Комонс (СИ) - Батыршин Борис Борисович

На вершине Бештау мы провели около четверти часа и стали спускаться, только когда изрядно замёрзли. Тропа тут отличная, утоптанная, и даже по осыпям можно спускаться чуть ли не бегом. Миладка щебетала без умолку, Женька вовсю ей вторил – на вершине я уступил альтер-эго его законное место. Ничего, справится, раз уж справился однажды…

Так мы испускались – весело беседуя, обмениваясь впечатлениями, строя планы на новые восхождения. До самой седловины, где возле «Двух Братьев» нас подстерегал псих с винтовкой.

Дистанция до стрелка даже меньше, чем мне сперва показалось – метров пятьдесят-семьдесят. Эх, мне бы сейчас дедов подарочек, я бы и без оптики уделал этого гада, как бог черепаху. На таком ерундовом расстоянии «9 Para» достаточно убойный, и плевать, что у него в магазине пять патронов, а у меня только один в стволе. Косорукость – это судьба.

Но – чего нет, того нет.

Стоп! Да стоп же! Что это со мной, совсем голову потерял от страха?

– Аст, – шепчу, – где там у тебя ракеты? Все три давай, только скорее!

– Чего? – в голоси Серёги недоумение. И тут же: – А-а-а… точно, я и забыл…

Вот и я забыл. Аст прихватил из дома три притыренные ещё в казахстанской экспедиции сигнальные ракеты. И сегодня взял их с собой, намереваясь «запулить» с вершины Бештау – о чём, разумеется сообщил нам. Только вот, на вершине, захваченные открывшейся нам грандиозной красотой, мы напрочь забыли о намеченном салюте. В точности, как это было в прошлой жизни – тогда мы вспомнили о нём уже на полпути вниз, вот примерно здесь, в седловине – и немедленно реализовали план.

..надо же, как повторяется история…

А вот и ракеты. Жёлтые картонные цилиндры, колечки маркировки и пробки – одна белая, две красные. Отворачиваю штампованную алюминиевую крышечку, на ладонь выпадает шнурок с металлическим колечком. Серёга подползает ближе.

– Хочешь сигнал подать? Думаешь, заметят, придут?

Мотаю отрицательно головой. Заметить-то заметят, но вот чтобы прийти на помощь – это вряд ли. Мало ли кто там развлекается? Туристы, что с них взять…

Но объяснять это сейчас некогда. Глядишь, этот псих действительно кинется на приступ. Пуганём-ка его для начала…

– Делаем так – шепчу, и протягиваю Серёге его панаму. – По моему сигналу приподнимаешь шляпу на палке. Как только этот марамой пальнёт – я вскакиваю, пускаю по нему ракету. Ты, Милка, визжишь, что есть мочи, а ты, Аст, кидаешь в кусты камни, подальше и посильнее.

– А ты что?..

– Делай, что говорю, лады? Только не высовывайтесь, не хватало ещё вам пулю словить. Да, и потом – считаешь до тридцати и снова кидаешь камни в те же кусты. Ясно?

– Ясно. Но…

– Никаких «но». На счёт «три». Готовы? Раз, два…

Наш «террорист» притаился под левым из «Двух Братьев» – там, где скала нависала над тропой, образуя своего рода нишу. Туда я и засадил ракету – вопль, маты, выстрел, явно в «молоко», я кубарем выкатываюсь из-за укрытия и, пригибаясь, кидаюсь в обход гряды. В спину мне ввинчивается пронзительный женский визг – точно, акустическое оружие восемьдесят восьмого левела. Бедный Аст, каково ему сейчас…

План сработал. «Террорист» меня не заметил – был занят, палил то по кустикам, то по панаме, которую Милада (умница девчонка, вернёмся – шоколадку подарю!) то и дело высовывала из-за камней. А я тем временем обогнул на карачках, сбивая колени и локти, «Братьев» и осторожно выглянул из разделяющей их расселины.

Так и есть. Вон он, устроился… Выгоревшая до белизны куртка-штормовка с откинутым капюшоном, бесформенная кепка. На ногах видавшие виды кирзачи, вокруг – россыпь жёлтых, тускло поблёскивающих гильз. В руках карабин, ладонь лежит на рукояти затвора.

…ну что, пожалуй, настрелялся?..

Шнурок – инициатор одноразовой ракеты выдёргивается довольно туго, это я помню. С руки можно и не попасть, а потому – пристраиваю картонную трубку между камней, так, чтобы она имела надёжный упор, прижимаю рукой сверху, и старательно навожу получившуюся «бомбарду» на ничего не подозревающую «мишень». Дистанция шагов десять, есть шанс, есть…

Хлоп-ш-ширк! Дымно-красный огонёк попадает точнёхонько в середину обтянутой белёсым брезентом спины. Крик, полный мучительной боли и ужаса. Я ничего не вижу – в углублении, где притаился стрелок, мечется, рикошетя от камней, ракета. На всякий случай добавляю ещё одну: новые крики, ядовито-змеиное шипение, и я вижу, как «террорист» выскакивает из укрытия и ломится, размахивая руками, сквозь кусты, оставляя за собой дымный след, словно подбитый зенитками истребитель. Кидаю вслед парочку подвернувшихся под руку камней – а вот нефиг младших обижать!

А про себя отмечаю, что «тактиком» несостоявшийся убийца оказался едва ли не худшим, нежели стрелком. Повестись на такую дешёвую уловку – это надо суметь. Остальное тоже отнюдь не наводит на мысль о крутом профессионале: ни растяжек или сигналок на дорожке отхода, ни даже паршивой консервной банки на верёвочке. А ведь я обязательно зацепил бы её, пробираясь между скалами…

Интересно, он всё ещё бежит, или уже упал и занят тем, что жалеет себя, любимого? А то и вовсе ласты склеил – на такой дистанции ракета запросто может и убить. И уж точно серьёзно поранит – как минимум, сильнейший ожог гарантирован. В любом случае, его возвращения можно не опасаться, как и появления подельников. Был бы он не один, мы бы уже развлекали беседой… с кем там положено беседовать на небесах? Потому как, брать нас живыми никто, похоже, не собирался.

…или это я нагнетаю, от нервов?..

Встаю во весь рост, машу рукой ребятам:

– Идите сюда, всё уже кончилось!

– …а когда я пустил вторую ракету, этот гад испугался и удрал. – заканчиваю я рассказ. – Вон, даже ствол бросил с перепугу. Кажется, его зацепило – надеюсь, обожгло хорошенько, или покалечило…

Милада сидит на камне – она и сама словно закаменела. Взгляд неподвижный, неживой, уставлен перед собой. Девочку бьёт крупная дрожь. Серёга тоже белый, да и у нас с альтер эго руки заметно так трясутся.

Нервы, чтоб им… оказаться под пулями вот так, всерьёз – это перебор.

Опускаюсь на корточки, беру холодные, как лёд, девичьи ладошки в руки, слегка массирую кисти. Это успокаивает, по себе знаю.

– Чего ему было надо, а? Ограбить нас хотел?

– Ерунда. Что можно взять у трёх школьников?

Я чуть не ляпнул – «да хоть тебя продать в гарем!» – но вовремя прикусил язык. Шутник, блин… не хватало ещё больше напугать девчонку!

Так надо сообщить в милицию! Вдруг он ещё на кого нападёт? Надо же узнать, кто это?

Вскинулась, ожила, и это хорошо. Руки, однако, не забирает…

– С ума сошла? Во-первых, нас там промурыжат невесть сколько, как свидетелей, а ннам вечером на поезд и в Москву. А во вторых – хочешь Галину с Татьяной Иосифовной подставить?

– Подставить? Их-то с какого перепугу?

Это уже Аст. Тоже ожил. Молодец.

– А с такого! Они же за нас отвечают, не забыл? В милиции наверняка поинтересуются: а почему вы, товарищи педагоги, отпустили школьников в такую рань, невесть куда, без присмотра? Да и вам самим – охота таскаться по допросам?

Аст чешет затылок. Проняло.

– Но ты права, милиции сообщить надо. – сбавляю я обороты. – Давайте так: сейчас никому ничего говорить не будем, а я напишу письмо с описанием нападения, и укажу, где это случилось. Подписывать, конечно, не буду. Конверт с письмом брошу в ящик на вокзале, перед самым отправлением. Поверят они, или нет, но гору обыщут наверняка. Глядишь, и поймают того гада.

По очереди кивают. Уже хорошо…

– Только письмо левой рукой пиши, и адрес на конверте тоже. – неожиданно советует Милада. – Чтобы не опознали по почерку. Я в книжке одной читала…

Мысленно испускаю вздох облегчения. Никакого письма я отправлять, разумеется, не собираюсь, да это и не важно. Главное, что спутники мои понемногу приходят в себя – вот и способность ясно мыслить возвращается…

– А кто это был, как думаешь? – спрашивает Аст. Он уже оживился, озирается по сторонам.