Черный дембель. Часть 5 - Андрей Анатольевич Федин
— И что с того?
Котова нахмурилась. Я пожал плечами и указал на «документ».
— Милиционеры и солдаты попросту не готовились к тому, что в итоге произошло. Они присматривали, прежде всего, за сохранностью иностранных гостей. Ограждали их от общения с нашими подростками. Служили живым ограждением между представителями разных стран. В меру сил поддерживали во дворце спорта порядок. Но в первую очередь, я уверен, всё же оберегали канадцев. Которые тоже внесли свою лепту в ту трагедию. Я говорю о поведении иностранцев во время этого хоккейного матча. Представляю, как их забавляло поведение наших размечтавшихся о дармовщине детишек. Они моральные уроды и сволочи: те иностранцы. Это бесспорно. На них лежит немалая доля вины за случившуюся во дворце спорта «Сокольники» трагедию. Но есть и два других обстоятельства.
— Каких?
Я снова кивнул на «документ».
— Обрати внимание: Паша сказал, что выход, который вёл к автобусам канадцев, закрыли за пару минут до окончания хоккейного матча. Думаю, это сделали не случайно. Советские начальники не хотели, чтобы иностранные СМИ стали свидетелями нашего позорного попрошайничества. Вот и преградили зрителям путь к автобусам иностранцев. Мне кажется, на пути к тому выходу они всё же поставили двух-трёх милиционеров. Чтобы те препятствовали движению зрителей к запертому первому выходу. Хотели, как лучше. Но тут вмешалось второе обстоятельство: кто-то погасил во дворце спорта свет. Толпа школьников в кромешной тьме ринулась по узкому коридору за вожделенной жвачкой. Я уверен, что они в темноте и не заметили тех милиционеров — попросту смели их со своего пути.
Я махнул рукой, словно сбросил со стола на пол хлебные крошки.
— Не сомневаюсь, что милиционеры знали: юго-восточный выход закрыт. Иначе бы они немедленно приняли необходимые меры по устранению препятствий на пути у толпы зрителей, замок с выхода быстро бы сняли. Да и вообще, перекрывать выход нужно было ещё на подходе, а не в самом низу. Темнота, неизвестность. Как быстро люди у других выходов узнали о той трагедии? Пока милицейские начальники соображали, к чему привели их меры предосторожности, в возникшей у запертых ворот давке погибали люди. Сколько всё это длилось? Не знаю. Павел сказал, что полчаса. Но я всё же думаю, что меньше. Больше тысячи человек напирали на тех, кто оказался около запертого выхода. Получилась современная версия давки на Ходынском поле. Из-за бесплатной жевательной резинки.
За моей спиной задребезжало оконное стекло, я услышал завывание ветра.
— Серёжа, но мы ведь этого не допустим? — сказала Лена. — Правда?
Она провела носовым платком по своим щекам. Смотрела мне в глаза.
— Разумеется, — ответил я и улыбнулся.
Котова заметила на столе чашку — взяла её в руки, сделала глоток кофе. Она на две секунды замерла, будто задумалась.
Лена снова подняла на меня взгляд и спросила:
— Как мы поступим?
— Канадцев мы с тобой не перевоспитаем, — ответил я. — Да и чёрт с ними. Хотя, я бы с превеликим удовольствием заставил бы их сожрать всю ту жевательную резинку вместе с наклейками. Смотрел бы, как они давятся этой гадостью. Пока бы у них эта гадская жвачка из ушей не полезла бы. Или из других мест.
Котова усмехнулась. Я развёл руками.
— Вот только сделать это мне не позволят те самые милиционеры и солдаты, что проворонили давку во дворце спорта. Поэтому я иностранцев не трону. Подойду к решению этой проблемы с иной стороны. Во-первых, как ты уже догадалась, в марте мы с тобой поедем в Москву. Да, да. Вместе. Я и ты.
Я показал пальцем сперва себе в грудь, затем ткнул им в сторону Котовой.
— Мне понадобится твоя помощь, — сказал я.
Прикоснулся рукой к краю «документа», добавил:
— И этим людям она тоже нужна.
Котова кивнула — её волосы блеснули. Задрожала тень на стене у её левого плеча.
— Я готова, — сказала Лена. — Что мне сделать?
— Наша задача, — сказал я, — спасти всех этих людей.
Скользнул ладонью по серой странице. Кончиками пальцев прикоснулся к руке Котовой.
— Для этого мы с тобой десятого марта явимся в Москву.
Я произносил слова тихо, но чётко. Лена снова тряхнула головой.
— Вижу два момента в этой истории, которые мы можем и должны исправить, — сказал я. — Юго-восточный выход должен быть открыт, пока из дворца спорта «Сокольники» десятого марта не выйдут все зрители. Это главное.
Я положил свою ладонь поверх Лениной руки. О стекло за моей спиной снова ударилась льдинка.
— И ещё: всё это время во дворце спорта «Сокольники» должен гореть свет, — сказал я. — Везде. Не только около выходов. На всякий случай. Я уверен, что исправлю эти два момента. Этого хватит, чтобы Никита и другие двадцать человек выжили.
Котова кивнула и тут же спросила:
— Серёжа, а причём здесь Настя и лейтенант Елизаров? Зачем мы их… сводили. Ты говорил: это поможет спасти детей. Но я пока не поняла, какое отношение Миша и Настя имеют ко всему вот этому происшествию.
Лена взглядом указала на «документ».
Я покачал головой и ответил:
— Никакого отношения не имеют. Елизаров и Бурцева никак не связаны с этим случаем во дворце спорта «Сокольники». Но!
Я поднял вверх указательный палец. Котова перевела на него свой взгляд.
— Мне от лейтенанта кое-что нужно, — сказал я. — Кое-какая вещь, которая поможет мне спасти всех этих людей.
— Что именно?
Лена снова взглянула мне в лицо. Я дёрнул плечом.
— Его служебное удостоверение.
— Что⁈
Котова нахмурила брови. На её переносице появилась морщина.
— Не понимаю, — сказала Лена. — Зачем оно тебе?
Я постучал пальцем по «документу».
— Милиция, КГБ, военные — на том матче будет много представителей власти. Никто не удивится, если там объявится ещё один лихой и наглый лейтенант. Лейтенант КГБ Михаил Елизаров, наделённый вымышленными «полномочиями». Перед поездкой в Москву мы с тобой свяжемся по телефону с Бурцевой. И сообщим ей о своем скором визите. Озвучим достоверную причину. Или не совсем достоверную. А сразу по приезду в Москву мы встретимся
