Капитали$т: Часть 4. 1990 - Деметрио Росси
— Работа у них такая, — развел руками я. — Забота у них такая. Жилы бы страна родная! И нету других забот.
— Ты че, гонишь? — с вызовом спросил второй.
Я улыбнулся.
— Да нормально все, парни! Располагайтесь, сейчас чаек принесут. Рассказывайте, что у вас.
— Мы от Федоровича, — важно сказал первый. — От Гусара. По делу.
— Внимательно вас слушаю, — кивнул я.
— Короче, — начал рассказывать парень, — У Федорыча скоро день рождения. Юбилей. Отмечать в воскресенье будет, в «Софии». Понял, нет?
Я кивнул.
— Так вот, — продолжил он, — Федорыч тебя приглашает. И близкого твоего.
— Это кого? — не понял я.
— Да качка этого, — сказал парень с ухмылкой, — Матвея. Че, придете? Что Федоровичу передать? Там все будут.
Я выругался про себя. Не пойти на день рождения Гусара означало, что конфликт из тайного становится явным. Пойти — оказаться во враждебном окружении с непонятными последствиями. Зная Гусара, вполне можно предположить какие-нибудь провокации и интриги. Впрочем, если Матвей и компания надумали все же слить контроль над авторынком, то лучшего повода и не придумаешь…
— Так че молчишь? — требовательно спросил парень, самодовольно поглядывая на меня. — Я же с тобой разговариваю, а не песни пою! Вас в круг достойных людей зовут, а ты думаешь чего-то. Че передать Федоровичу?
— Приду, — сказал я. — Только ты меня еще про Матвея спросил. Я приду, а за него ничего сказать не могу.
Парень удовлетворенно усмехнулся.
— Ну ништяк, — сказал он. — Мозгуйте, короче. Тут есть еще один вопрос. Федорович интересуется — вы грева на «крытку» собираетесь в этом месяце отправлять или как? За забором курить нечего, а у вас, говорят, куражи… — Парень усмехнулся, продемонстрировав золотую фиксу.
Я с трудом сдержал досаду. Цыган Ваня, судя по всему, рассказывает «крыше» обо всех сравнительно крупных сделках.
— Чем сможем — поможем, — сказал я. — Завтра пришлите кого-нибудь.
— Пришлем! — пообещали парни и с чувством выполненного долга удалились. Даже чая не дождались.
А потом прибежал Валерик — возбужденный и радостный.
— У меня новость — закачаешься! — объявил он, заваливаясь в кабинет.
— У меня своих новостей — вагон, — ответил я с неудовольствием. — И от любой закачаться можно.
— Да ладно⁈ — поднял брови Валерик. — Опять стряслось чего-то? Кстати, что за хмыри приходили? Я мельком видел — какие-то протокольные морды…
— Морды — протокольные, — подтвердил я. — Приходили, все верно. Звали на день рождения.
— К кому⁈ — удивился Валерик еще больше.
— К Гусару, — вздохнул я. — Крестные отцы хотят видеть меня и Матвея.
Валерик обиделся за любимый фильм.
— Ты не гони, — сказал он, устраиваясь в кресле. — Какие они крестные отцы… Козлы они безрогие! Нас с Серегой не позвали?
— Нет, — улыбнулся я.
— Говорю же — козлы! — расстроился Валерик. — Еще чего-нибудь случилось?
— Борисыч рассказывает, что за журналистом, который статью написал про ментов — слежка. Он уже уехал из города.
— Час от часу не легче, — сказал Валерик. — Но если уехал, то и нормально. Пусть отсидится. Бабок ты ему дал?
— Дал, — подтвердил я. — А что у тебя за новость?
— Цой приезжает, ты слышал, наверное? — спросил Валерик с загадочным видом.
— Слышал, — сказал я. — На стадионе выступать будет. Говорят, что билеты за один день раскупили все, очередь была больше, чем за водкой.
— Точняк! — сказал Валерик. — А чего, ты на Цоя не собирался? На стадион⁈
— Нет… — покачал головой я. — Не собирался.
Это было бы очень странно, прийти и слушать человека, зная, что через некоторое время он погибнет. Просто разобьется на машине.
— Ну ты даешь! — воскликнул Валерик. — Да все «Кино» слушают, а ты… Шатунова, что ли?
— Отстань, — сказал я, сморщившись, будто от зубной боли.
— Нет, погоди! — Валерик был непреклонен. — Ты Петровича помнишь⁈
— Это который… — медленно начал я, но нетерпеливый Валерик не дал мне договорить.
— Это с которым мы звукозапись в ДК замутили! Помнишь?
— Ну помню, — сказал я, начиная раздражаться. — Заладил — помнишь, помнишь… суть говори!
— Он, кстати, нормально так поднялся, Петрович. — Валерик игнорировал мою просьбу говорить суть. — У него штук пять точек со звукозаписью, тащится, короче, от всей этой музыкальной темы. И что ты думаешь? Подогнал мне сегодня десять билетов на Цоя! Так что, пойдем всем коллективом, нехрен отмазываться!
— А я думал, что тебе больше Шуфутинский нравится! — съязвил я. — «А у меня все схвачено, за все заплачено!»
— Нет, ну и Шуфутинский тоже, — смутился Валерик. — Но я же не все рассказал, ты меня перебиваешь все время!
— Колись уже, — сказал я обреченно. — Вместе с Цоем приезжает Майкл Джексон?
— Короче, — важно сказал Валерик, — Петрович хорошо знает всех этих концертных деятелей наших, его кенты по музыке. Так вот, он обещал, что после концерта к Цою может провести! К Цою, прикинь! У меня календарь есть — «Кино», с собой возьму, пусть подпишет. Ты понял? Будет у меня календарь с автографом Цоя! Вообще, я тебя хотел с собой взять, но теперь — посмотрю на твое поведение!
— Мда… — сказал я неопределенно.
Искушение было большим. Цой разобьется в аварии. Кажется, на «Москвиче». Невосполнимая утрата для всего рок-сообщества. Сверхновая звезда, которая вспыхнула и погасла. «Перемен!» — поет весь Союз. И перемены, что характерно, наступают, только не совсем те, на которые рассчитывали… А что, если попробовать, думал я. Что, если попробовать спасти этого человека? Некоторое время назад я сформулировал для себя теорию, по которой получается так, что есть события, которые изменить нельзя. Вот никак. Это масштабные события, которые завязаны на судьбы многих людей и стран. На судьбы мира. Но есть и события, которые изменить можно. Ведь мы же поймали маньяка и не дали ему совершить несколько убийств! И вот вопрос — к
