Кодекс спецназовца - Алексей Викторович Вязовский
Мы пожали руки, я пожаловался на таможенников. Синтия тут же ушла решать возникшую проблему, а Говоров вытащил платок, начал, глядя вслед фэбээровке, вытирать шею и заодно меня инструктировать:
– Поселить в нашей гостинице мы не могли – консульство закрыто с сорок восьмого года после дела Касенкиной. Американцы выкупили для «Грома» целый этаж в гостинице «Плаза». Скандал, конечно.
– В чем скандал? – к нам подошел Вилорик с Незлобиным.
– Очень шикарный отель, – вздохнул Говоров. – Похоже на провокацию.
А я тем временем вспоминал про дело Касенкиной. Что-то было об этом в ходе инструктажа на Лубянке.
Советская учительница работала в консульской школе. В 1948 году Москва приказала закрыть заведение и эвакуировать в Союз весь персонал. После чего Касенкина выбирает свободу. Женщина просит политического убежища, ее селят к эмигрантам на ферму Толстовского фонда. Живется ей там несладко – работает посудомойкой, страдает. Воздух свободы совсем не пьянит. В итоге женщина пишет письмо советскому консулу, что хочет вернуться домой. Тот приезжает за ней, забирает с фермы. Разумеется, тут же начинается громкий скандал. Американская общественность не верит, что Оксана действует добровольно, требует ее выдачи. Консульство осаждают журналисты. Давление нарастает, женщина не выдерживает, прыгает из окна третьего этажа. Похоже с суицидальными намерениями. Никаких заявлений о стремлении получить политическое убежище не было. Заявлений тоже не делает.
Разумеется, ее начинают обрабатывать – благо она пострадала от падения не сильно и находится в сознании. Сотрудникам советского консульства не разрешают навестить Касенкину в больнице, а в средствах массовой информации учительницу представляют как героиню, совершившую «прыжок к свободе». Просто воздуха уже мало.
Чтобы советские дипломаты не ломились в больницу, Госдеп принимает решение о закрытии консульства в Нью-Йорке, самого консула Ломакина объявляют персоной non-grata, на том основании, что он похитил женщину, искавшую политического убежища в США, и держал её в заключении против её воли. Скандал набирает обороты, и все это происходит на фоне кризиса вокруг Берлина. В ответ правительство СССР незамедлительно закрывает консульства США в Ленинграде и Владивостоке.
Ситуацию усугубляет то, что Ломакин имеет статус официального представителя ООН, согласно которому его пребывание в США не подчиняется ни Госдепу, ни президенту США. И вполне может не уезжать из Штатов, кладя болт на статус non-grata. Американцы нервничают, наши тоже. А ну как на Ломакина кто-нибудь нападет? В Нью-Йорке полно антисоветских элементов. Есть даже бывшие белогвардейцы, власовцы… В итоге Ломакин уезжает на пароходе, и из этого отъезда СМИ тоже делают прямо реалити-шоу.
– …снимем другой отель? – Вилорик обращается ко мне, и я понимаю, что прослушал всю состоявшуюся дискуссию.
– Не получится, – пожимает плечами Говоров. – Начался туристический сезон, свободных номеров нет.
– Не могут же жить советские граждане в отеле для миллионеров! – возражает цэковец, морщась.
Очень даже могут. Но я лучше промолчу. Интересно, а Второе управление уже кого-то вербануло в «Громе»? Наверняка кто-то барабанит – не могли нас без этого отпустить за границу, да еще сразу в США. Тут я задумался о другом. А не порвет ли крышу у кого-нибудь из бойцов от американской роскоши?
Синтия быстро все порешала, вывела нас нагруженных на стоянку аэропорта. По голове ударила нью-йоркская жара, я тут же покрылся потом. Надо обзавестись бейсболкой.
– Это все нам?
На парковке уже ждал автобус, несколько легковых автомобилей и… лимузин. Черный Mercedes-Benz W100.
– Подарок от Госдепартамента господину Орлову, – пояснила Синтия. – За спасение дипломатического сотрудника в московском посольстве. Прошу.
Агент открыла мне дверцу, и я на глазах посольского, бойцов отряда, Вилорика полез в шикарное, кожаное нутро. Ну сейчас мне кости-то перетрут! Икать не переикать.
Синтия села рядом, захлопнула дверь и задернула шторку на окне. Тут есть шторки?!
– Хани трэп? – спросил я, немного отодвигаясь. От девушки пахло приятными духами, пухлые губки так и манили.
– Медовая ловушка? – Синтия засмеялась. – О нет, мы таким не занимаемся. Тем более с публичными лицами.
– Я не публичное лицо.
– О вас много пишут СМИ. Вот позавчера… – мулатка открыла женскую сумочку, достала газетную вырезку. – Опять брали интервью у Нэнси Гилмор…
– Так она Гилмор? – я посмотрел на знакомую блондинку на фотографии. – В посольстве она была совсем другой. Прическа, ну и вообще.
– Женщинам свойственно меняться, – фыркнула Синтия. – Особенно после стрессовых ситуаций. У нас семейные психологи советуют сразу после развода идти к парикмахеру.
Мы тронулись и поехали по эстакаде аэропорта.
– Я смотрю, повсюду много копов.
На въезде стояло несколько полицейских машин, стражи порядка выборочно досматривали автомобили. В наличии была даже служебная собака.
– Убили Роберта Кеннеди. Большая трагедия.
– Уже известно, кто убийца? – я открыл дверцу мини-бара напротив, исследовал содержимое. Да тут богато. Виски, коньяк, бутылки с вином…
– Угощайтесь! Правительство платит.
– Спасибо, слишком жарко.
Синтия пощелкала тумблерами, и на нас подул холодный воздух. Да тут есть кондиционер. Я вообще забыл об их существовании.
Через тоннель под Гудзоном мы въехали на Уолл-стрит и сразу попали в длинную пробку. Я увидел огромное здание Нью-Йоркской биржи, быка с отполированными яйцами. Вот он – центр мирового финансового капитализма. Тут, вот в этих небоскребах, сидят главные воротилы, которые составляют основную мощь Штатов. Нет, не стратосферные бомбардировщики и не авианосцы, а вот эти прилизанные клерки в строгих костюмах с галстуками устанавливают правила во всем мире. Через доллар, через чудовищные махинации, которые разрушают экономики целых стран…
– Роберт Кеннеди был убит в отеле «Амбассадор» в Лос-Анджелесе во время своей предвыборной кампании на должность президента США… – Синтия тяжело вздохнула. – Убийца – палестинец Сираг Сирхан. Молодой парень, ранее не судим. Большой провал охраны.
– И это все? Где была Секретная служба?
Мулатка заколебалась, потом все-таки ответила:
– У нас идут праймериз. Роберт Кеннеди был сенатором и до победы в них еще не имел статуса претендента на президентский пост, поэтому его охрана была в компетенции местных полицейских органов, а не Секретной службы. Идет расследование. Почему тебя это волнует?
Это безликое американское «you». Никогда не поймешь на «ты» уже с женщиной или на «вы».
– Не ясно, что теперь будет с нашим выступлением на конференции. Инцидент как-то скажется на планах организаторов?
– Этого я не знаю. – Синтия поправила пепельный локон над ухом. – О, смотри. Проезжаем Сохо. Это большой район, в котором…
Дальше последовала целая лекция про Нью-Йорк. Про магазины, галереи и рестораны, статую Свободы, Манхэттен… Меня цепанули слова про Всемирный торговый центр. Мы как раз проезжали мимо огромного котлована, в котором работала куча экскаваторов.
– Говоришь, тут будут небоскребы больше Эмпайр-Стейт-Билдинг? Сто десять этажей?
– Да, и вот что
