Физрук-10: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— Я это бросок природы, бросок в неизвестное, может быть во что-то новое, а может быть — в ничто, — скорее по наитию, нежели осознанно произнес я и добавил: — Жизнь — это спиралевидный процесс, который приводит к распаду, попросту — к смерти. И если хочешь обрести бессмертие, стань молнией, которая рассечет спираль!
— Вы знакомы с теорией «Процесса»? — спросил парень.
— И даже — с ее автором, Игорек.
Он вздрогнул.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Ты ведь Игорь Болотников, верно?
— Да.
— И твой отец был убит Роем?
— Каким Роем? Мой отец умер от фронтовых ран два года назад. Зашевелился осколок в сердце.
— Соболезную.
— Спасибо!
— И все же, что тебя связывает с этими уродами, Игорек?
— А вы, собственно, кто такой, чтобы спрашивать?
— Моя фамилия Данилов. Я учитель физкультуры, а заодно — классный руководитель восьмого «Г» класса. Слыхали о таком?
— Да, это экспериментальный класс.
— Вот. А еще я бывший муж Илги Артуровны Шульц, по отцу Третьяковской.
— Разве Илга была замужем?
— Мы не были расписаны.
— Понятно.
— Ну раз ты знаешь об экспериментальном классе, значит и должен знать, что эти твои уродцы претендуют на моих пацанов. Учти, я этого не позволю. Понадобится — всех передавлю, как мух.
— Да брось ты! — отмахнулся, тоже перейдя на «ты» Болотников. — Это все бредни Осы. У него мания величия. Не скрою, меня очень интересуют удивительные способности ребят, но никакого мирового господства и прочих бредней — чистая наука.
— Верю, — кивнул я. — Только почему — в этих вонючих подземельях? Наука — это светлые лаборатории, тихие кабинеты…
— Для моей науки лабораторий пока не предусмотрено. Приходится заниматься кустарщиной, на свой страх и риск.
— А хочешь, я тебе устрою лабораторию наверху? Даже зарплату буду платить.
— Щедрое предложение. А на каких условиях?
— Условие одно, чтобы всех этих Ос, Комаров и Жуков духу не было рядом с моими пацанами.
— Хорошо. Я подумаю.
— Ну тогда номерок запиши и проводи наверх.
— Диктуйте.
Я продиктовал.
— А наверх тут подняться проще простого, — сказал он. — Заходишь в лифт, отжимаешь рукоять вниз.
— Тут и лифт есть?
— Да. Причем, конструкция гениальная — механическая, на противовесах.
Мы вышли из помещения. Игорек проводил меня до еще одной металлической двери. За нею оказался продолговатый, стоящий торчком ящик. Вроде шкафа. Внутри тлела лампочка, освещавшая красный рычаг и две стрелки — вверх, вниз.
— До свидания! — сказал мой спаситель. — Рычаг вниз! А когда поднимешься — дерни вверх.
— Пока! — сказал я.
Он захлопнул дверь. В ящике зажглась лампочка. Я отжал рычаг вниз. Лифт дернулся и действительно пополз вверх. Полз он довольно долго. Наконец заскрежетало что-то, кабину тряхнуло и она встала. Опасаясь, что эта гениальная конструкция могла застрять, я потянул створки двери на себя. Хлынул неяркий свет. Я выглянул наружу. Осмотрелся. Кабина была частью большого механизма, размещенного в кирпичном сооружении этажа на полтора. Окна были только наверху, так что, свет проникающий внутрь, рассеивался, оставляя все помещение в полумраке.
Подняв рычаг, я вышел из кабины и затворил дверь. Закрутилось большое колесо, металлический трос заскользил по выемке в ободе. Судя по грохоту, кабина лифта поползла вниз. Я подошел к двери, которая вела из сооружения наружу. У меня возникло опасение, что она может оказаться запертой. Обошлось. Я просто нажал на ручку и вышел на улицу. И от души выматерился. Да и любой бы на моем месте — тоже. Потому, что оказался я не где-то у черта на куличках, как полагал, а прямо во дворе одной из городских трехэтажек.
Не скажу, что узнал дом. Не настолько хорошо изучил я Литейск, чтобы знать каждый его закоулок. Тем не менее, я видел ребятишек с портфелями, которые выходили из подъездов, старушек с кошелками, спешащими по магазинам. Работяги, видать, уже расползлись по заводам и фабрикам. Я машинально глянул на часы. Стрелки безразлично стояли на половине шестого. За всеми этими приключениями, я забыл завести свою «Славу». Ладно, надо поспешать домой, вымыться, переодеться и дуть на работу.
Придется еще искать свою «Волгу». Где она? Вряд ли до сих пор стоит во дворе дома, где живут мои нынешние и будущие родственники. На чем-то же увез меня этот урод, Оса? Я выскочил на улицу, принялся голосовать такси. Мне повезло. Через пару минут желтый с шашечками «ГАЗ-24» притормозил у тротуара. Я спросил у водилы — который час. Оказалось, что половина девятого. В общем — успею. К девяти я и впрямь был уже в школе. Чистый, побритый, переодетый.
В учительской царила оживленная атмосфера. Оказалось, Пал Палыч вышел с больничного. И сразу устроил совещание. На носу была городская спартакиада и мне пришлось отчитаться по готовности школьных команд. Потом начались занятия. Когда на четвертом уроке я увидел весь свой восьмой «Г» в полном составе, то выдохнул с облегчением. Из головы у меня не шла эта вонючая яма, набитая людоедами. С ней надо было кончать. И на перемене я позвонил в Управление, назвался и попросил соединить с начальником.
— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — услышал я в трубке голос полковника. — Давно вас не слышал.
— Здравствуйте, Евксентий Григорьевич! — откликнулся я. — Мне бы переговорить с вами по важному делу.
— С удовольствием с вами увижусь. Сегодня, после шести.
— Хорошо. Только я без колес.
— Ничего. Сам заеду за вами.
— Буду ждать.
После уроков, Михайлов действительно заехал за мною, но не на служебной «Волге», а стареньком «Москвичонке». Видать, хотел подчеркнуть этим неформальность нашей встречи. Ну что ж, так даже лучше, потолкуем, как говорится, не под протокол. Я сел в машину, пожал полковнику руку. Тот снял легковушку с ручника и мы поехали. В домашней одежде я Михайлова видел, а вот в такой серой куртешке-обдергайке, кургузом кепарике с пимпочкой на макушке — впервые.
— Куда мы едем, Евксентий Григорьевич? — спросил я его.
— В место, где можно поговорить, не опасаясь чужих ушей.
— А перекусить в том месте можно? А то я со вчерашнего дня ничего не жрал, не считая пары бутеров и холодных макарон в столовке.
— На этот счет можете не беспокоиться, — отмахнулся он. — Уж чего-чего, а
