Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Охренев от известий и всего происходящего вокруг, мы бросились к машине.

Штаб 136-й стрелковой дивизии, располагавшийся в здании, где совсем недавно был расположен лесной техникум, встретил нас суматохой. Двери, то и дело хлопая, впускали и выпускали бойцов и командиров, носящихся как угорелые. Приказав нам, чтобы ждали на улице, Мехлис направился в штаб, а мы стали оглядываться. Если происходящее вокруг не было паникой, то считайте меня папой римским. То, что мы наблюдали, напоминало разворошенный муравейник: бегают, толкаются, таскают мешки и бумаги. Бардак жуткий! Пару раз видел, как какие-то командиры начинали орать друг на друга, хватаясь за оружие. Мрак!

Минут через пятнадцать к нам подбежал молодой сержант и, козырнув, передал распоряжение, что я должен явиться к Мехлису. Пройдя в бывший кабинет директора техникума, где обосновался командир дивизии, я доложился о прибытии. В кабинете стоял дым столбом. В углу кабинета двое телефонистов безуспешно пытались докричаться до «Пятого» и «Третьего», над картой, расстеленной на большом столе, склонились несколько командиров с Мехлисом. Махнув, чтобы я подошел к столу, Лев Захарович сразу перешел к делу:

— Ваша с Зильберманом задача следующая: подготовить наши автомобили к дороге и взять запас горючего, проверить имеющееся вооружение и пополнить боезапас, через сорок минут вы должны быть в полной готовности к выступлению. Все понятно? Если да, то выполняйте, старший лейтенант, — и отвернулся к карте.

Козырнув спине Мехлиса, я выскочил из кабинета и побежал к машине. Быстро объяснив Яше ситуацию, я принялся за дело. Первым я проверил оружие и боекомплект у наших сопровождающих. Все оказалось более чем хорошо — на 17 человек (включая Яшу и меня) один ручной пулемет, 14 автоматов, две снайперские винтовки и восемь пистолетов. Боеприпасов было по четыре БК на ствол и два ящика гранат. Хоть сейчас в окопы. Пока я занимался оружием, Зильберман доставал бензин, и через сорок минут, когда из штаба вышел Мехлис, все было готово. Выслушав мой доклад, при этом ухмыляясь моему «акценту», Лев Захарович приказал выдвигаться. На окраине города к нам присоединились еще два грузовика с бойцами, и колонна получилась солидная — две «эмки» и три «полуторки», набитые бойцами. Я думал, что мы направимся на юг, чтобы выйти из возможного окружения, но просчитался. Как оказалось, Мехлис направился в сторону Трудовского, решив выяснить обстановку в том направлении. Узнав об этом, я одновременно испугался и обрадовался. До жути надоело возиться с бумагами и заниматься разговорами, хотелось реального дела, а испугался возможных последствий и, чего уж перед собой кривить душой, возможной смерти. Вернее, появился страх не самой смерти, а бессмысленной, глупой. Почему-то раньше этого страха у меня не было, но мало ли чего не было раньше? Я сидел в машине, ехавшей второй, и краем глаза наблюдал за Мехлисом. Было заметно, что он очень устал, лицо осунулось, под глазами тени, не уступающие моим синякам. Как только мы выехали из города, он почти сразу задремал, навалившись на левую дверь.

Минут через сорок мы проехали Рыбинское и повернули на Трудовское. Уже отсюда были хорошо слышны звуки приличного боя, разгоревшегося в том направлении. М-да-а. Похоже, что припоздали мы с прояснением обстановки! Судя по всему, бой там нешуточный идет, уж больно часто орудия палят! Проехав еще немного, остановились перед небольшим мостом над замерзшей речушкой. Мехлис подозвал ребят из первой машины и приказал им немного проехать одним, для прояснения ситуации. Козырнув, парни запрыгнули в «эмку» и рванули через мост, а нам осталось только ждать и гадать — что там происходит? Не успели мы толком размять ноги от дороги, как увидели вылетающую из-за поворота нашу легковушку. Никогда бы не подумал, что эта машинка может так носиться! Скорость была очень приличная, и, когда пришло время останавливаться, «эмка» показала своеобразный «дрифт» — проскользила весь мост боком.

Выскочивший из «эмки» старлей, задыхаясь, будто от бега, начал докладывать:

— Немцы… Движутся по дороге… Увидел два бронетранспортера, четыре грузовика… Танков нет… Впереди мотоциклисты, нас обстреляли, но не попали. Минут через пять-семь будут здесь… Видимо, прорвались, теперь идут на Волноваху.

Мехлис раздраженно врезал по капоту нашей машины и осмотрелся.

— Слушайте боевой приказ. Приказываю наличными сил занять оборону на этой стороне реки, «полуторки» и одну «эмку» отогнать за поворот, бензин, приготовленный к дороге, использовать для возможного поджога моста. Старшие лейтенанты Стасов и Зильберман, отправляетесь в город, доложите о произошедшем и вызовите подкрепление. Я остаюсь на месте, — тут он зло оскалился, — а то, эти… из штаба не пошевелятся, а, скорее, драпанут. А вы с Зильберманом, — он внимательно посмотрел мне в глаза, — проследите, чтобы помощь была оказана незамедлительно! Все! Выполнять!

Пока он все это говорил, бойцы уже носились как пчелки, занимая позиции и деля гранаты. Мы же поехали назад. Вел машину Яша (водитель остался в обороне), а водитель он был… посредственный, мягко говоря. Только заехали за поворот, как сзади услышали пулеметную стрельбу — началось!

— Яша, твою мать! Ты можешь быстрее?!! — Мне казалось, что мы еле тащимся. — Я бегом быстрее до города добегу!

— Ну и беги! Спортсмен, мля! — Яша тоже был на взводе. — Как в глаза смотреть людям будем? Армейский комиссар остался бой принимать, а старлеи в тыл?! Да… твою… В… За… На… Тебя… Гитлера… машину… дорога… и…

Тут мы влетели на центральную площадь Рыбинского, на которую с другой стороны выезжал бронетранспортер с серо-белым крестом на борту.

— Немцы!!! Разворачивайся!!! — я заорал как ненормальный. Что интересно, наша шепелявость куда-то пропала.

Зря я говорил, что Яшка плохо водит. Ой, зря-я-а! Не успел я доорать до конца, как мы уже выносились обратно. Похоже на то, что немцы сами офигели от встречи, и первые выстрелы раздались тогда, когда мы уже покинули село. Повернув от села на дорогу к Трудовскому, Яша вдруг остановился у заснеженных кустов.

— Андрей! Я с парой гранат остаюсь здесь, задержу этих падл! Ты доберись до Льва Захаровича, объясни все. — Увидев выражение моего лица и услышав приближающийся надсадный гул моторов, добавил: — Так надо! Все! Я пошел!

Он выпрыгнул из машины и, придерживая автомат, бросился к кустам, по пояс проваливаясь в снег. А я поехал. Матерясь и не обращая внимания на слезы. Ну почему? Как же…ово понимать, что нас отослали только из-за меня! Что Яшка принял это решение, только чтобы я ушел! Не успел доехать до поворота, как по машине забарабанили пули, выбивая заднее стекло. Несколько пуль разбило лобовое стекло, и в мое лицо хлынул поток ледяного воздуха, выбивая и сразу замораживая слезы. Что-то горячее ожгло мне шею, и тут же, один за другим, раздались два взрыва, и пулемет замолчал, а я скрылся за поворотом, приближаясь к бою, грохотавшему впереди.

Глава 24

Первое, что бросилось мне в глаза, — горящие мост и два немецких бронетранспортера на нашей стороне дороги. За небольшим холмом, прикрытые от немцев, стояли наши «полуторки» и оставшаяся «эмка», от которой мне махали руками. В тот момент, когда я уже должен был скрыться с глаз немцев, машина дернулась и заглохла, а из-под капота потянулось облако белого дыма. Блин! Кто-то у фрицев слишком меткий! В движок влепили, гады. Бросив машину, я схватил автомат и побежал к нашим. Оказалось, что мне махал связист, похоже, указывать мне направление становится его обязанностью. Добравшись до укрытых машин, я увидел сидящего на вытащенном из «эмки» заднем сиденье Мехлиса, который, морщась, ждал окончания перевязки. Один из бойцов умело заканчивал бинтовать комиссару левое плечо.

— Почему вернулись? Где Зильберман? — Было видно, что он раздражен не столько болью от ранения, сколько самим фактом его получения. — Приказ выполнили?

— Нет, товарищ комиссар. В Рыбинском наткнулись на немецкий бронетранспортер, приняли решение возвращаться. В начале дороги на Трудовское Зильберман остался задержать немцев, а я направился дальше. У Зильбермана было две гранаты, я слышал два взрыва. — Я замолчал, глядя на изменившегося в лице Мехлиса. Тут любой изменится! Оказаться почти в чистом поле в окружении немцев, да еще зимой! Приятного мало! К чести Мехлиса, через секунду его лицо снова стало спокойным и уверенным.

— Перезов! — К нам подбежал молодой боец, вооруженный немецким МП. — Доберись до Чуприна. Передай, пусть выходит из боя и выдвигается сюда. Срочно! Немцы быстро перебраться на нашу сторону не смогут, а вот те, что с тыла… с теми серьезней.

Он с минуту что-то прикидывал, потом продолжил:

— Ахундзянов, возьми одного человека и на «эмке» скатайся, посмотри, что за обстановка в стороне Рыбинского. Только аккуратно, особо не высовывайся!