Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко
— Ну ладно, — со вздохом махнула она рукой. — Что нужно делать.
Насчёт получаса я почти угадал. Когда закончил и посмотрел на часы, оказалось, что провозился двадцать семь минут. Зато отёчность явно спала, а уж что вены (в том числе глубокие), чистые и эластичные, как у молодой женщины – это я знал наверняка. На всякий случай проверил печень и сердце, запустив туда свои «паутинки», но там всё выглядело вполне ещё достойно.
Пациентку я заранее попросил хранить молчание и ничему не удивляться, а лучше просто закрыть глаза и расслабиться. Может, и подглядывала, я сам всё время, пока шла работа «паутинок», сидел с закрытыми глазами, но это особой роли не играло. Что она могла увидеть? Как моя правая ладонь очень медленно двигается по её икрам? Ну ещё тепло почувствовать, однако это тоже по большому счёту ничего не значит.
— Всё, — сказал я, открывая глаза и снова закрывая, потому что комната перед моим взором слегка качнулась. — Чулки и разного рода таблетки вам в ближайшее время не понадобятся.
Клавдия Петровна неверяще глядела на свои ноги, на которых от отёчности не осталось и следа, разве что цвет ещё не пришёл в норму, затем начала щупать их пальцами. Я же тем временем, пытаясь держать равновесие, дошёл до двери кухни, толкнул её. Таня, сидевшая за столом и нервно кусавшая губы, тут же вскочила.
— Ну что?
— Всё нормально, ноги не хуже твоих… Хотя твои, конечно, постройнее и подлиннее. Я вены имел в виду…
Она метнулась мимо меня в комнату.
— Мама, что? Получилось?
— Ой, дочка, глазам своим не верю.
— Но я бы посоветовал вам следить за весом. Кто ест мало, живет долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе, — процитировал я графа Калиостро из ещё не снятого фильма. — И не забудьте записаться на обследование, пусть врачи… хм… приятно удивятся. А вообще я бы сейчас чайку с чем-нибудь сладеньким попил. Например, с тортом.
Пока чаёвничали, я в одиночку не меньше половины «Сказки» оприходовал. Как только первый кусочек в рот отправил – тошнота моментально прошла, сменившись зверским чувством голода. Даже была мысль попросить нажарить картошки, уж больно на свидании Таня хвалила, как мама здоров картошку жарит, которой она натрескалась перед походом в кино. Но сдержал свои хотелки, пока Клавдия Петровна мне ещё не тёща, чтобы о таком просить. Сама же она всё не могла нарадоваться своим ногам, я уже начал уставать от её радостных охов и ахов, и решил, что пора бы и честь знать. Хотелось спать, глаза буквально слипались, и моей мечтой было побыстрее добраться до дома и завалиться в кровать.
— Спасибо за чай, — сказал я, сдерживая зевок, — но обещался маме быть дома к обеду. Она у меня хромая, нога в гипсе, нужно помочь ей по хозяйству.
Уже в прихожей Таня, немного смущаясь, сказала:
— Сень, я даже не знаю, как тебя благодарить.
— Брось, неужели я бы не помог однокласснице? Да и самому было интересно, получится или нет. Вроде бы получилось. И знаешь что… У врачей могут появиться вопросы, как так случилось, что у твоей мамы вены как новые. Не говорите про меня. Лучше будет, если Клавдия Петровна скажет, что ноги сами начали приходить в норму, пусть списывают на чудо. И вообще никому не говорите.
— Но почему?
— Не хочу, чтобы мне задавали вопросы, на которые мне будет трудно ответить. То, что я сделал сегодня, можно назвать нетрадиционной медициной. А она в СССР не то что под запретом, но сильно не приветствуется. Мне нужно спокойно пройти интернатуру, не давая повода для придирок, даже если мои методы приносят людям пользу. Может, я и ошибаюсь, но проверять что-то не хочется. Так что пока предпочитаю действовать, скажем так, подпольно.
Таня молчала, покусывая нижнюю губу, потом улыбнулась.
— Спасибо тебе, Сеня.
Она положила руки на мои плечи, привстала на цыпочках, и подарила мне пусть и не долгий, но горячий поцелуй.
На рентген мы с мамой всё же съездили вместе, я взял больничный по уходу за родственником на 5 дней. По идее можно было его по истечении этого срока продлить, да только мама была здорова, и моя совесть не позволяла мне забывать о моих больных, брошенных на произвол судьбы в районной больнице. Шучу, конечно, никто бы не позволил их бросить ни на какой произвол, всегда найдётся кому тебя подменить. До моего появления в больнице прекрасно справлялись, и после моего отъезда по окончанию интернатуры будут работать в прежнем размеренном режиме. Если, конечно, этот отъезд случится. Вдруг меня окончательно в Сердобскую ЦРБ распределят? Больница, что и говорить, не самая худшая, и коллектив неплохой, но всё же хотелось бы начинать свой карьерный рост дубль два в какой-нибудь из пензенских больниц.
Ездили на такси, а вызывать машину пришлось с уличного таксофона. В этот момент я подумал, что нам не помешал бы и домашний телефон. Наш дом был телефонизирован, но в своё время, когда нам предлагали встать в очередь на телефон, мама только отмахнулась. Мол, мне и звонить-то некому, разве что с сестрой поболтать. А папа просто пошёл у неё на поводу. Я тогда был слишком мал, чтобы понимать всю ценность телефонной связи, которая стоила к тому же копейки, а сейчас думал, как же недальновидно поступили родители, отказавшись от установки телефонного аппарата. Особенно отец, с его работой всегда нужно быть на связи. Хотя, подозреваю, что именно быть на связи, как на поводке, он и не хотел.
На этот раз, когда я по возвращении из поликлиники, где маме делали рентген ноги, завёл разговор про необходимость установки телефонного аппарата, она не сильно возражала. Воодушевлённый, после обеда я наведался в ГТС, благо что идти от дома было не больше пятнадцати минут и, отстояв (вернее, отсидев) очередь, узнал, есть ли возможность подключить телефон. Мне предложили встать в другую очередь, подлиннее той, в которой я только что побывал, прежде чем попасть к этой очаровательной девушке бальзаковского возраста с лихо закрученными химией волосами. С обаятельно улыбкой крокодила она заверила меня, что в этой очереди я буду записан под номером 1213, а на мой робкий вопрос, как быстро движется эта самая очередь, заверила, что до пенсии я обязательно увижу в своей квартире телефон. И как вишенка на торте:
—
