Ц 6 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Приступим, — неторопливо сказал генсек, и разговоры за столом стихли. — Та-ак… Отсутствуют товарищи Гришин и Кунаев. По уважительным причинам. До чего Москву довели, сами видели, так что Виктору Васильевичу есть, чем заняться. А Динмухамед Ахмедович весь в трудах, аки пчела…

Члены Политбюро вежливо посмеялись, и Брежнев предоставил слово академику. Все задвигались, будто желая согреться, а Велихов, скромно сидевший в сторонке, тут же вышел к большой карте Кавказа.

— Нынешний план автономизации, товарищи, — бойко начал он, — не менее успешен, чем деление страны по территориальному признаку, но более приближен к действительности. Мы не дадим разгуляться национализму, используя межэтническую рознь! Начнем с Грузии, — Евгений Павлович шлепнул ладонью по карте, заходившей волнами. — Наша группа предлагает обмен территориями между Грузинской ССР и РСФСР. Российская Федерация получает Абхазию, Южную Осетию, Джавахетию и полосу вдоль турецкой границы до самой Армении, а Грузии взамен достанутся мусульмане Кабардинской, Балкарской, Карачаевской, Черкесской, Чеченской, Ингушской и Абазинской АССР!

По столовой разнеслись негромкие смешки.

— Ну, да, те еще джигиты! — ухмыльнулся Велихов. — Аналогичный фокус проделаем с Азербайджаном. Обменяем Дагестан, только без земель к северу от Терека и береговой полосы до Дербента и устья Самура — на Карабах… — он с шорохом ткнул пальцами в карту. — На район Садарака, а это единственное место, где Нахичеванская АССР граничит с Турцией… На «коридор» между Арменией и НКАО, где восстановим Советский Курдистан… На Мугань — область между низовьем Куры и границей с Ираном… На острова у побережья Каспия и полосу по левому берегу Аракса от Армении до Мугани. Вот так вот, если вкратце.

— Неплохо, — оценил Суслов. — Тут и прямая связь с Армянской ССР, и… — он усмехнулся. — Да-а… «Титульным» кланам станет не до «самостийности»! Горцы не дадут им скучать. М-м… Но все-таки, если рассматривать худший сценарий, как нам тогда сберечь хотя бы военные объекты и предприятия союзного подчинения?

— А очень просто! — присевший Велихов снова вскочил. — Придадим им статус союзных территорий, как в той же Индии!

— Ага… Ну-у… Неплохо.

— Тогда ставлю на голосование, — взял бразды генсек. — Кто за данный проект? Кто против? Воздержался? Единогласно!

А солнце, будто празднуя, сквозило лучами сквозь кисею на окнах, зажигая блики на граненых графинах. Природа голосовала «за».

Глава 8

Глава 8.

Суббота, 5 февраля. Ближе к вечеру

Зеленоград, аллея Лесные Пруды

— Ох, как я устала! — стонуще воскликнула Рита, переступая порог, и сразу смолкла, боязливо прислушиваясь.

— Не пугайся, — ухмыльнулся я, — мои только к лету заявятся.

— Здорово! — протянула девушка, тут же мило краснея. — Нет, не потому что твоих нет! Просто… Мы одни!

Я принял шубку, и Марик вышла в зал, мягко ступая, будто крадучись — ее толстые вязаные носки умиляли наивным простодушием.

— А хорошо тут у вас! — донесся девичий голос. — Просторно! Ой, а балкон какой большой… Лоджия, да? И тепло…

Улыбаясь, я избавился от тяжелой куртки и скинул подмокшие «прощайки». Тихое, незамутненное приятство наполняло меня до краев. Радовал даже отъезд родных. Конечно, можно было вернуться и в Маринкину квартиру, но своя уютней.

Толкнув створки, забранные волнистым стеклом, я шагнул в зал — и мои губы изогнулись вовсю, как на смайлике.

Рита, слегка пританцовывая под неслышный напев, красовалась в одних зимних носках. Стройные бедра изгибались, чаруя, плоский животик то западал, то напрягался слегка, очерчиваясь выпуклей и четче. Груди упруго покачивались, топорща набухавшие соски, или приспело колыхались, прыгая налитыми мячиками. Век бы смотрел!

— Соску-училась же, наверное! — заныла девушка, капризно надувая губы.

Я молча сграбастал ее, и понес в свою комнату. Всю бы жизнь таскал сию приятнейшую тяжесть! Хихикающую, обвивающую шею восхитительно гладкими ручками, лезущую с поцелуями…

— Все равно… — тянул Ритин голосок. — Не зря же говорят — кто свадьбу в мае играет, всю жизнь будет маяться! А вдруг правда? И надо же сначала твоих дождаться. И папу позвать… Или съездить! Да?

— Да, — улыбнулся я, притягивая к себе самое дорогое существо, и делясь с ним одеялом.

— А давай в августе? — загорелась девушка.

— Давай.

— Как раз у папульки отпуск, и сессия закончится! И у твоей мамы тоже… И надо же еще платье купить! И тебе колечко…

Рита вытянула ноги, прижимаясь ко мне теснее, и затихла. Ее головка лежала у меня на груди, и черные пряди щекотали шею, но я замер, чтобы неловким движением не отогнать девичий сон.

За окном стыла тьма, лишь в открытую форточку заглядывала яркая звезда — ее мерцающий свет струился, сливаясь с ясным запахом снега. Хлопья опадали вкосую, виясь мягко и невесомо, и скачущие мысли утишали свой бег.

Меня не пугала семейная жизнь — опыт есть. Надо только избегать досадных упущений, глупых житейских ошибок — и несколько лет счастья обеспечено. А это очень, очень много. Не бывает вечной любви, всё в этом мире преходяще. Правда, баловница-природа уготовила для человеков славный вариант исхода. Как там, у пиита?..

Любой костер когда-нибудь погаснет,

Любовь не может длиться без конца.

Дотлеет страсти пыл, и призрак счастья

Дымком забвенья веет у лица…

Всё так, всё тщетно, но безысходность можно обойти. Если двоих связывают не только постель и доводящий до исступленья быт, то любовный жар не тухнет в одночасье, а греет всю жизнь, спокойным и нежным теплом.

Грустно будет наблюдать, как увядает ее красота и притупляется твой ум, но даже в печали отыщется светлая сторона.

«К лету надо решить «квартирный вопрос», — сонно подумалось мне. — Ты просто должен, обязан ввести… нет, лучше внести молодую жену в свой собственный дом. И чтобы Марик радовался самому красивому невестину платью, и белой свадебной «Чайке» с ленточками… Только без дурацкого пупса! Рано Ритке беременеть! Сама еще, как дитя… Пусть сначала институт окончит, поработает на финансовой ниве лет пять… Вот, потом можно и в декретный отпуск уходить…»

Разумеется, в памяти всплыла Хорошистка. Я усмехнулся, косясь на уснувшую Риту, словно она могла прочесть мои мысли.

Время, хоть и недолгое, а заврачевало раны. Промыло «маленькие серые клеточки», оставив в лотке воспоминаний лишь приятное золото. Мне было хорошо с Инной, хоть и никогда не признаюсь в этом Марику.

Моя грудь дрогнула, сдерживая глупое хихиканье, стоило мне вспомнить деда Семена. Ведь умудрился же старый повеса прожить в мире и согласии со всеми своими «полюбовницами»! Ага, так и вижу Ритку с Инкой, тетешкающими моего ребенка с отчеством «Олегович»… Нет, пусть лучше родится «Олеговна»…

Я поморщился — пошлятина на ум пошла. Зато сплошь позитив — ни страданий, ни метаний, ни слезной горечи…

Мне было неудобно лежать в одной позе, но идею перевернуться набок моя млеющая натура пока отвергала — еще Ритин сон перебью… Я ощущал тихую, вкрадчивую поступь первосонья, когда мозг уступает обволакивающему сюру, а тело цепенеет в истомной сладости, как вдруг будто повеяло сырым соленым ветром.

Слух ловил заполошный плеск воды и пыхтение старого мотора, а в смутных тенях путались голоса. Краешком сознания я скользнул по чужим тревогам. Тяжкая усталость загнанного зверя, всепоглощающий, выматывающий страх…

И тут же словно кто резкость навел — я увидел Кириленко. Старый, потасканный, с обрюзгшим небритым лицом, он сидел на корме мотобота, ссутулившись и свесив руки с колен. Рыбацкое суденышко, тарахтя и качаясь, хлопая днищем по накату волн, уходило в ночь, не зажигая огней.

В крошечной будке, куда еле вмещался широкоплечий рулевой в зюйдвестке, вполнакала тлела лампочка, освещая компас. Развернувшись всем телом, рыбарь прогудел, шевеля рыжей шкиперской бородкой: