Андрей Гончаров - Яд для императора
В Пычки сыщики прибыли уже ночью. Это оказалось даже не село, а маленькая деревня, в которой едва насчитывалось полтора десятка домов. Однако военных здесь не было, и путешественники, после некоторых затруднений, сняли на ночлег два дома. При этом Катя вновь удивила поручика, показав знание татарского языка, на котором изъяснялись местные жители, – ни один не говорил по-русски.
Наутро стали решать, в каком составе ехать в полк. Тут уж мнение поручика о нежелательности присутствия на фронте дамы возобладало, и Катю было решено оставить в деревне. С ней должен был остаться и Дружинин. Углов и Машников вдвоем сели в бричку и покатили к Севастополю.
12-я дивизия, в которой служил солдат Бердыев, располагалась неподалеку от селения Старые Шули; здесь, в селе, находился штаб генерала Реада. Однако Машников советовал обратиться не к генералу, а непосредственно к командиру полка.
– Я еще в Петербурге навел справки о генерале, – объяснил он. – Мне рассказали, что господин Реад – человек решительный и крайне возбудимый. Иметь с ним дело трудно. Давайте обратимся лучше к командиру полка полковнику Кузнецову. О нем говорят как о человеке рассудительном.
Углов согласился с напарником. В селе сыщики узнали, что штаб Одесского полка стоит в лощине недалеко от села. Туда они и направились. Быстро разыскали командирскую палатку. Однако в ней полковника Кузнецова не оказалось.
– Так господин полковник на учениях, – объяснил им дежурный унтер-офицер; сидя возле палатки за колченогим столом, он заполнял какие-то бумаги. – Второй батальон рассыпному строю обучает. Вы вон туда, за сопку, пройдите, там его и увидите. Правда, я сомневаюсь, что полковник будет с вами разговаривать – уж больно занят.
Когда они отошли от палатки, Машников сердито сказал:
– Вы видели. Как себя ведет этот унтер? Он даже не встал! И какой дерзкий язык! «Я сомневаюсь… Он занят…»
– А мне показалось, что этот человек все говорил правильно, – возразил Углов. – И дорогу нам показал…
– Попомните мои слова: дерзость и самоволие нижних чинов – первый признак разложения государства! – твердо изрек поручик. – Когда нижние чины начинают рассуждать, государственный корабль дает течь!
Разговаривая таким образом, сыщики обогнули сопку, и перед ними предстала красочная картина. Рота солдат в запыленных мундирах, с ружьями наперевес, перебегала открытое пространство между сопками. На ходу солдаты иногда опускались на одно колено, целились, имитируя выстрел, и вновь устремлялись вперед. Впереди, куда они бежали, стоял среднего роста человек в офицерском мундире с жестяным рупором в руке. Пользуясь этим средством звукоусиления, он отдавал команды:
– Ровнее, ровнее держитесь! Ты, чернявый, куда вылез? Тебя что, с письмом к англичанам послали, что ли? Держать строй! А вы, на правом фланге, чего в кучу сбились? Два шага, три шага вправо! И быстрей, быстрей! Вы что там, грибы, что ли, ищете? В бою не грибы – пули вражеские найдете!
– Вон это, наверно, полковник Кузнецов и есть, – заключил Машников. – Сейчас получим у него разрешение – и вперед. Может, и наш Ахмет здесь. Сразу и переговорим. А потребуется – увезем с собой в Бахчисарай.
Сыщики быстрым шагом, почти бегом достигли места, где стоял полковник. И как раз вовремя – уже новая рота готова была приступить к учениям. Увидев подходивших людей, полковник опустил рупор и спросил:
– Вы ко мне?
– Совершенно верно, – отвечал Машников. – Я – поручик Машников, а это – статский советник Углов. Мы прибыли из Санкт-Петербурга по именному повелению военного министра князя Долгорукова, с тем чтобы допросить одного рядового вашего полка.
– Да, вот записка министра, – прибавил Углов, доставая бумагу.
Однако полковник не спешил ее брать.
– Вы так и не сказали, из какого вы ведомства, – произнес он. – И зачем вам нужен мой солдат!
– Я – из жандармского управления, – отвечал Машников. – А господин статский советник действует по именному поручению Его Императорского Величества.
– Ага, жандармы! – воскликнул полковник, не обратив внимания на ответ поручика. – Все крамолу ищете! Ну, так вот что я вам скажу. В действующей армии нет места ни крамоле, ни сыску. Мне тут каждый солдат дорог, и я не могу допустить, чтобы полицейские ищейки мешали борьбе с врагом. Вы видели, чем я занимаюсь? Я вынужден на ходу переучивать солдат, чтобы ходили в атаку не колоннами, как их учили, а цепью. А еще я занимаюсь тем, что ловлю за руку воров-интендантов и добываю пропитание для моих воинов. И я не позволю совать мне палки в колеса! Своего солдата я вам не дам и вам в расположении части находиться не дозволяю!
И, обернувшись, полковник позвал:
– Пархоменко!
– Слушаю, господин полковник! – отозвался унтер-офицер, подбегая.
– Проводи этих господ прочь отсюда. И если они еще появятся в расположении части – сразу докладывай мне! Да, на обратном пути скажи графу Толстому, чтобы вел сюда своих артиллеристов – пора их учить.
– Вы сказали – Толстому? – спросил удивленный Углов. – Случайно речь идет не о Льве Николаевиче?
– А хотя бы и так! – воскликнул сердитый полковник. – Вы что, его знаете? Это дела не меняет! Мы готовимся к сражению, и вам здесь не место! Пархоменко, проводи!
Делать было нечего: сопровождаемые угрюмым унтером, сыщики вернулись к своей бричке. По дороге Углов все всматривался в проходивших мимо офицеров, надеясь увидеть будущего великого писателя; однако так и не увидел. Да если бы и увидел, вряд ли бы удалось с ним поговорить: угрюмый унтер Пархоменко не отставал от сыщиков ни на шаг и все твердил: «Давайте, господа, распоряжение господина полковника надо выполнить. Езжайте, господа». Так и пришлось им сесть в бричку и, не солоно хлебавши, покинуть негостеприимные Шули.
– А что, вы и правда знакомы с этим графом Толстым? – спросил Машников, когда они отъехали от села. – Если так, это знакомство могло бы нам помочь…
– Нет, я только читал… то есть слышал о графе… от своих знакомых, – не слишком вразумительно ответил Углов.
– Жаль… – протянул поручик. – Что ж, в таком случае нам ничего не остается, как вернуться в Шули и попытаться получить разрешение у генерала Реада. Хотя потом с этой бумагой все равно придется ехать к командиру полка. Получится неловко…
– Да, к тому же вы сами говорили, что Реад – человек тяжелый, иметь с ним дело трудно, – напомнил Углов.
– Это верно, – кивнул Машников. – Но что делать? Другого выхода я не вижу.
– Давайте я пойду к генералу один, – предложил Углов. – Я не вхожу в корпус жандармов, действую по повелению императора…
– Гм… В самом деле? – иронически заметил поручик.
– Да, по повелению! – твердо заявил Углов. – Неважно, что сказал граф! Вас это не касается! Это не ваш уровень компетенции!
– Простите, я не совсем понял слово, которые вы изволили употребить… – сник поручик.
– Неважно. В общем, я иду к Реаду один. Посмотрим, насколько он несговорчивый человек.
Однако проверить свои дипломатические способности статскому советнику не удалось. Когда участники расследования явились в штаб 12-й дивизии, выяснилось, что генерала здесь нет – он час назад уехал в Бахчисарай, к командующему армией генералу Горчакову. И вернется, скорее всего, не скоро, ближе к вечеру.
Все это статскому советнику сообщил дежурный офицер – весьма деловитый и энергичный поручик, успевавший принимать курьеров, подписывать какие-то бумаги, которые приносили вестовые из полков, а в промежутке заполнять ведомость. Несмотря на занятость, поручик отнесся к гостю из столицы весьма внимательно – видимо, статский советник нашел нужные слова и расположил дежурного к себе.
Видя, что хозяин дивизионной канцелярии настроен дружественно, Углов решил пойти дальше и узнать о возможной реакции командира дивизии на их обращение. А потому рассказал дежурному о том, с каким вопросом он собирается идти к генералу Реаду.
Услышав о том, что гостю из Петербурга необходимо допросить рядового одного из полков, дежурный скептически поднял одну бровь и покачал головой.
– Не думаю, что у вас что-то получится, – заявил он. – Последние недели генерал пребывает в весьма раздраженном настроении. Причиной тому – прежде всего отвратительное снабжение армии. Извольте видеть: войска иногда по нескольку дней сидят без патронов, у артиллеристов каждое ядро на счету, каждый бочонок пороха. Мало того, что французики могут расстреливать наших солдат и артиллеристов с расстояния, недоступного для наших ружей и пушек, так у нас еще и боеприпасов нет! А продовольствие? А эвакуация раненых? Все из рук вон плохо. Посему вся армия весьма плохо настроена в отношении петербургских чиновников. Даже тот факт, что вы прибыли, как вы говорите, по именному повелению Государя, ничего не изменит. Сейчас чиновник из столицы для офицера действующей армии – воплощение всего того безобразия, которое мы наблюдаем со стороны тыловых служб. Генерал даже не услышит вашу просьбу! Он просто сорвет на вас злость. Потому не советую вам, милостивый государь, обращаться лично. Лучше пришлите письменное отношение.
