Алексей Щербаков - Интервенция

Ненависть жаждет! И хочет напиться

Теплою кровью врагов!

Капитан Шанц, бледный как бумага, лежал на санитарных носилках и едва шевелил шубами. Он был очень плох и, думается, более всего нуждался в священнике. Но капитана мучила какая-то мысль. Каким-то образом он узнал, что Джекоб здесь и попросил его позвать.

— Вот, журналист, видишь… — Едва слышно, но внятно, прошептал он, когда Джекоб над ним склонился, — я ж тебе говорил. Мы их только повалили. А вот они начинают возвращаться. Те самые. Которые нас тогда… А вермахт — он был не вам чета… Все повторяется. И это только начало…

Капитан замолчал и закрыл глаза, как шепнул санитар, долго ему не протянуть.

Джекоб огляделся. Площадь представляла собой жуткое зрелище. Повсюду валялись обломки домиков вперемешку с мертвыми телами. Алели лужи крови, смешиваясь с дождевыми лужами. Вопили раненые и умирающие, искалеченные так, что на них и глядеть-то было жутко. Потерянно бродили уцелевшие. Метались санитары с носилками. А посреди всего этого кошмара стояли его авторы — четыре угловатых гусеничных зеленых железных коробки с торчащими впереди длинными пушками.

Как рассказали те, кому повезло остаться в живых, дело было так. Германская военная часть стояла на большой площадке, которая на карте значилась как Славянская площадь. Сюда же переместили и остатки части Шанца. Правда, без танков. Они после визита трамвая работать решительно отказывались. Все в машинах было на месте, никаких повреждений — но ни один механизм не действовал, хоть ты тресни. А тут, на Слаянской площади и напротив — там где стоял памятник каком-то бородатому типу, расположился саперный батальон бундесвера.

Все шло просто отлично до сегодняшнего вечера. Около трех часов ночи часовые услышали звуки дизельных моторов. Звуки были незнакомые — но во многонациональных силах солдаты не слишком разбирались в технике своих союзников. К тому же, машины шли со стороны центра — а там, в трехстах метрах располагалась французская часть. У французов все было тихо. К тому же, полил жуткий дождь. Честно говоря, часовые думали только о том, чтобы поскорее смениться и добраться до коек. И тут из проливного дождя появилось несколько этих странных угловатых гусеничных машин с торчащими пушками. Сколько их было — точно не установлено до сих пор. Машины перли с включенными фарами — и в дождливой тьме казались огромными и непонятными чудовищами. Вылетев на площадь, незваные пришельцы ринулись на домики… Тревогу подняли слишком поздно. Гусеничные машины крушили все подряд, вертелись между обломками и давили мечущихся людей. Потом бросались крушить снова… Они не стреляли, но одних гусениц было достаточно, чтобы навести хаос. А он был полный. В свете фар люди метались как бараны… Потом началась беспорядочная стрельба, которая более всего ущерба принесла своим — потому что автоматные пули рикошетили от брони во все стороны. А машины-убийцы молчали. Они деловито крушили и давили, не спеша, разворачивались, гонялись за отдельными солдатами, снесли штаб и радиостанцию — и давали, давили, давили…

Положение спас капитан Шанц. Он первый пришел в себя и сумел организовать оборону. По врагам ударили гранатометы. Капитан и его люди подбили три машины — правда, в итоге Шанц заплатил за это жизнью. Одну сожгли французы, которые, прибежав на шум, долгое время только жевали сопли, не соображая, что делать — но потом все- таки начали воевать. Оставшиеся — сколько их там было — ушли на север по Каменоостровскому проспекту. На мосту они передавили блок-пост, на котором находились солдаты из той же части — и отправились куда-то в направлении Черной Речки. Их никто и не пытался преследовать. Наверное, это и правильно. Потому что никто теперь не мог поручиться, что творится в районах города, которые не заняты силами миротворческого корпуса. Да и бесполезно было бы там их искать. Судя по карте, в том направлении простирались бесконечные жилые районы. Убийцы могли там раствориться без следа.

Джекоб быстро опознал смертельных гусеничных гостей. Технику последней Великой войны он помнил по компьютерным играм. Это были советские самоходные орудия времен Второй мировой. Причем, все были разных моделей. Но, если верить играм, машины по тем временам — мощные. Особенно вот эти две… От них немецкие танки полыхали как факелы.

— Черт побери, да откуда они взялись? — Ругался рядом какой-то офицер.

— А в самом деле, откуда? — Подумал вслух Джекоб.

— Откуда, откуда? — Передразнила Васька. — От верблюда! От Артиллерийского музея — вот откуда!

Вашу мать! И в самом деле. Джекоб вспомнил мрачный кронверк из красного кирпича, во дворе которого стояли различные пушки и самоходные установки. М-да. Как-то никому даже в голову не пришло, что эта фигня может двигаться. Ошарашивало, правда, не это, а тот факт, что внутри подбитых машин никого не было. Скрыться экипажи никуда не смогли бы. Да и на сиденьях лежал толстый слой пыли. Впрочем, с этим уже встречались.

Джекоб первым делом спросил Ваську.

— Послушай, самоходки могли поехать сами по себе?

На этот раз девчонка выглядела озадаченной и даже несколько испуганной.

— Эти? Стояли себе железяки во дворе. Они ж неживые! Чтоб они такое творили…Никогда не слыхала.

— Не понял. А те, с промзоны — живые?

— Не мертвые же! То есть, они живые не как люди… Блин, запуталась. В общем, так. Те, что возле музея, сами по себе ни воевать, ни вообще двигаться не могут! Консервные банки и не более того!

Журналист задумался. Это было чем-то новеньким. Что уже встречалось? То, что как-то, по словам Васьки тут «живет». Жуткие монстры, которые, видите ли, обитают в промзоне. Вместе с крылатым котом. Атаковавшие порт железные твари, которые видимо, представляют водоплавающую разновидность все тех же обитателей индустриальных джунглей. Последний Герой, который обитал непонятно где непонятно как — а теперь вдруг появился и натворил дел. Трамвай, являющийся время от времени. Крейсер… Ну, он не в счет. Пальнул, наделал шухера… Стоп! Джекоб стал вспоминать какие-то обрывки из русской истории. В памяти всплыл анекдот, который он слышал от одного из мамочкиных знакомых:

— Какое самое мощное в мире орудие? Носовая пушка «Авроры». Один раз пальнула — а мир до сих пор в себя придти не может.

Точно, с выстрела этого крейсера и начался Октябрьский переворот. Так, может, это и теперь был сигнал?

Далее. Вернемся к Артиллерийскому музею. Насколько Джекоб помнил, там были еще машины более поздних времен. Более сильные и совершенные. Он как-то специально останавливался, заходил, рассматривал. Но пошли только эти. Или не только? И вот еще странность. На том берегу Невы, на Марсовом поле стояли англичане. Туда эти самоходки не пошли. Мало того. Самоходки на полном ходу прошли мимо французов. А пошли бить… Ну, да, а кого должны были бить советские самоходки времен Второй мировой! Но опять незадача…Нет, для выводов мало фактов.

Джекоб связался с Речел, которая по его просьбе, а точнее, приказу, заехала в Артиллерийский музей. В последнее время девица, с чего-то решила, что Джекоб все понимает — бегала за ним как собачка и делала, что он велит.

— Речел? Слушай там стоят во дворе машины?

— Пушки стоят, машины всякие, танки…

— Точно стоят?

— Кроме тех, которые уехали…

Танков, понятное дело, не было в этом музее никогда. Но покажите бабу, которая сможет объяснить, чем танк, отличается от самоходного орудия. Для них это все едино. Но получалось, остальные стоявшие там самоходки не двинулись. В чем разница между ними? Почему одни машины пошли в бой, а другие остались стоять?

А… Остальные машины, те которые остались, были произведены после Второй мировой войны. Но все-таки… По идее, послевоенные машины нацелены были на то, чтобы двинуть на все станы НАТО. А потому могли бы с удовольствием рвануть и подавить англичан и французов. А надо же — стоят смирно. Значит, ключ ко всему — Великая война…

Джекоб слез с сиденья джипа и потащился к ближайшей самоходке, стоявшей с перебитой гусеницей — бронированному сооружению с мощной, внушавшей уважение пушкой. Он даже вспомнил, как зовут этого монстра — СУ-122. Ах, да, в описании к компьютерной игре было сказано, что эту штуку прозвали «зверобоем».

Васька поплелась следом за ним.

Журналист залез на машину, заглянул внутрь…

— Неживые и есть, — подала над ухом голос Васька, — я ж говорила… Хотя…

Голос ее изменился, в нем пропала обычная ленивая насмешливость.

— Ты хочешь разобраться? Я, кажется, начинаю врубаться. Залазь, это будет тебе полезно.

Он спустился внутрь. Следом за ним втиснулась девчонка.

— Дай мне одну руку. А другую положи… Ну хоть этот на рычаг.