Георгий Турьянский - Марки. Филателистическая повесть. Книга 2

Георгий Турьянский

Марки. Часть II (Филателистическая повесть)

Часть вторая История, случившаяся в Страстную Пятницу или «Собака Павлова»

C чего началась эта история

После вышеописанных событий прошло немало времени. Алексей Максимович Горький после возвращения в родные пенаты впал в ипохондрическое настроение. Наконец, пролетарскому писателю наскучило изучать словарь медицинских терминов, он поднялся с дивана с тем, чтобы идти навестить своего друга.

Профессора он нашёл в бодром состоянии духа, энергичным и весёлым. Александр Степанович Попов сумел почти полностью восстановить здоровье, пошатнувшееся вследствие тягот последнего путешествия.

— Александр Степанович, — сказал Горький вечером после ужина, когда обо всём на свете было уже переговорено, а чай с малиновым вареньем выпит, — вы, я знаю, человек, ставящий под сомнение любое наблюдение. Тем не менее, не показалось ли вам, что сегодня ночью в доме академика Павлова Ивана Петровича дико выла собака?

— Я тоже обратил внимание, дорогой друг, — отозвался Попов. — Академик Павлов наш с вами сосед, с ближайшей марки, с той же самой страницы. Мне кажется, нам следует немедленно отправится в дом Павлова и посмотреть, всё ли в порядке у нашего всеми забытого одинокого соседа. Так велит нам не только наш христианский долг, но и элементарное здравомыслие.

Друзья так и поступили, как задумали. Должно быть, читатели помнят: в альбоме изображения марок могли преспокойно перемещаться по странице. Вот только в другие времена и страны им случалось попадать лишь три дня в году, на Рождество. К счастью, академик Павлов жил на той же самой странице, что и Горький с Поповым. К нему, стало быть, можно заходить, когда вздумается. Однако, с возрастом характер старого учёного стал неумолимо портиться. И некогда знаменитый, окружённый учениками и почитателями учёный влачил в старом альбоме одинокое существование. Как и прежде, он писал научные трактаты и ставил физиологические опыты. Но теперь под сенью старого деревянного дома уже много лет, как поселились забвение и тишина.

Наши герои быстрым шагом подошли к марке, благо дорога была недалёкой, и постучались в деревянную дверь. Им никто не ответил. Пришлось войти без приглашения. В доме царил беспорядок, на полу и на стульях валялись личные вещи академика, вытряхнутые кем-то из шкафов, здесь же можно было обнаружить и рукописи хозяина дома. Впечатление было такое, будто в доме устроили погром и что-то искали. Ни малейших следов Павлова найти не удалось. Он исчез вместе со своими похитителями.

— Не думаю, чтобы нашего уважаемого Ивана Петровича увели на другие страницы, — заметил Попов. — Следовательно, он где-то здесь, неподалёку. И это вселяет в меня оптимизм.

Умение трезво рассуждать и после продолжительной болезни не оставило уважаемого профессора. Как хорошо, что он снова в добром здравии и делает столь ценные замечания, касательно случившегося.

— Оптимизм-то оптимизмом, только где же его искать? — почесал затылок пролетарский писатель.

— Неприятности сами находят Ивана Петровича Павлова. В Америке, куда он ездил по приглашению тамошних учёных, его ограбили дважды, — заметил Попов.

— Может, опять на него напали?

— Резонно. Придётся нам с вами, дорогой Буревестник, как в старые добрые времена, взяться за расследование. Иного выбора у нас просто нет.

Из записок Алексея Максимовича Горького

Жилище Павлова носило явные следы борьбы. Постельное бельё и одежда, книги и черновики рукописей, буквально всё казалось разбросанным в беспорядке.

— На пьяную разборку похоже.

— Боюсь, мы имеем дело с похищением, — сказал мой друг.

— Раскрутим и это дельце, — согласно кивнул я.

— Следов борьбы много, а крови нет. Его куда-то увели.

Вдруг мне показалось, что за небольшой подозрительной дверцей журчит вода. Я зажмурился и одним рывком распахнул дверь. Там была уборная. Журчал бачок.

— Трогать руками ничего не стоит, — послышался голос Попова.

На всякий случай я решил простучать стены костяшками пальцев. Ни малейшей зацепки.

— Что же теперь делать? — размышлял я вслух.

— Прежде всего, не станем поддаваться панике. Мне кажется, одна спасительная идея у меня уже есть.

С этими словами Попов осмотрел стол, усыпанный крошками хлеба. На давно не стиранной скатерти лежало несколько вилок, ножей, тарелок. Стояла супница с недоеденным супом и солонка. Профессор засунул нос в супницу и скорчил гримасу. Я проделал то же и сделал замечание:

— Трупный запах отсутствует.

— Вам придётся помочь мне, Алексей Максимович. Не сочтите за труд взять скатерть, как я, за оба края, и снимем её со стола.

Мы отнесли посуду и сложили её возле двери. Я привык доверять Попову, поэтому часто наша совместная работа спорится, как нельзя лучше.

— Дорогой Буревестник, возьмите теперь с пола и из серванта оставшиеся приборы. Они могут нам понадобиться. Только берите их крайне осторожно, чтобы не повредить отпечатков пальцев.

Я молча выполнил и это указание.

— Неужели Ивана Петровича взяли в качестве заложника? — спросил я.

— Примем эту вашу версию в качестве рабочей, — отозвался Попов.

И тут же задал мне загадку в своём стиле:

— Как вы думаете, Буревестник, мыл ли академик за собой тарелки?

— Что за вопрос? — ответил я. — Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Вот и я тоже так думаю, хотя не так категоричен в своих предположениях, как вы.

— То есть?

— То есть, в пылу борьбы можно и не успеть помыть посуду, — кивнул Попов в направлении обеденного стола. — Это значит, мы найдём на грязных ножах отпечатки пальцев преступников.

— Никогда не искал отпечатков пальцев, — промолвил я.

— А вы думаете, я только этим и занимаюсь? Я тоже никогда не искал. Смею вас заверить, нет ничего проще обнаружения отпечатков жира от пальца человека, — ответил профессор, заворачивая наши находки в скатерть узлом. — Для этого существует ряд проверенных методов.

Вскоре с набором серебряных ножей, вилок и ложек, а также с горой грязной посуды мы двинулись в обратный путь. Признаюсь, я не сомневался, что расследование дела теперь пойдёт куда быстрее, поэтому даже не потрудился составить список взятого нами. Но в мою голову ни на секунду не закралось и тени сомнения. Современная наука криминалистика совершает поистине чудеса. Об этом я имею обширные сведения, почерпнутые мной из газет и особенно журналов, таких, как, например, любимый мною ежемесячник «Наука и жизнь».

Мы отнесли наши находки прямиком в лабораторию. Александр Степанович надул резиновые перчатки атмосферным воздухом. Получилось нечто, напоминавшее коровье вымя. Затем он натянул их себе на обе руки и принялся раздумывать. Окончив свои размышления, он тяжело вздохнул и достал некий тёмный флакон с непонятным содержимым.

— Акриловая кислота. Прекрасное, хотя и небезупречное оружие криминалистики.

С этими словами Попов взял большое ведро, по-научному «ёмкость», и вылил туда жидкость, разбавляя её водой. Сразу после этого профессор принялся одну за другой опускать вилки и ложки академика в ёмкость-ведро. Мутная гадость издавала довольно-таки неприятный запах.

Я знаком с Поповым не один десяток лет, и частое общение с ним не прошло для меня даром. Так, например, я знаю, что сильная вонь химических жидкостей указывает на присутствие в них эфирных масел. Об этом мне не раз рассказывал профессор. Я стараюсь держаться подальше от всякого рода химии. Во-первых, любая смесь может взорваться, во-вторых, если и не взорвётся, то вонь, как правило, страшная. И голова потом болит.

Купание столовых приборов в эфирных маслах не принесло нам ожидаемого успеха. Они почернели, а никаких следов пальцев мы заметить не смогли. Сколько мы ни пытались позднее вернуть блеска ножам и вилкам, всё напрасно. Вонючая дрянь въелась глубоко. Изъятые нами вещи теперь можно было лишь выбросить в мусор, что Попов и проделал по окончании своего опыта.

— Н-да, — сказал он, стягивая перчатки. — Отрицательный результат в науке является не менее ценным, чем положительный. Жаль, мы не можем воспользоваться его плодами. Но я совершенно не понимаю, где произошла ошибка. Решительно не понимаю. Не мог же я перепутать кислоту с проявителем.

— Вилки жалко, — заметил я. — Чужое серебро всё-таки.

— Произошла техническая накладка. Отпечатков пальцев нам с вами не видать, — твердил своё профессор. — Плюньте вы на это и забудьте.

— Легко сказать «плюньте»! Вы знаете, сколько денег она стоит, ваша техническая накладка? А Павлов — старик прижимистый, — заметил я.

— Не отчаивайтесь, — отозвался Попов. — Хорошо ещё, что академик не пользовался золотыми столовыми приборами.