Георгий Турьянский - Марки. Филателистическая повесть. Книга 1

— С этим как раз всё понятно, — заметил Попов, — действительно, Третий Рейх несёт в своей основе постоянно возникающую и повторяющуюся мысль о собирании земель вокруг Германии. Фридрих Барбаросса для национал-социалистов — собиратель восточных земель. Ну, а что же дальше?

— Дальше фюрер распространялся о социализме. Он сказал, что вся мировая промышленность и банки находятся в руках капиталистов Европы и Америки. Он, Гитлер, хочет разрушить этот порядок, он расколол мировую элиту и ведёт войну с властью Рокфеллеров. Если не встать под знамёна нацистов, мир рано или поздно объединится под другим знаменем.

— То есть, альтернативы ему нет?

— Выходит, так.

— Понятно, — вздохнул Попов. — Не много же он нового сказал.

— Ах, да, — говорю я. — На съезде сказали, что военнопленные смогут исправить свои ошибки и заблуждения на строительстве канала «Озеро Лох — Несс — Атлантический океан».

— А это ещё зачем? — не понял профессор.

— Вот видите, на съезд не ходите, а потом спрашиваете, — говорю я. — Окончательное решение Лохнесского вопроса! Мы должны поставить в этой истории жирную точку. Так сказал фюрер. Если в этом озере кто-то живёт, его надо оттуда достать живым или мёртвым. И вот, для решения вопроса начато строительство канала силами заключённых. Всю воду озера решено сбросить в океан.

— Обычно на съездах принимают какое-нибудь постановление, — сказал Попов. — Вы про это что-то слыхали? Собираются они чем-нибудь здесь заниматься, кроме идиотской стройки канала?

— Стройка не идиотская. Вдруг там и в самом деле кто-то есть? — отпарировал я.

— Хорошо. А британские законы они менять будут?

— Собираются принять три закона. Во-первых, введут печатную цензуру, во-вторых, выйдет закон о запрете публичных дискуссий и дебатов в парламенте. Все дебаты должны заканчиваться до начала заседания парламента. И, в-третьих, это распоряжение о закрытии уголка оратора Speakers Corner в Гайд Парке. Уголка оратора мне больше всего жаль.

У Александра Степановича после нашего разговора испортилось настроение. Весь вечер мы просидели молча. Я занимался своими записками, он делал на бумажке свои выкладки, смотрел на горящий в камине огонь и думал о своём.

— Мои поиски Будённого никуда не привели меня. Не знаю, что дальше делать и где искать фельдмаршала, — нарушил молчание мой друг. — Я расспрашивал о нём везде, где это только представлялось возможным. Нигде ничего. Миссис Бейден-Пауэлл утверждает, что он отправился на войну. Больше она ничего не знает.

— Если он жив и попал в плен, то его следует искать на строительстве канала, — высказал я своё предположение.

— Послушайте, Буревестник, — оживился Попов. — Знаете, ведь это наша последняя надежда! Давайте сделаем так: отправимся на строительство этого канала. Вы поедете в качестве писателя, а я — в роли инженера. И попытаемся там отыскать нашего пропавшего друга.

Я был рад, что мой друг снова вышел из состояния оцепенения. Я вновь узнал в нём былого Александра Степановича, искрящегося юмором, находчивого. живого. Весь вечер мы посвятили планам освобождения Будённого.

— Скажу вам честно, Буревестник, — сказал он перед сном, — в партийных съездах, хотя и редко, бывает толк.

Из записок Алексея Максимовича Горького, сделанных на строительстве Лохнесского канала

Приняли нас тут хорошо. Разумеется, не всякому гостю тут рады. Как ни крути, а намечается великая стройка, со всех концов страны сюда съезжаются люди, много праздношатающихся. В конторе Kanalbau толпились люди, желавшие записаться на строительство.

— Вольнонаёмные? — спросил нас офицер, делая пометки в своих бумагах.

— Да, — ответили мы.

— Нам своих инженеров девать некуда, полные бараки, — давая нам понять, что разговор окончен, произнёс офицер и сделал постную физиономию.

Мы постояли в нерешительности и собрались уже выходить, когда офицер мотнул головой, разгоняя какие-то свои несвоевременные мысли.

— Кого сюда только не пригнали из этих колоний! И присылают всё новых.

— А есть ли у вас пролетарский писатель, который может правдиво описать стройку? — спросил я.

— Что значит «правдиво»? — поднял брови офицер.

Потом улыбнулся.

— Благонадежных писателей, которые описывают канал, у нас нет. Все норовят написать гадости. Хорошо, я подумаю. Места обещать не могу. Зайдите на следующей неделе.

Статья А.М. Горького для многотиражной газеты «Лохнесский строитель»

От Джентльмена к Человеку

Сегодня у меня счастливый день. Наконец, после долгих дней ожидания я оказался за колючей проволокой! Я хожу по лагерю, знакомлюсь с жизнью перевоспитываемых. Начальник лагеря майор Гайдрих на многое открыл мне глаза.

Меня уже познакомили с некоторыми пленными, успевшими осознать свою вину. Они признали ошибочность своих взглядов и выучили наизусть главу из книги «Mein Kampf». Их лица, еще недавно напоминавшие картину «Бурлаки на Волге» из Третьяковской галереи, теперь радостны и веселы. Здесь не курорт, но покажите хоть одну недовольную физиономию?

Строительство канала кипит. Люди с тележками носятся, как угорелые. Дикая местность вокруг приобретает постепенно культурный вид. Девственные болота уступают место нарядным баракам. Как грибы после дождя, растут технические постройки Kanalbau. Благоустраиваются больница и кладбище. Где, как не здесь, узнаешь истинную цену и настоящий вкус съеденного пополам с другом ржаного сухаря?

Поиски живого существа в глубинах Лох Несса — важная научная задача. Весь мир, затаив дыхание, ждёт новостей со строительства. Гидрологические изыскания показали, что в водах озера обитает гигантская рептилия размерами никак не меньше слона.

Но вернёмся в посёлок. Чисто подметённые дорожки радуют глаз, здесь не увидишь лондонской пыли и мусора. Рабочие на стройке в свободное от работы время украшают свои бараки, слушают музыку, играют в настольные игры и теннис. Приколачивают к воротам плакат, сделанный самими поселенцами: «Воздух, Лагерь. Труд в две смены — вот Свобода, Джентльмены». Лохнесское чудо — не в мутной воде озера, настоящее чудо уже на берегу.

Из записок А.М. Горького, сделанных на обрывке бумаги

Погоды стоят серые и дождливые, под сапогами чавкает жижа. У меня постоянный насморк и ревматизм. Ночами далеко слышны заунывные песни рабочих да резкие окрики охраны. Вот ночной воздух прорезал крик. Что это? Так на болотах кричит выпь. Или вепрь. Я в птицах немного смыслю. Попов ходит мрачнее тучи. Думает рыть подкоп. Как-то раз он вдруг сел на стул и принялся тереть ладонью грудь. На мои расспросы только отмахнулся.

Я часто вспоминаю остров Капри, Нерехту и миндальные глаза дев. Тут, конечно, не Капри, но жизнь и в лагере чисто физиологически похожа. Мне не до подкопа. В последние дни я так завален работой, что искать Будённого просто нет времени. Пишу и правлю ошибки в письмах заключённых с просьбами о помиловании. Сегодня ходил в контору Kanalbau и оттуда телефонировал в Главное управление цензуры. Спросил, читали ли они мою последнюю статью. Ответили, что читали. Я поделился новыми творческими планами. Старший офицер управления цензуры по телефонному аппарату сказал мне:

— Во все британские школьные учебники помещена ваша пьеса «На дне». Поздравляю.

Я спросил:

— А что с моим романом «Мать»?

— Ваша «Мать» нам без надобности, — отвечают.

— «Мать» сам Ленин читал и хвалил, — говорю.

Я хотел закатить им скандал в трубку, но старший офицер мне объяснил:

— Видите ли, Ниловна — не арийского происхождения. Даже и думать забудьте о публикации.

Я ответил:

— Понимаю. Мне переделать Ниловну — раз плюнуть. Давайте она превратится в немку. Хоть бы, например, в Анну Амалию с Фридрихштрассе.

Я так ошарашил своим предложением старшего цензора, что он попросил подождать у аппарата и ушёл. Потом вернулся и переспросил:

— Анна Амалия, принцесса прусская?

— Нет, урожденная Краузе, молочница.

Офицер объявил мне:

— Мы записали новое имя Ниловны. Анна Амалия, урождённая Краузе, проходит сейчас согласование.

По-моему, эти дуболомы не понимают, что литературный герой, вместе со своим именем — выдумка. Мне-то всё равно, как своих героев обозвать, лишь бы роман напечатали. Словом, редактор обещал подумать. Потихоньку-полегоньку я становлюсь самым печатаемым автором в Британии. Лишний раз убеждаешься, хорошая книга и в Третьем Рейхе себе дорогу пробьёт. Вот что такое нужный человек на нужном месте!

Я теперь хочу переселиться на зону. Зона — это территория за колючей проволокой. Там я стану собирать по крупицам материалы для новых книг.

По сравнению с Нью Ланарком на зоне порядка больше, кругом вооружённые охранники следят за порядком. Воровать в зоне попросту нечего. Хотя у меня умудрились украсть мыло, часы и полотенце прямо в душе. Ходил в контору Kanalbau, к Гайдриху. Просил, чтобы выдали мне другое полотенце, часы и мыло. Гайдрих встретил холодно, полотенце выдать обещал, а с мылом и часами пока задержка. Мыла, говорит, на всех не напасёшься.