Вперед в прошлое 10 - Денис Ратманов
А может, мне это все только кажется.
— Идем с нами, — позвал меня дед. — До тренировки еще сорок минут.
С большим удовольствием я побыл бы с друзьями, по которым соскучился, но тут или идти в квартиру, или тухнуть полчаса в машине. Я выбрал первое. Дед запер «Москвич», и мы направились на второй этаж.
Уже на лестничной клетке я услышал возмущенное бормотание Василия и напрягся, предчувствуя скандал. Но никто ему не возражал. Может, по телефону ругается?
Но по обрывкам фраз я понял, что нет:
— … засранцы… мать убирает… за собой…
Я распахнул незапертую дверь. Из зала выглядывал Борис, он стоял против света, выражения лица было не разглядеть, только уши алели. Василий, стоя к нам спиной, направил указующий перст, рискующий стать карающей дланью, на Борины грязнющие ботинки, весь коридор был в грязевых комках. Рядом с ботинками стояли начищенные до блеска туфли Василия.
Василий обернулся к нам, увидел пожилой состав и смолк, потому что бабушка могла его отчитать так, как он только что отчитывал Борю.
— Я к тебе на чай, хозяюшка! — не замечая конфликта, крикнула бабушка. — Оленька, ты где?
Из спальни вышла печальная мама, с неодобрением посмотрела на Бориса, сжавшего кулаки, на Василия, перевела взгляд, полный благодарности, на бабушку.
— Заходите, — попыталась улыбнуться она, делая приглашающий жест в сторону кухни.
Все, включая Василия, переместились туда, захлопнулась дверь, и только тогда Борис в сердцах пнул стену, запрыгал на одной ноге, шипя и чертыхаясь, а потом накинул куртку и вылетел из квартиры.
Я рванул за ним, крикнув:
— Боря! Боря, стой!
Догнал его я на улице. Сопя, как паровоз, и размахивая руками, он шагал вдоль дороги к школе.
— Что случилось? — спросил я.
Не сбавляя темп, он ответил:
— Придолбался ко мне вообще ни с чего! Говорит, что я засранец.
— Из-за ботинок? — уточнил я.
Боря мотнул головой.
— Если бы. С тем, что грязь принеси виноват, я согласен. — Брат сморщил нос и продолжил жалобно: — Бардак, видите ли, на столе. Я еще не дорисовал, вот и лежало все… как придется. А он прям коршуном налетел и давай долбать. Я ему сказал, что это мой стол, он ему не мешает, а мне так удобно. Тогда он сбросил мои вещи со стула на пол, сказал, что на стуле им не место. А куда я их? Шкаф и так раздулся, скоро лопнет. И за чашку немытую на столе долбал, а потом уже — за ботинки. С-сука! — Боря по-гопничьи сплюнул. — Ненавижу. Колхозник тупорылый.
Мы немного прошли молча, и он продолжил негодовать:
— Это мой стол! Мой! Я на нем рисую, никому не мешаю — какого черта? Вали к своим детям, учи их! Приперся в мою квартиру и права качает, ну не охренел ли он?
«Недолго музыка играла», — подумал я с сожалением. Конфликт педанта и рассеянного мечтателя возможно разрешить, только если оба достаточно взрослые и способны принять мир во всем его разнообразии. Педанта трясет от хаоса, что сеет вокруг себя мечтатель. Мечтателя раздражает въедливость педанта. А мы что имеем? Подросток и упрямый ишак.
Плохо, что Боря может обидеться всерьез и надолго, а Василий не признает свою вину даже частично. Боря кто? Неряшливый подросток. А детей что? Надо воспитывать, а то так и вырастут неряхами. То, что квартира — не только мамина, но и наша, он в расчет не берет.
— Ладно бы он меня содержал, — возмутился Боря. — Так ведь нас ты содержишь! Но права не качаешь, а он — качает!
Я попытался ему объяснить, почему так:
— Он как прапорщик. Считает, что делает для тебя хорошо, воспитывая…
— Да плевал я на то, что он, дебил, считает! — взорвался Боря.
Н-да, сейчас доводы типа «Так будь умнее» не подействуют, попробую потом.
— И мама была за него! Когда он за стол меня долбал, — чуть не плача закончил Борис.
И как ему объяснить, что в этом детсаду всех надо водить за руку, в том числе отчима? Никак. Сейчас так точно никак, потом попытаюсь их помирить.
«Мама у нас маленькая забитая девочка, которая за полгода повзрослела с одиннадцати до тринадцати лет. Она ищет мудрого и доброго взрослого, которого готова во всем слушаться. Вот только со взрослыми засада: или незрелые попадаются, или недобрые и немудрые».
Надеюсь, на тренировке Боря выпустит пар, успокоится.
Из Илюхиного двора нам наперерез вышла процессия с сумками и чемоданами: пожилые мужчина и женщина и… Вера, волокущая клетчатую сумку. Мужчина — то ли бурят, то ли кореец, а мама — круглолицая блондинка. Родители Веры! В гостях у нее был отец, а не поклонник.
Ощущение было, что треснула тесная куртка, которая сжимала ребра и не давала вздохнуть.
— Верочка наша, — сказал Боря. — Давай поможем?
Мы ринулись им наперерез, забрали часть поклажи и побежали на остановку, куда уже подъезжал автобус. Боря запрыгнул первым, встал в дверях, чтобы он не уехал, крикнул:
— Подождите! Люди с сумками! Тяжелыми.
Вера добежала первая, потом доковыляли ее родители.
— Это же ты был тем Морозом? — спросила Вера, подавая родителям сумки.
Я сделал удивленное лицо.
— Каким?
— На такое способен только ты. Спасибо.
Вера запрыгнула в автобус и помахала мне рукой. Правильно было бы сказать «нам», но хотелось думать, что только мне.
Едва мы перешли дорогу, как с холма скатился дедов «Москвич» и поехал к школе.
Визит деда я держал в секрете, хотел сделать друзьям сюрприз. Потому в спортзал он вошел за две минуты до начала тренировки. Я думал, у меня барабанные перепонки лопнут от криков радости. Алиса не сдержалась, обняла его как родного. Парни выстроились в очередь и принялись жать ему руки. Памфилов, Кабанов, Лихолетова и Мановар, которые влились в компанию позже, стояли в стороне, не понимая, что происходит. Дед помнил всех наших, каждого назвал по имени и что-нибудь спросил. Я наблюдал за ними и улыбался, согретый Вериным «спасибо».
Длилась тренировка дольше обычного. Дед зверствовал и сам с нами занимался в меру сил, разрабатывал травмированную ногу. В конце все, в том числе я, упали на маты и выслушивали еще минут пятнадцать, какие все молодцы и какой у каждого прогресс.
Потом мы все убрали, я закрыл спортзал и отдал ключи пьяненькому сторожу.
С Борей домой мы пошли вместе. После тренировки он был веселым и заводным, но мрачнел с каждым шагом, а когда
