Вий - Василий Анатольевич Криптонов
Пацан ловко поймал брошенное, и амулет зазвенел в его руках.
— С таким к тебе Троекуров приходил?
— Ага, с таким. — Пацан положил амулет на стол, и тот заткнулся. — Он сказал, это просто безделица.
— Этот амулет охотников опознаёт.
— Да как же я могу быть охотником! Я же вообще ничего в этом не разумею…
— А ты сходи, поучись, — включился вдруг Прохор. — Владимир, тут же напасть опять в Нижних Холмах. Ну, помнишь, где вы с Захаркой русалок рубали?
— Помню. Там ещё пацан был с охотничьей силой. Который Знак освоил, управляющий животными.
— Этот пацан и сейчас есть, Сенькой звать. Не трогали мы его. Больно мал, присматриваем только. Так вот, в той деревне народ жатву затеял. И вчера в поле аж пятерых жнецов неведомая сила извела. Головы отрезало подчистую. Теперь народ на работы идти боится.
— Да надо думать. Я бы тоже боялся. Голова, небось, новая не вырастет…
— Сходи, погляди, что ли? Вот и Неофита с собой возьми. Пусть посмотрит, как охотники резвятся.
— Н-ну…
Честно говоря, тащить с собой пацана мне не хотелось. Никогда не ощущал в себе склонности к наставничеству. Но, с другой стороны — в Оплот-то его привёл я. Значит, и отвечаю на первых порах я.
А пацан заметно погрустнел.
— Это, что же, мать с отцом мне и не увидеть больше никогда?
— Почему не увидеть? Ты тут не под арестом. Просто, считай, место работы поменял. И направление деятельности. К вечеру перенесу тебя обратно в Питер. Тем более, что у самого там кое-какие незаконченные дела остались.
Я вспомнил милейшую Варвару Михайловну — которую, по-хорошему, тоже не мешало бы в чувство привести. Теперь-то я знаю, что с ней. И с главой охотничьего ордена очень хотелось потолковать по душам.
Очень уж интересно, как так получалось, что Троекуров добирался до потенциальных охотников быстрее, чем тот, кому полагалось это делать по должности? Нездоровая какая-то схема. Не нравится мне это всё.
— А сейчас куда мы? — взбодрился пацан. — Ты будешь тварей рубить, а я смотреть?
— Не совсем. Сначала я сам буду смотреть. «Головы отрезало подчистую», — повторил я слова Прохора. — Это ж за пакость вылезла?
Прохор развёл руками.
— Ладно. Схожу на разведку.
* * *Деревню, о которой говорил Прохор, я посещал в самом начале своего охотничьего пути. Перемещением тогда не владел, Знак, соответственно, не оставлял. Да и если бы оставлял — сколько времени прошло. Не факт, что Знак уцелел бы. Но теперь у меня в руках была воистину неоценимая штука — троекуровский амулет. Который позволял перемещаться в любое место, которое я мог представить — в буквальном смысле слова. А моя фотографическая память сбоев не давала.
Я взял за плечо Неофита, представил окраину деревни, где мы с Захаром встретили потенциального могучего охотника семи лет от роду. И через мгновение оказался там.
— Ух ты! — сказал потенциальный охотник Сенька.
И восторженно захлопал глазами. Узнал меня, видимо.
Он сидел там же, где мы с Захаром увидели его в первый раз, посреди двора. Чуть поодаль стояли два раскрытых полотняных мешочка. Один с гречкой, другой… тоже с гречкой. А между мешочками происходило шевеление. Как будто на землю кто-то бросил сеть из тонких нитей, и эти нити шевелились. Сообразив, из чего состоят нити, захлопал глазами уже я.
Проследив за моим взглядом, Сенька потупился. Пробормотал:
— Мамка велел гречу перебрать. А я мурашам велел. Они зёрна таскают с одного мешка в другой, а мусор на землю кидают.
— Угу. А сам ты в это время чем занимаешься?
Сенька смутился окончательно.
— В бабки играет, — мигом спалил Неофит.
Показал на утоптанную площадку, где были выстроены в ряд небольшие кривоватые цилиндрики.
— Только с кем, не пойму? Сам с собой, что ли?
Я усмехнулся.
— Ну почему же сам с собой? С ними.
Неофит посмотрел туда, куда я показывал, и наше общество любителей похлопать глазами приросло новым персонажем. У ног Сеньки, постаравшись спрятаться за него, притаились два енота. Один из них сжимал в цепких лапках биток.
Мощно. Прямо скажем, покруче, чем дятел.
— То есть, ты можешь одновременно рулить и мурашами, и енотами?
— Выучился, — признался Сенька. — Сперва никак не получалось. А после вдруг раз — и получилось!
— Угу. Ещё и прокачку освоил самостоятельно. Воистину — неиссякаема на таланты русская земля…
— Мамке расскажете? — насуплено спросил Сенька.
— Да не, не буду. Зачем её беспокоить. Лучше ты нам расскажи, что у вас тут за жуткие дела творятся?
Сенька помолчал.
— А мамке не расскажете?
— А ты с первого раза не услышал? Говорю же: нет.
— Да я про другое. Про то, что сейчас скажу.
— Хм-м. Ну, давай, жги.
Я присел перед Сенькой на корточки. А то неудобно разговаривать: пацан и так мелкий, да ещё на земле сидит.
— Ну… Я на дворе щепки собирал, батя с вечера дрова рубил. Утром-то в поле ушёл.
— Сам собирал? Или енотов припряг?
— Ну… И сам тоже.
— Ясно. И что?
— И вдруг будто потянуло меня к полю! Вот, даже объяснить не могу. Вроде не зовёт никто, а вроде будто зовёт… Я и пошёл. Сперва пошёл, потом со всех ног побежал. А навстречу — почитай, вся деревня, домой обедать идут. Работать-то в полдень нельзя! Батя меня увидал. Ты куда это, говорит, собрался? А мне и ответить — невмочь. Ну, он меня за шиворот схватил, да домой повёл. Обедать сели, а мне всё невмоготу! Мамка щей наварила, а мне — вот прямо
