Учитель. Назад в СССР - Дмитрий Буров
— А это у нас волейбольная площадка, — с гордостью показал на два врытых столба Юрий Ильич. — Детвора на переменах играет. Григорий Степанович судит. Физрук, — пояснил Свиридов, заметив, что я никак не соображу, кто такой судья.
Точно, высокого парня, на которого ругался завхоз, зовут Гришка. Отец у него Степан, теперь стало понятней.
Спортивную площадку окружали тонкоствольные берёзки. Со стороны крыльца росла сирень. Весной тут, должно быть, исключительно красиво. Словно подтверждая мои мысли, Юрий Ильич указал рукой на деревья и произнёс:
— А это наши ученики сажали… Ещё до войны… Многие не вернулись, кто-то без вести пропал… а берёзки вот… стоят памятниками… — директор горько вздохнул и замолчал.
В этот момент я его понимал как никто другой. У моих парней, который не вернулись с заданий, и могилки имеются, и родня, которая за ними ухаживает. Только памяти народной нет у ребят. Одни награды.
Я слушал, как шумят берёзы, и вспоминал школьный двор, в котором каждый год последние десять лет вместе с одиннадцатиклассниками мы передавали эстафету памяти следующему поколению. Бумажные голуби, шарики, свечи, вахты памяти… С каждый годом атрибутики патриотизма становилось всё больше и больше, а вот огня в глазах ребят всё меньше и меньше. Бесконечные акции, мероприятия, конкурсы и многое другое годами медленно, но верно перемалывало само понятие «патриотизм», пока не превратили его в труху.
Сейчас вот кинулись возрождать, прививать, восстанавливать. А как можно привить любовь к Родине? Нет такой прививки.
— Ну что, посмотрим классы, Егор Алексанлрович7 — предложил директор, прерывая молчание.
— С удовольствием, — отозвался я, и мы отправились в школу.
Ни парт, ни стульев перед крыльцом уже не было. Григорий успел всё занести и расставить, как велел завхоз.
— Любопытно, что же Григорий Степанович всё-таки уронил? А, Егор Александрович?
— Пожалуй, что да, очень любопытно, — согласился я, оглядывая школьный коридор, уставленный столами и стульями. — На первый взгляд всё целое.
— Уверен, так оно и есть! — доверительно сообщил Юрий Ильич. — У Степана Григорьевича не забалуешь. Ну, что, пошли знакомиться. Это мой кабинет, — указал директор на распахнутую дверь. — В том крыле у нас учатся малыши, с первого по четвёртый класс. Остальные кабинеты для пятого-десятого классов. Это учительская.
Мы заглянули в небольшой кабинетик, выкрашенный в приятный глазу нежно-голубой цвет. В нём стояли несколько столов, стулья, на стене висела вешалка, этажерки.
— Начнётся учебный год, принесу сюда плитку, иногда пьём чай, если окно. Понимаю, что нельзя, но как оставить учителя голодным? А перекус всухомятку очень вредит желудку, согласны? — пояснил Юрий Ильич.
— Категорически согласен, — кивнул в ответ.
— Вот тут у нас библиотека. С Зоей Аркадьевной познакомитесь после двадцатых чисел. Не стесняйтесь, берите любые книжки! Учебники она вам выдаст, — принялся объяснять директор. — Кстати, как у вас с ботаникой? — поинтересовался Свиридов.
— Не знаю, — пожал я плечами.
Я и в самом деле не знал. Современные уроки биологии скорее похожи на лекции первого курса в каком-нибудь биохимическом институте. Насколько я помню, в моё время мы в школе не проходили и половины того, что изучают школьники будущего.
— На уровне пестиков-тычинок, полагаю, — улыбнулся я, понимая, что директор начал второй заход, и отвертеться мне точно не удастся.
— Прекрасно, — просиял директор. — Попрошу Зою Аркадьевну, чтобы она завтра пришла в школу и выдала вам весь комплект. У вас будет вовремя подготовиться к учебному году. Написать конспекты, проштудировать методички. Географию, уверен, вы заранее на отлично. Я видел документы, диплом с отличием — это вызывает уважение.
— Ну… — я не знал, что ответить. Получается, директор хвалил меня за чужие заслуги, не привык я к такому.
— А это, Егор Александрович, — торжественно начал Юрий Ильич, остановившись у какой-то закрытой двери. — Кабинет десятого класса! Прошу! — директор распахнул передо мной двери и пропустил вперёд.
— Симпатично, — вырвалось у меня.
Кабинет украшали ситцевые занавески, на светлых стенах располагались портреты советских учёных и знаменитых путешественников. По всей длине задней стены класса разместились тяжёлые закрытые шкафы, покрытые толстым слоем краски.
Коричневый пол радовал глаз потёртостями и царапинами. На школьной доске чья-то рука написала «Пашка дурак!» — и забыла стереть.
— Дети, — смущённо улыбнулся Юрий Ильич и огляделся в поисках тряпки. Увы, в классе лежала только пыль и мусор, после того как из него вынесли всю мебель.громоздкие шкафы, судя по всему, встраивались прямо стену, и выносу не подлежали.
— Ну как вам? — с тревогой в голосе поинтересовался директор.
— Ничего так, немного привести в порядок, и будет самое то, — обтекаемо ответил я, прикидывая объём работы.
Судя по всему, мне предстояло отремонтировать этот класс к первому сентября.
— Вот и замечательно, вот и чудесно! — обрадовался Юрий Ильич. — А ребята вам помогут! С понедельника у десятого класса начинается трудовая практика. Будем красить, строгать, подметать. Попросту говоря, будем готовить школу к очередному Дню знаний. Завтра ваши придут, познакомитесь и, как говорится, труд — он объединяет! Уверен, вы подружитесь!
— Мои? — переспросил я.
— Ваши, ваши, Егор Александрович! Ваш десятый класс! Замечательные ребята, я вас уверяю! Их немного, четырнадцать человек. Так уж получилось. Семь мальчиком и семь девочек, да! Две отличницы, один отличник. Остальные по-всякому… Да, хорошие ребята! Ну что, берёте? — директор с надеждой посмотрел на меня.
Можно подумать у меня в этой ситуации есть выбор.
— Беру, — улыбнулся я.
— Вот и хорошо! Вот и славненько! Вы тут осматривайтесь! А я пойду разыщу Степана Григорьевича. Распоряжусь выделить вам стол и стул, и указку сделать. И мел нужен мел! Всенепременно!
Бормоча себе под нос список необходимых вещей, которые надобно выдать молодому учителю, то есть мне, Юрий Ильич торопливо покинул класс, оставив меня одного созерцать паутину и хлопья пыли. Я прошёлся по скрипучим полам, распахнул окна, вдохнул терпко-сладкий августовский день и негромко сказал сам себе:
— Ну, вот ты и стал папой, Сан Саныч. Классным батей четырнадцати подросткам. Добро пожаловать назад в школу!
Глава 11
— Кхе-кхе… Егор… Александрович… — раздалось за моей спиной.
— Слушаю вас, Степан Григорьевич, —
