лучше б басурман ловили.

Вроде больше для себя бормотал, даже рта не раскрывая, а ротмистр услышал. Или, просто, догадался?

– Успеется, Степан Кузьмич… Ты же не хуже моего знаешь, что басурмане только до обеда прыткие. Тем более, всю ночь шли. Найдут укромное местечко и залягут до вечера. Там мы их и возьмем. А пока, гляди в оба.

– Да что тут…

И, по иронии судьбы, заметил след от якоря…

Вернее, что именно он увидел, сотник понял не сразу, но то что никакая живая тварь в природе подобных следов не оставляет, сообразил сразу. А вслед за этим догадался, о какой мысли давеча говорил Никитин.

– Яков Игнатьевич, – окликнул ротмистра. – Вы не это ищите?

Никитин подошел, присел рядом. И удовлетворенно кивнул.

– Теперь понимаешь, как здесь инженер появился?

– Аэростат?

Вместо ответа ротмистр только еще раз указал на четкий след.

– А почему вы удивляетесь? Разве на допросе инженер не говорил, что прилетел сюда? Это мне странно, что его слова не проверили.

Сотник только хмыкнул.

– Не торопитесь с выводами, Яков Игнатьевич. Вы человек не здешний и не знаете, что Копытин – юродивый. Точнее, после тяжелой контузии признан не вполне дееспособным. Работает сторожем на фабричной свалке вместе с семьей карликов Шоном и Ою. Кстати, тоже, не самых умных. И вот такой персонаж пригоняет на станцию паробус полный мертвецов и заявляет, что обнаружил его, когда летел с сыном губернатора Бессарабии князем Катакази в Кишинев на собственноручно собранном аэростате. И не просто так вояжировал, а следовал к губернатору на смотр, по личному приглашению его высоко превосходительства.

Буревой перевел дыхание и, словно не веря собственным глазам, потрогал рукой борозду от якоря.

– Скажите без обиняков, вот что бы вы сделали на месте уездного исправника, если бы знали о Копытине все то, что известно здешним жителям? Послали запрос губернатору: ждет ли он в гости юродивого инженера?

Никитин пожал плечами.

– По крайней мере попытался бы связаться с упомянутым Катакази-младшим. Да и местность осмотрел тщательнее…

У сотника нашлось бы что возразить. В том числе, напомнить ротмистру о наступивших сумерках, но он не стал пререкаться с начальством. Корона от лишнего замечания с головы не упадет, а терять время еще и на пререкания, уж совершенная бессмыслица. Да тот уже и сам понял, что неправ и сменил тон на более дружественный.

– Посылай вестового, Степан Кузьмич. Пусть Долгопятов попытается найти сына губернатора и расспросит поподробнее. А заодно, надо связаться со всеми полицейскими участками вашего и соседних уездов, на предмет, пролетавшего вчера аэростата. Если был таков, то в котором часу и куда улетел? Да и Копытина еще разок допросить не помешает. И карлицу… Ты говорил их двое – Шон и Ою. А в рапорте только Ою упоминается. Нет… Что не говори, а картинка пока не состыковывается. Особенно, если вспомнить о непонятных трупах на именинах исправника и пропашем Орденском брате. Ладно. Не все сразу…

Ротмистр повел головой, разминая затекшую шею.

– Ну, вот. Теперь можно и за басурманами. Глядишь, аккурат в полдень и нагоним…

Глава одиннадцатая

В прошлой жизни, когда он еще отзывался на Дмитрия, Родиону однажды довелось побывать на деревенской свадьбе. Летом. Абсолютно трезвым… Впечатлений хватило надолго. Видимо, потому что они сводились к двум ощущениям: вселенская суматоха и запредельная скука.