Камень 1993. Книга 1 - Сергей Анатольевич Савинов
— Че как, парни? — неожиданно Тонна еще и окликнул нас.
— Чего это он? — удивился Дюс.
— Не знаю, — я пожал плечами. — Пойдем поздороваемся.
— Никто не обижает? — грузный парень, сплюнув шелуху, первым протянул руку.
— Справляемся, Тонна, спасибо, — ответил я.
— Мелкому не нужна работа? — «старшак» взглядом указал на Серегу. — А то «скорлупа» нынче туповатая… И куда родители смотрят?
Он вздохнул в притворной печали, а я посмотрел на мелких, с пыхтением натирающих «бэху». Один из них, босоногий и грязный, похожий на цыганенка, схватил тяжеленное ведро, вылил мутную воду и побежал к ближайшей колонке — набирать чистую.
— Че вы там возитесь? — из «бэхи» выглянул бритоголовый парень, исполосованный шрамами. — Долго уже, запарили, блин!
— Дядь, дядь, мы тебе получше помоем! — запищал второй мальчишка в потрескавшихся очках. — Ща Димка свежей воды принесет!
— Бегом давай! — водитель немецкого седана повысил голос.
— Обождите, парни, — нахмурился Тонна и направился к «бэхе». — Слышь, уважаемый, мелочь не трогай. По силе себе найди, понял, нет?
Пошел длинный разговор о косяках и предъявах. Шрам, как я прозвал про себя владельца «бэхи», пытался построить и нашего знакомого, и мне даже стало интересно, чем дело кончится. В общем-то, довольно предсказуемо — на шум подошли еще двое, которых мы знали постольку-поскольку, и бритый со шрамами заговорил уже более спокойно. Краем уха я услышал что-то про Корейца — знакомая кличка… Водитель, похоже, тоже был в курсе, поэтому тон сменил еще резче.
— Вадик, а я потом тоже таким стану? — Серега подергал меня за рубашку.
— Каким? — я повернулся к брату.
— Таким же крутым!
В памяти всплыл эпизод прошлой жизни, в этой реальности еще не случившийся. Две тысячи четвертый год, вроде бы благополучный по сравнению с девяностыми. Как их там потом назовут? Тучные нулевые… Серегу тогда привезли на простенькой иномарке, вынесли на плечах двое быков, позвонили в дверь. Я тогда как раз был в гостях у родителей. Брата, худого и изможденного, бросили в объятья отца и сказали, что внизу ждут на разговор. Вежливо так сказали, но безапелляционно. Папа спустился, его не было долго, тянулись мучительные минуты. А потом вернулся — посеревший, молчаливый. Достал из антресоли все накопленные к тому моменту деньги. Пять тысяч долларов. После дефолта девяносто восьмого родители стали более продвинутыми в финансовом плане.
— Общак… — в памяти всплывали услышанные тогда слова. — Деньги… Надо отдать, если не хотим…
Выяснилось потом, что Серега, уехав сначала в Тверь, а потом в Подмосковье, не устроился на работу. Врал, а на самом деле вступил в одну из ОПГ — простым пехотинцем. Возил какого-то бригадира, потом начал ухлестывать за девчонкой, поехал на чужом «Патроле», разбил его. Еще и деньги взял воровские. Подружку впечатлить захотел…
А я… Как я тогда кривился, орал на него, говорил, что сам виноват. Поругался тогда с родителями. Серега в итоге вновь принялся за старое, отсидел, и больше мы с ним не общались. До самой моей смерти там, в прошлой жизни.
— Нет, Серега, — я посмотрел на брата, потом присел, чтобы быть с ним на одном уровне, и обнял. — Ты никогда не станешь одним из них. Потому что это вовсе не круто.
* * *
Тонне я отказал, постарался вежливо. Тот хмыкнул, ответил, что дело хозяйское, и отвернулся. А мы пошли дальше — за великом брату. Дюс всю дорогу рассказывал, что работа нужна, но в десять можно и подождать, лучше хорошо учиться, чтобы потом поступить в универ. Вообще, это мне нужно было сказать Сереге, но Дюс мой друг. А еще он даже про Лизу и их вечер забыл, настолько впечатлился увиденной сценой.
— Так что учись, Серега, не будь как я, — мне осталось лишь добавить. — Жалею, что завалил, но обязательно восстановлюсь.
Брат серьезно кивал, а потом отвлекся, едва мы зашли в прокат. Глаза разбегались, Серега сразу же подскочил к блестящему «Салюту», но я был непреклонен. Выбрал простой «Школьник» — пусть сначала научится на рабочей лошадке, а потом уже можно переходить на премиум-вариант. Или «взрослик», как их тогда называли.
— В общем, договорились мы как-нибудь вдвоем в кафе сходить, — Дюс наконец-то поделился со мной новостями.
Довольный Серега катался туда-сюда, осваивая велосипед, а мы с другом шли, разговаривали и время от времени поглядывали на мелкого, чтобы никуда не влип. Или не врезался.
— Что значит «как-нибудь»? — возмутился я. — Дюс, сегодня же во время катания на лодках приглашай Лизу на свидание! Возьмем пару яликов, а может, катамараны. В любом случае вместе, чтобы веселее, да и как договаривались, но!.. Разобьемся по парам, так что сможете поговорить наедине. И тебе нужно будет обязательно — слышишь? — обязательно пригласить ее на конкретный день в конкретное время! Хочешь, в кафе, а хочешь — на катере покататься с танцами.
— Я понял, — закивал друг. — Типа я обозначаю намерения. Уверен в себе и в наших… как это? Отношениях!
— Именно, — подтвердил я. — Всегда говори четко. Я позвоню сегодня, мы пойдем погулять завтра. В пятницу вечером у нас ресторан, а в субботу — кино. Только так, Дюс. Ладно, теперь давай на раскопки. А то у меня еще кое-какое дело есть.
Оставив Серегу кататься во дворе и попросив бабушку Дюса приглядывать, мы отправились на раскопки. Идти тоже недалеко — к соседним девятиэтажкам. Городские власти продолжали наступление на старые деревянные кварталы, снесли сразу половину маленькой улицы, и теперь перед стройкой там копались археологи. Подработать давали возможность почти всем, разве что кроме алкашей и совсем уж маленьких детей. Но с двенадцати по-тихому и без оформления там брали под честное слово.
— Привет, Тим, — я на автомате вспомнил бородатого молодого очкарика, аспиранта-историка из Ярославля. Звали его на самом деле по-другому, но никто почти и не знал, как, а Тим — это сокращение от фамилии Тимофеев.
Фактически это была экспедиция универовского истфака, и руководили всем преподаватели. А аспиранты выполняли роль эдаких прорабов, следя за тем, чтобы чернорабочие не расколотили какой-нибудь особо ценный кувшин или вовсе не сперли то, что выглядело красиво. Как, например, бутылку зеленого стекла с надписью «Лимонадъ».
