Капитали$т: Часть 4. 1990 - Деметрио Росси
С цыганом Ваней, контролировавшим большую часть нелегальной торговли сигаретами, мы были хорошо и давно знакомы. В прошлом году мы помогли ему урегулировать конфликт с Матвеем, который категорически отказывался допускать Ваниных соплеменников на контролируемые им рынки. Еще несколько раз мы покупали у Вани золото — в общей сложности до килограмма. Дорого, но деваться было некуда, наличные рубли прибывали в больших объемах и от них необходимо было избавляться любым способом. И вот теперь нам понадобились сигареты, которые были буквально на вес золота…
Ваню мы нашли, как водится, на рынке, в чебуречной. Он, в компании цыган, сидел за столиком и важно прихлебывал чай из чашки. И Ваня, и его товарищи вид имели в высшей степени преуспевающий — кожаные плащи, элегантные костюмы, шляпы, белоснежные рубашки и, конечно, золото — перстни, браслеты, цепи, зубы…
— Привет, Ваня! — лихо поздоровался с ним Серега. — И всей компании тоже доброго дня! — отнесся он к прочим, сидящим за столом.
Ваня благодушно заулыбался. Он что-то сказал и сидящие рядом с ним тоже заулыбались. Кажется, они были рады нас видеть.
— О, ребята! — сказал он. — Как вами, живы-здоровы, все в прядке?
— Нормально, — сказал я. — Мы вообще-то по делу.
Серега согласно кивнул.
— Что за дело? — Ваня напустил на себя озабоченный вид.
— Курить есть? — спросил Серега без обиняков.
Ваня блеснул глазами и вытащил из кармана плаща пачку «Сейлема».
— Кури, друг!
— Да нет… — улыбнулся Серега. — Мы сами не курим. У нас производство, народ работает. Мужикам курить нечего. Прикупить сигарет хотели. Сделаешь?
Ваня нахмурился. Улыбка исчезла с его лица, он крепко задумался, явно решая в уме какую-то сложную задачу.
— Друзьям — всегда поможем! — После раздумья Ваня стукнул себя кулаком в грудь. — Поможем, в лучшем виде сделаем, если в наших силах! Сколько нужно?
— Сколько не жалко, — сказал я. — Но хотя бы пачек триста «Космоса» или чего-то в этом роде. Ну и «Примы»… Сам понимаешь.
Ваня, конечно, понимал. И был совершенно не рад нашему предложению. Потому что продать нам по той цене, что его многочисленные родственницы выставляют на рынках — не очень этично. А продать дешевле — значит нанести себе убыток. Поэтому Ваня был расстроен.
— Да ты не парься! — успокоил его Серега. — Заплатим как полагается.
Он раскрыл барсетку, набитую пачками денежных купюр. Ваня посмотрел на деньги, и лицо его приобрело брезгливое выражение, словно ему показали что-то неприятное.
— Вы чего, ребята⁈ — сказал Ваня, и в голосе его звучала оскорбленная добродетель. — Не нужно бумаги! Что такое бумага⁈ Вот он, — Ваня кивнул в сторону одного из сидящих — молодого черноусого цыгана, — у себя дома червонцами сортир обклеил! Все равно девать неуда!
Черноусый самодовольно усмехнулся.
— Так что, — продолжил Ваня, — бумаги не нужно! Вы ведь, ребята, водкой занимаетесь?
— Немного занимаемся, — подтвердил я.
Теперь уже все сидящие за столом смотрели на нас с заинтересованностью.
— Так давайте меняться! — заявил Ваня. — Сигареты на водку!
Я вздохнул. Бартер в среде теневых торговцев существовал всегда, менять один товар на другой было нормальной практикой. В общем-то, все менялось на все, в соответствии со стоимостью.
— Как считать будем? — спросил Серега.
— По справедливости! — Ваня воздел руки к небу, как бы призывая всевышнего в свидетели.
Минут десять мы торговались, но в итоге затратив всего двадцать ящиков водки мы решили табачную проблему своих сотрудников по крайней мере на несколько месяцев.
Через несколько дней вышла очередная статься в «Вечернем городе», рассказывающая о дружбе некоторых довольно высокопоставленных милиционеров с криминальными авторитетами. Статья была хлесткая и злая, но в то же время — немного наивная. Все еще в духе «отдельных недостатков» в работе нашей славной милиции, которые, конечно же, необходимо изжить. Ярослав хороший журналист, но неисправимый романтик, подумал я.
После публикации Борис Борисович слегка струхнул. Он прибыл к нам в контору со свежим экземпляром газеты в настроении мрачном и меланхоличном.
— Вы знаете, Алексей… — сказал он, явно переигрывая с драматичностью. — Я, конечно, все понимаю, но… Мы должны доносить до читателя правду, однако же… Наша милиция… А если мне подкинут пару каких-нибудь патронов? Что тогда⁈
— Ну что вы, Борис Борисович! — возразил я. — Вы у нас фигура заметная! Местный светоч демократии! Никто не посмеет вас тронуть. Вот Ярослав…
— А что Ярослав⁈ — вскинулся Борис Борисович.
— Отпустите сотрудника недели на две-три, — сказал я. — Он-то не светоч демократии, широким народным массам не известен. Могут тронуть. Пусть побудет пока где-нибудь…
— Он что-то такое говорил, — кивнул Борис Борисович. — Собирался к тетке, в Киев, кажется… Я не помню.
— Вот и пусть едет. Отдохнет и развеется. А мы здесь посмотрим на реакцию тех, кому статья адресовалась.
— Кстати, — Борис Борисович был озадачен, — я как раз хотел поставить в известность… Ярослав вчера говорил, что заметил слежку. Может быть, воображение! Парень художественно одарен, сами понимаете. А тут — расследование, сенсации, романтика… Может и показалось. Но…
— Пусть уезжает немедленно! — воскликнул я с досадой. — Прямо сегодня. Куда ему там нужно, в Киев?
— Хорошо, хорошо, — Борис Борисович был растерян. — Я прямо сейчас поеду в редакцию и распоряжусь…
Вечером того же дня Борис Борисович позвонил мне домой и сообщил, что Ярослав благополучно отбыл. Я вздохнул с облегчением. Одной головной болью меньше.
— К вам посетители, — сказала Люся растерянно. — Их охрана не пускает, а они не уходят. — Там уже скандал начинается на вахте…
— Что за посетители? — удивился я.
— Говорят, что от Гусара. — Люся вопросительно посмотрела на меня.
Я бессильно откинулся в кресле. И снова здравствуйте!
— Пусть пропустят.
Боря — наш начальник охраны, который стоял за Люсей и тоже ждал распоряжений, недовольно покачал головой.
— Шантрапа какая-то, — нахмурившись сказал он. — И борзые такие! По башке им настучать…
— Разберемся, Боря! — сказал я весело. — Успеешь еще им по башке настучать. Пропускай гостей. Люся, чайку завари.
Сотрудники ушли выполнять распоряжения, и уже через минуту в мой кабинет вошли два парня — в потертых кожаных куртках и коротко стриженные.
