Подонки! Однозначно - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
С каждой фразой он повышал голос, к концу речи срываясь на крик.
— Только низложение Временного правительства и арест мятежных генералов спасёт революцию! В Петрограде снова вводится военное положение! ВЦИК, часть которого состоит из предателей революции — меньшевиков и эсеров, поддержавших преступное Временное правительство, объявляется распущенным — до следующего Съезда Советов! Вся власть передаётся Военно-революционному комитету! Я лично возглавлю этот комитет — до подавления эсеровско-меньшевистского-корниловского мятежа и созыва Съезда Советов! Да здравствует революция! Да здравствует свобода! Ни грана пощады врагам российского народа! С поддержавшими контрреволюцию разберётся трибунал! По всей строгости революционных законов!
Он объявил состав Военно-революционного комитета, сплошь из верхушки СПР, добавил пару левых эсеров для блезира, которых желал или перетянуть на свою сторону, или нейтрализовать хотя бы на время, и объявил заседание закрытым. Своим заместителем назначил командующего Петроградским военным округом, с ним заранее не сговорившись, и немедленно отправился в штаб округа — пытаться искать точки соприкосновения. Поскольку на маневры или переговоры времени не осталось, Седов, словно в «Крёстном отце», подготовил предложение, от которого невозможно отказаться.
Штаб окружили два флотских экипажа, усиленных четвёркой броневиков. Часовых на входе матросы просто оттолкнули.
В кабинете командующего шло какое-то совещание, о чём пытался предупредить адъютант в приёмной, заработавший за это предупреждение тычок прикладом в лоб — не сильный, но отбивающий намерение геройствовать.
Не размениваясь на «здрасьте», Седов отрекомендовался:
— Я — председатель Военно-революционного комитета, взявшего в свои руки власть в стране до подавления контрреволюционного корниловского мятежа, ареста зачинщиков и их расстрела по решению трибунала. Прошу покинуть кабинет, вы, Карл Карлович, извольте остаться.
— Вы позволяете себе командовать в моём кабинете? — голос предательски дрогнул, что не мудрено — сложно себя чувствовать хозяином положения под суровыми взглядами балтийцев, чьи пальцы ничуть не дрогнули бы на спусках маузеров, отправляя генерала Васильковского в иной мир.
Седов присел на стул, согретый попой кого-то из командиров полков.
— Я только что подписал указ о роспуске всех контрреволюционных организаций, поддержавших мятеж и эти убийства, — он швырнул «Петроградские ведомости» с отвратительной передовицей перед военным. — В их числе «Союз офицеров», «Союз Георгиевских кавалеров», «Союз казачьих войск», а также ЦК партии кадетов. При попытке продолжения деятельности эти негодяи будут арестованы, преданы трибуналу и расстреляны. До последнего, однозначно. Вы, гражданин Васильковский, известны поддержкой Корнилова, а также как участник и «Союза офицеров». В соответствии с чрезвычайным положением я готов отдать приказ вывести вас на улицу и поставить к стенке — публично, чтоб все видели, что вы, корниловские подонки, получаете достойный ответ, — он хлопнул по фото с отрубленными головами на пиках. — Ваша честь втоптана в дерьмо соучастием в убийстве казаков. Позорно сдохнуть как собака — нормальный конец?
— Я непричастен…
Седов не дал ему выговориться. Перескочил на «ты».
— Поддержав засранца Корнилова, ты расписался за все преступления корниловской военщины наперёд. Пора держать ответ!
— Я отдал приказ о запрете передислокации войск к Петрограду…
— Теплее. То есть ты не поддерживаешь Корнилова.
— В полном смысле слова…
— Заткнись! — Седов грохнул ладонью по столу. — Время вилять жопой кончилось! В полном смысле не поддерживаю, в неполном — поддерживаю… Ты же офицер, чего мямлишь как нашкодивший гимназист? Прямо сейчас, ни секунды на раздумье, решай: или ты с Военно-революционным комитетом, клянёшься порваться, но не допустить, чтоб корниловские уроды вошли в Петроград и прямо на его улицах насаживали отрубленные головы на пики, или… Или бери фуражку, пошли.
— А может прям здесь эту контру кончить? — спросил матрос. — Чо тянем-то?
— Здесь не показательно. Выведем на Невский, там народу поболей, репортёра позовём. Чтоб все знали — это не убийство, а казнь по революционному закону. Чтоб другим неповадно. Труп пусть валяется дня три, не убирать. Потом киньте в Неву.
Чувствовалось, что дальнейший прессинг уже не нужен. Смертью офицера не испугать, они привыкли к ней относиться небрежно, готовые прострелить себе башку из-за несчастной любви, карточного долга или иной подобной глупости. Но умереть в бесчестье — никак.
— Что вы намерены от меня потребовать? — проскрипел генерал.
Перед лицом смерти и воплощавших угрозу хмурых балтийцев он держался достаточно твёрдо.
— Первое и главное: гарнизон Петрограда переходит в полное и безоговорочное подчинение Военно-революционному комитету, вы вводитесь в комитет в должности заместителя председателя. Немедленно издаёте приказ, выводящий войска гарнизона из подчинения Корнилову — до назначения нового легитимного главнокомандующего. Это ваш единственный шанс уйти от ответственности, — Седов снова ткнул в фото с головами, главный козырной туз, даже джокер. — Далее — частности. Нужно раздать винтовки рабочим отрядам самообороны и вывести часть войск из города, заняв круговую оборону. При приближении корниловцев открыть предупредительный артиллерийский огонь, не остановятся — стрелять на поражение. Надеюсь, конечно, что до стрельбы не дойдёт. Сегодня же во все полки поедут агитаторы. Возможно, некоторые погибнут, как четвёрка героев-казаков, но мы предотвратим массовое взаимное избиение своих своими. Корнилова и Крымова ждёт петля, но их корпуса нужно вернуть на фронт — немцы его прорвали и наступают!
— Вы же, социалисты, против войны!
— Любой разумный человек должен быть против войны. Но если нам её объявили, наступают и топчут русскую землю, как я должен относиться к захватчикам? Конечно, мы будем пытаться заключить мир, поскольку армия разложена эсеровской агитацией, эти гондоны убеждают солдат, а там почти сплошь выходцы из деревни, бросить винтовку и дезертировать домой — сеять хлеб и растить свиней. Но пока идут бои, враг не оставляет нам выбора. Это только Корнилову могло ёхнуть в голову снять три корпуса и бросить на Петроград — ради его личных притязаний на трон. Самодержец всероссейский, помазанник божий, мать его, тьфу! И вы, Васильковский, щемитесь туда же. Хотите быть проклятым как он?
У генерала хватило ума не вворачивать, что Корнилов обещал созыв Учредительного собрания, чего никто и ни разу не слышал от Седова.
— Нужные приказы подпишу тотчас. Обещаю сделать всё возможное во избежание пролития братской крови. Но и вы обещайте мне: крови как можно меньше!
— Это я уже пообещал себе самому, Карл Карлович. Действуйте. Надеюсь на вашу честь и верность слову. Но для связи
