Совок — 12 - Вадим Агарев
Судя по запертым на навесной замок воротам и унылой тишине за ними, бабу Маню мы опередили. Машину я отогнал на поперечный проезд за угол. Поспешно вернувшись к нервно пританцовывающему у калитки Алексею, принялся склонять его к несанкционированному проникновению на участок. Как всегда, просто доброе слово и логика не сработали. Мне пришлось скорчить лицо в злобном оскале и слегка приложиться кулаком к женственной груди потенциального репатрианта-израильтянина.
Только после этого стимулирующего прикосновения, Алёша Мордухаевич, стеная и кляня судьбу, приступил к преодолению забора. Пришлось упереться руками в упитанную задницу кладовщика и помочь ему перевалиться на сопредельную сторону. Услышав шум рухнувшего по ту сторону забора хряка и последовавшими за этим нецензурными стонами, я и сам взлез на дощатое ограждение усадьбы Вязовскиных.
Торопился я не зря. Не прошло и получаса, как по ту сторону ворот послышался шум подъезжающей машины. Поправив находящийся сзади за поясом ПМ, я шикнул на Алёшу, чтобы тот заткнулся. Больше всего мне сейчас не хотелось, чтобы Ирсайкину кто-то сопровождал. Услышав, как машина отъезжает, я с облегчением выдохнул и всё своё внимание сосредоточил на калитке. Лязгнув запором, она распахнулась и вовнутрь усадьбы влетела Мария Антиповна Ирсайкина. Со стремительной озабоченностью и не глядя по сторонам, она метнулась в сторону дома.
— Пошли, Алексей, с бабушкой поздороваемся! — потянул я за шиворот своего сподвижника, тихо преющего в драповых штанах в углу обвитой хмелем беседки. — Чего это она так разволновалась, как думаешь? — не дожидаясь ответа, потянул я его вслед за пролетевшей мимо крыльца старой распутницей.
Ирсайкина тем временем с целеустремлённостью утреннего алкоголика обогнула дом и скрылась за его углом. Меня такие её манёвры еще больше укрепили в высокой самооценке самого себя. Как по части дважды контуженного разума, так и относительно способности правильно просчитывать причинно-следственные связи.
— Что там у вас за домом? — словно портовый буксир, продолжал я тянуть за собой пузастую и тяжеловесную баржу «Алексей Вязовскин». — Баня? Дровянник? Или сортир?
— Нет у нас бани! — обиженно пропыхтел Алёша, вынужденный, чтобы не упасть, быстро перебирая ногами, — Душ там и туалет. И сарай еще.
Вряд ли баба Маня станет изощряться и прятать культурное наследие Якова Самуиловича в выгребной яме. Оно понятно, что деньги не пахнут, но всё же… По всему выходит, что банковская ячейка расположена в сарайке. С этими мыслями я и завернул за угол. Шагах в десяти, за двумя яблонями, спиной к нам стояла гражданка Ирсайкина и чем-то позвякивая, копошилась в двери сарая. Я сначала замер на секунду, а потом развернулся и пихнул Алексея назад за угол дома. И сам скрылся, шагнув за ним.
— Здесь переждём пару минут! — шепотом пояснил я кладовщику в ответ на его недоумённый взгляд, — В этом вашем сарае погреб есть?
— Нет там погреба, — продолжая удивлённо хлопать глазами, честно ответил он, — У нас в доме хороший подпол. Мы там банки с солёностями храним. Всё, что мать за лето закатывает, всё там.
Теперь понятно, почему баба Маня пренебрегла домашним подземельем. Если маманя Вязовскина с сыном постоянно ныряют в подполье, то обнаружение ими водовозовской кассы было бы всего лишь делом времени.
Осторожно выглянув из-за угла, я убедился, что алчная баба Маня скрылась за дверью сарая. Дверь она оставила открытой и через проём оттуда доносился какой-то непонятный шум. Будто бы средних размеров слон заблудился в магазине хозтоваров.
— Пошли, Алексей, пришло время поприветствовать твою подругу! — я опять прихватил творческого геронтофила за воротник и, не обращая внимания на его протестующие попискивания, двинулся к открытой двери сарая.
Втолкнув Алёшу в распахнутую дверь, я шагнул вслед за ним. И сразу же, следуя вбитым рефлексам, сместился вправо, чтобы не маячить дурной мишенью на фоне светлого пятна дверного проёма.
Для того, чтобы разглядеть в правом от себя углу копошащуюся в какой-то бытовой рухляди Ирсайкину, мне хватило света, проникающего через дверь и пыльное окошко.
Все сомнения, которые до этой минуты еще оставались в моей недоверчивой душе, рассеялись. Мария Антиповна спешила, как могла. Видимо, ей очень хотелось приготовить к эвакуации заветную кубышку еще до того, как здесь появится её полюбовник.
— Здравствуйте, Марья Антиповна! — как можно громче проявил я вежество и почти искреннее уважение к заблудшей даме. — Надо же, как повезло тебе, Алексей! Скосил я взгляд на мил-дружка мадам Ирсайкиной, — Смотри, какая чистоплотная и хозяйственная у тебя подруга! Едва успела отработать восемь часов на благо родины, и не теряя ни минуты, она уже здесь! Порядок на твоей даче наводит! — вслух позавидовал я графоманствующему спиртоохранителю.
Кладовщик-литератор по-прежнему стоял там, куда я его давеча отшвырнул и хлопал глазами в сторону полюбившейся ему ветеранки. Смотрел он на неё, жалко ей улыбаясь. Чувство вины сочилось из его выразительных семитских глаз и смешивалось оно с возрастающей ненавистью. Которая с двух сторон, от его бабы Мани и него самого, была обращена на меня.
— Ты зачем его сюда притащил⁈ — злобно оскалилась Мария Антиповна, попеременно бросая полные лютой неприязни взгляды то на Вязовскина, то на меня и непонятно, к кому из нас обращаясь. — Господи, какой же ты придурок, Лёша, ну когда ты наконец поумнеешь⁈
Я решил не принимать близко к сердцу хулительные слова расстроенной женщины. Судя по последней фразе, придурком мадам Ирсайкина считала всё же не меня. Сзади послышалось наполненное жгучей обидой пыхтение героя-любовника.
— Это не я его, это он меня сюда притащил! — из-за моей спины плаксиво огрызнулся творческий кладовщик. — Он меня силой заставил тебе позвонить!
— Вон оно, что!! — перекосившись лицом, злобно выдохнула, глядя на меня любительница юношеской плоти, — И чего тебе от меня надо? Зачем сюда-то припёрся? Прислал бы повестку и я сама бы к тебе явилась! Прямо в кабинет!
Я смотрел в глаза злобствующей тётки и терпеливо ждал, когда она выговорится. Чтобы в самый подходящий момент оглушить её неудобным вопросом. И смотрел я на неё очень внимательно.
Быть может, потому и разглядел в её горящих углями зрачках что-то нелогичное и не соответствующее её словам. Особенно мне не понравился её торжествующий взгляд, который она бросила мне за спину. Туда, где я оставил ликёро-водочного Иуду.
Повинуясь условным рефлексам, я шагнул в сторону и почти успел обернуться, когда
