Следак 4 - Николай Александрович Живцов
— Почему ты так уверен, что преступник армянин? — удивился Шумилин.
Вопрос был сложный, но я его предвидел и пока ехали в министерство подготовил на него ответ. Если бы я знал хоть одно армянское ругательство, я бы сказал, что услышал его от террориста, а так пришлось вспоминать все, что когда-то читал о различиях во внешности национальностей и рас.
— У преступника арменоидная внешность: длинный, тонкий нос, очень большое расстояние от носа до верхней губы. Если сравнивать с грузинами, то у тех носы крупные и с горбинкой.
Уже на слове «арменоидная» генералы забыли моргать, а выражение лица полковника стало задумчивым, он внимательно ощупывал меня взглядом, словно искал у меня те самые арменоидные черты.
— Допустим, преступник армянин, — прочистив горло, сказал все тот же Шумилин, заместитель министра по оперативной работе. — Но с чего ты решил, что он живет в Армении, а не в Москве?
— Более вероятный вариант, — сжато ответил я, не желая пускаться в длинные обоснования: и времени нет, и самочувствие паршивое. — Чтобы не распылять силы предлагаю сперва проверить покидающий столицу транспорт, это сейчас важнее. Я бы начал с поезда «Москва-Ереван», проверить прописанных в Москве армян можно и позже.
На самом деле я был не уверен, что террористы и сейчас выберут поезд, но предполагал, что второй раз, когда в конце этого года они поедут совершать повторные теракты в Москву, они полностью повторят свою первую удачную поездку.
А дальше меня посадили писать подробный рапорт, правда, уже не в кабинете министра, а в приемной. К Щелокову же повалили один за другим сотрудники, перед глазами только и мелькали мундиры.
Но написанием рапорта, с которым я из-за ранения мучился довольно долго, ничего для меня не закончилось. Так как я видел террориста меня отправили вместе с группой на Курский вокзал, откуда вечером должен был отправляться в Ереван поезд.
Подобные группы поехали и на другие вокзалы, в том числе автовокзалы, а также в аэропорты, но раз я настаивал на поезде «Москва-Ереван» меня и запихнули на более перспективное направление. Об этом мне рассказал Саблин, который оказался со мной в одной машине.
Курский вокзал не оцепили и не заблокировали к нему проезд, так как железнодорожное сообщение не останавливали, но, казалось, что сюда согнали всю московскую милицию. На привокзальной площади и внутри здания вокзала у всех лиц мужского пола, невзирая на национальность, проверяли документы.
Поезд «Москва-Ереван» должен был отправиться через десять минут, но Саблин заверил, что его задержат по приказу начальника Управления уголовного розыска. Генерал-майор Карпец все же не отмахнулся от моих доводов о возможном маршруте террористов. И пока я докладывал Щелокову и писал рапорт, он уже действовал.
И вот, мы, наконец, начали обходить вагоны. Всего нас было шестеро. Я, Саблин, два опера из МУРа, которые присоединились к нам уже на перроне и сотрудники линейного отдела милиции. Все кроме меня вооружены табельным оружием, то есть пистолетами Макарова, никаких изысков, из-за чего я шел и сокрушался об отсутствии здесь ОМОНа с его снайперскими винтовками, автоматами и пулеметами, а главное противоударными щитами, за которыми можно укрыться. Мало ли, что придет в голову террористам и какой у них окажется с собой арсенал.
Я потрогал лоб, тот горел. Стало понятно с чего мне различные варианты моей скорой смерти начали мерещиться.
Он сидел на нижней полке плацкартного вагона и делал вид, что рассматривает через окно происходящее на перроне.
Я кивнул парням, подтверждая, что перед нами террорист.
— Ваши документы, — потребовал Саблин.
Молодой мужчина с бакенбардами повернулся.
— А что случилось? — ненатурально удивился он, а когда разглядел меня его нервы сдали. Он вскочил с места и тут же, получив под дых, был упакован в наручники.
Вот только эти действия вызвали в вагоне волнение.
— Эй, вы чего делаете? За что вы его? — посыпались вопросы от земляков террориста, которых было здесь большинство.
— Товарищи, этот человек подозревается в совершении преступления! Займите свои места! — взял на себя общение с народом Саблин, а то горячие армянские парни уже были на ногах, загородив нам проход с обеих сторон. — Выходим! — это он уже нам.
— Надо его вещи взять, уничтожат ведь улики, — встрял я, хотя больше всего сейчас хотелось оказаться снаружи.
— Все назад! — сотрудники советской милиции наконец вспомнили, что у них есть оружие. Его демонстрация и помогла навести порядок в вагоне.
— Где его вещи? — спросил я соседей террориста, пытаясь понять есть ли среди них его сообщники. Их фотографии и имена я не помнил, только имя организатора терактов — Степана Закитяна, но если даже я бы его встретил, то вряд ли бы опознал. В памяти сохранились лишь обрывочные воспоминания о первом в московском метро теракте. О том, что взрывов было три, я вспомнил только тогда, когда они уже произошли.
Мне кивнули на спортивную сумку. В ней оказалась сменная одежда, мыльно-рыльное и продукты, но никаких подозрительных деталей от взрывных устройств.
— Акоп Степанян, — услышал я голос Саблина, тот изучал паспорт террориста. — Выводите его! — приказал он операм из МУРа, сам же с сотрудниками из линейного отдела продолжил проверку документов.
— Надеюсь, дальше без меня справитесь? — отвлек я его. Меня уже конкретно так знобило. — Остальных террористов я не видел, — напомнил ему шепотом.
— Надо бы еще людей позвать, — Саблин мазнул по мне взглядом, убедился, что я едва на ногах стою и отпустил.
Шел обратно я словно сомнамбула, еле добрался до машины, вытащил оттуда свой рюкзак, узнал у водителя, что движение на синей ветке восстановлено и потопал в метро. И только в поезде вспомнил, что меня ищут чекисты.
* * *
Было уже девять часов вечера, когда Щелоков подъехал к Сенатскому дворцу. Выбравшись из «Чайки», он заметил Андропова. Тот, опередив министра МВД на каких-то пару минут, уже поднимался по лестнице. У самых дверей председатель КГБ неожиданно обернулся, обжег Щелокова нечитаемым взглядом и, не останавливаясь, скрылся в
