Алексей Махров - Господа из завтра (СИ Обновлено 06.09.09)
– Ну, девочка моя, ну, успокойся. Ведь это пока только черновик, – тут она решительно тряхнула головой. – Мы должны ускорить вашу свадьбу. Нужно обогнать пруссаков. Я немедленно поговорю с mon cher Alexander и мы сыграем вашу свадьбу до всяких там рескриптов…
Потом императрица стала рассказывать ей о своей непростой судьбе. Внезапная смерть жениха, а до того – страшная война, которая чуть не уничтожила Данию. Она не сразу поняла, что Мария Федоровна бранит ее отечество, но… Какое же это отечество, которое изгоняет свою дочь только за то, что та имела счастье полюбить? Внезапно в покои вошла одна из камер-дам:
– Ваше Императорское Величество, Ваше Императорское Высочество. Их Императорское Высочество, цесаревич Николай Александрович, испрашивают вашей аудиенции.
– Проси…
Ники был не один. Весте с ним вошел молодой человек, одетый по последней французской моде, а следом атаманец, с натугой тащивший какой-то непонятный громоздкий предмет из розового дерева, украшенный золотыми инкрустациями.
Ники поцеловал матери руку, пробормотав «Извините, матушка», приобнял и поцеловал ее, и открыл, было уже рот, чтобы сказать что-то, как императрица сообщила последние новости. Ники хмыкнул:
– Да знаю я об этом, знаю. Граф Шувалов[34] сообщил, – он поморщился, затем резко махнул рукой. – Ну и что? Мало того, что Вильгельм должен это подтвердить, чего он никогда не сделает, так этот рескрипт еще и в Рейхстаге утверждать, а там дураков не держат. Прости, дорогая, – он обернулся к ней, – но твой отец этого лета не переживет. Неоперабельный рак. Так что любой депутат понимает: за подобную глупость отвечать придется перед Вилли, причем очень и очень скоро. Охота была из-за взбалмошной англичанки в Шпандау оказаться.
Он твердо прошелся по кабинету, затем еще раз резко взмахнул рукой:
– И вообще, я бы на месте этих ребят десять раз подумал: если мои парни смогли выкрасть принцессу, то какого-нибудь депутата – легко! А Сибирь, – он чуть прикрыл глаза, – Сибирь, она, моя любовь, больша-а-ая. Весь Рейхстаг потеряется, и не найдет никто… Да и еще чего-нибудь придумать можно…
При этих словах его лицо приобрело хищное выражение. Она даже чуть испугалась, но мгновенно успокоилась. Ее Ники, сильный и умный Ники, сделает все так, как надо. А он уже выталкивал вперед своего спутника:
– Матушка, Моретта. Позвольте мне представить вам моего старинного друга, господина Рукавишникова, Александра Михайловича. Молодой человек изящно поклонился и отступил назад. Ники продолжил:
– Это князь Суворов нашей промышленности и один из талантливейших инженеров нашего времени. Владелец крупнейшего завода, создатель многих новых образцов вооружения, различных машин и механизмов. И вот теперь он привез вам, моя дорогая Моретта, подарок. Удивительный подарок…
Рукавишников подошел к непонятному предмету, открыл верхнюю крышку, вставил какой-то диск, нажал на что-то и…
В первый момент она не поверила тому, что услышала. Кабинет наполнился звуками скрипок и гитар, а потом грянул цыганский хор. Звучание было не слишком громким, но вполне ясным, уверенным.
– Что это? – изумленно спросила императрица.
– Это, Ваше Императорское Величество, механизм для воспроизведения и записи звуков. Я назвал его «музыкальный центр». В нем изобретение американца Эдисона соединено с патентом соотечественника Вашего Императорского Высочества, – поклон в сторону Моретты, – Эмиля Берлинера.
– Если вам, Ваше Императорское Высочество, угодно будет записать голос, к примеру, Его Императорского Высочества цесаревича, то нужно использовать вот эти восковые валики. Прошу вас! – он посторонился и пропустил Ники к аппарату.
Ники подошел к воронкообразной трубе и, подумав, запел ту самую «первую» песню:
Я безумно боюсь зноя яркого лета Ваших светло-пшеничных волос. Я влюблен в ваше тонкое имя – Моретта, И в следы ваших слез, ваших слез.
Она дослушала до конца, а потом… Потом Ники отошел в сторону, Рукавишников повернул какой-то рычажок, и из рупора донеслась та же песня. Что-то шипело и потрескивало, но все равно – это был ЕГО голос!
От радости она захлопала в ладоши, а Рукавишников продолжал объяснять про валики, диски, которые он называл «пластинки», регулятор скорости, и сменные иглы. Закончил он тем, что показал ей, как самой делать и воспроизводить записи, как переключать с пластинки на валик и обратно, и как заводить этот аппарат. Даже императрица была поражена, когда услышала первую сделанную ей самой запись. Правда она была коротенькой. Машина всего-то несколько раз повторила ее голосом: «Ники, я тебя люблю!» Атаманец понес «музыкальный центр» в ее покои, а Ники извинился и ушел, утащив с собой и Рукавишникова…
Рассказывает Олег Таругин (Цесаревич Николай)
Да уж, может Димка удивлять! Соединить фонограф и граммофон в одном корпусе и назвать все это «музыкальным центром» – это надо уметь! А когда он рассказывал о конструкции своего аппарата! Мама моя, императрица! Кстати, она тоже здесь. И была откровенно поражена, когда я сдуру ляпнул, что Димыч – мой старинный друг. Небось, и посейчас еще пытается вспомнить: когда это маленький Ники мог познакомиться с купчишкой…
Зато Моретта – в восторге. Еще бы: Димыч приплетает к создателям Берлинера, и называет его соотечественником моей нареченной. Тут он откровенно грешит против истины. Во-первых, этот деятель был из Ганновера, а во-вторых – покинул родной «фатерлянд» в десятилетнем возрасте, но Моретта приятно краснеет от комплимента, и я с запозданием вспоминаю, что в ХХ-XXI веках Димка пользовался заслуженной славой Дон Жуана и сердцееда. Да уж, мастерство не пропьешь!
Продемонстрировав все возможности «музыкального центра», мы удаляемся, чтобы подготовиться к приему у императора. По дороге я размышляю о том, что нужно предпринять, чтобы рескрипт чокнутой метастазы не увидел света. Можно конечно… Машинально я кручу на пальце Димкино подарение – револьвер «Кистень» калибра 9 мм. Приятная такая игрушка, внешне напоминающая Кольт «Питон». Даже вентилируемая планка имеется. Эргономическая рукоятка из мамонтовой кости, мои вензеля на черненом стволе – класс!!! Если постараться – армию лет через пять такими стволами обеспечим. Дельно будет… А с Фридрихом… Не хотелось бы, но если припрет…
– Слушай, коммерсант! – толкаю я в бок друга. – А ты к приему у императора подготовился?
– Ясно дело! – небрежно отмахивается Димыч. Уж что-то как-то он чересчур самоуверен. Ох, не к добру это… – Ты мне лучше вот что скажи, твое высочество, где обещанный Тесла? Ты же говорил, что еще полгода назад его за советскую власть сагитировал!
– Видишь ли, дружище, тут совершенно загадочная история получилась! – немного смущенно говорю я. – Мы же ему лабораторию спалили на фиг, чтобы у него и в мыслях не было от моего предложения отказываться. Он и не отказался – а что ему в Америке оставалось делать? Я ему еще деньжат на дорожку подкинул, чтобы он за океаном не задерживался. Так он чуть ли не на первый идущий в Англию корабль сел. Сесть то он сел, а в Ливерпуле его каюта оказалась пустой! Пропал бесследно…
Димыч ошалело ждет продолжения рассказа. А что я могу добавить? Разве что…
– Васильчиков потом небольшое расследование проводил. Так очевидцы в один голос говорили, что во время пути через Атлантику Теслу в его каюте навещал некий господин, назвавшийся Абрамсоном. Стюард утверждает, что Абрамсон нанес инженеру четырнадцать визитов. Стюард уловил обрывки разговора – таинственный незнакомец уговаривал Теслу работать на него. Вот… Видимо уговорил…
Димка начинает ржать, как безумный. Что его так рассмешило? Причем, пока мы шли к моему кабинету, он периодически взрывался приступами смеха.
– Понимаешь… – просипел Димка во время паузы между приступами, – это же, как в анекдоте, про мужика и холодильник… «Шеф, до Киевского довезешь?» А наутро ни мужика, ни холодильника… Епрст, уговорил!..
Я, вспомнив старый анекдот и переложив его на описанную ситуацию, тоже начал ржать. Действительно – идущий через Атлантику корабль и человек, который упорно старается уговорить другого сойти… В кабинете нас уже ждал генерал-адмирал.
– Надеюсь, что анекдот был приличный? – с интересом спросил Алексей.
– Да, блин… – давясь смехом, роняю я.
Алексей заинтересованно поворачивается ко мне, ожидая продолжения. Но я уже замолкаю. И молчу, пока не усаживаюсь на свое место.
– Слышь, коммерсант! Кончай ухихикиваться, давай-ка лучше кратенько расскажи нам, чем думаешь поразить императора! – я пытаюсь переключить друга на деловой настрой.
– Значится так… – утерев платочком выступившие от смеха слезы, начал Димыч. – В позапрошлом году мы перехватили крупный заказ на строительство двухсоттонных нефтяных танков для компании братьев Нобилей. Перехватили исключительно благодаря дешевизне и скорости постройки. И то и другое достигалось за счет сварки из штампованных стальных листов. Сейчас то подобные танки на заклепках делают, а формуют листы паровыми молотами на глазок. Помниться – повозиться там пришлось изрядно, но, в конце концов, мы справились, хотя и вышли из проектной сметы и цены. Первый блин, как ему и полагается, вышел комом. Практически сработали в ноль. Но! Достигли главного – потренировались! А потом я, на паях с Альфонсом Зевеке[35], создал новую пароходную компанию. Назвали «ВодоходЪ». Очень уж мне захотелось отработать сварку более крупных объектов из листовой стали. А что может быть лучше, чем тренироваться на небольших судах? А у Зевеке как раз проект грузопассажирского парохода новой конструкции был готов, но средств на строительство не хватало – тремя годами ранее он целый флот построил[36]! А тут я… В общем, сконсолидировались.
